кокутай – проявления «национального японского духа». Такое их доминирование усилилось в годы войны, последовавшей за японским вторжением в Маньчжурию. Но из-за сокрушительного поражения Японии во Второй мировой войне, последовавшего за американскими ядерными бомбардировками Хиросимы и Нагасаки в 1945 году, положение неизбежно должно было измениться. Могли ли для Японии открыться двери в коридор после того, как военно-бюрократический комплекс утратил влияние над ней?
Когда 30 августа 1945 года на военно-морскую базу Ацуги прибыл генерал Дуглас Макартур, все еще сохранялась неопределенность. Макартур был настроен оптимистически и полагал, что ему удастся каким-то образом превратить Японию в демократию по американскому образцу. К тому времени Макартур и его советники уже разработали примерный план реформирования японских институтов и политики. В 1944 году правая рука Макартура, военный секретарь и бригадный генерал Боннер Ф. Феллерс, составил документ, озаглавленный «Ответ Японии», в котором пророчески писал:
Только в результате полной военной катастрофы и последующего хаоса японский народ лишится иллюзий и освободится от своих фанатических представлений о том, что они высшая раса, которой предопределено стать повелителями Азии…
Массы осозна́ют, что банда милитаристов предала их священного императора и довела их Сына Небес, Божественного правителя империи, до самого края пропасти самоуничтожения. Предателям императора не место в Японии. Когда придет это осознание, консервативные, толерантные элементы Японии, давно существовавшие в тени, возможно, решат действовать самостоятельно.
Независимая японская армия, подотчетная только императору, – постоянная угроза миру.
Итак, необходимо было не только полностью разгромить Японию, но и полностью демилитаризовать ее. Именно к этому и приступили Соединенные Штаты. Макартур лично собрал команду американцев для составления конституции Японии. Статья 9 этой конституции, согласно которой и распускались японские военные силы, гласит:
Японский народ на вечные времена отказывается от войны как суверенного права нации, а также от угрозы или применения вооруженной силы как средства разрешения международных споров. Никогда впредь не будут создаваться сухопутные, морские и военно-воздушные силы, равно как и другие средства войны. Право на ведение государством войны не признается.
Следующей целью стала идеология кокутай, рассматриваемая как источник японской международной агрессии. Но Макартур и Феллер решили, что японцы не могут править сами собой и что им необходим император. Поэтому они воздержались от того, чтобы обвинять императора Хирохито в военных преступлениях. Не попытались они и лишить его трона, а вместо этого просто потребовали, чтобы император отказался от своих претензий на божественность. Император согласился. В свое новогоднее послание, опубликованное 1 января 1946 года, он включил следующий отрывок:
Узы между мной и моим народом всегда основывались на взаимном доверии и уважении. Они не зависят от каких бы то ни было легенд и мифов. Также они не постулируются на основе ложного убеждения в божественности императора, как и в том, что японцы превосходят другие расы и что им предопределено править миром.
Но в соответствии с выраженной в «Ответе Японии» Феллера мыслью о том, что японцам необходимы сильные лидеры, Соединенные Штаты начали сотрудничать с высокопоставленными представителями военных кругов и бюрократии, включая тех, кто играл ведущую роль в японском военном кабинете.
Показательна в этом отношении карьера Нобусукэ Киси, которого более всех других можно назвать архитектором послевоенной политической системы Японии. В межвоенные годы Киси проявил себя как блестящий бюрократ со строгими политическими взглядами; он проповедовал идеи вертикального менеджмента, в том числе разработанные Тейлором методы контроля рабочих, и утверждал, что лучше всего для Японии подходят политико-экономические методы нацистской Германии. Позже он установил еще более тесные связи с военными и чиновниками, призывая к «тотальной войне» в целях усиления влияния Японии в регионе. Возвышение Киси совпало с японским вторжением в Маньчжурию и установлением в ней марионеточного режима Маньчжоу-го. Этот режим беспощадно эксплуатировал ресурсы региона, что позволило приступить к быстрой военной индустриализации, архитектором которой стал Киси. Он участвовал в экспроприации частных акционеров крупнейшей азиатской корпорации того времени, Южно-Маньчжурской железной дороги, передав их акции в руки оккупировавших этот регион военных. В 1935 году его назначили заместителем министра промышленного развития Маньчжоу-го, и он занимался организацией ее государственной экономики, в большой степени полагающейся на систематическое принуждение и эксплуатацию китайских рабочих.
Его звезда взошла еще выше, когда в 1940 году его назначили министром в японском правительстве и он сблизился с генералом, а позже премьер-министром Хидэки Тодзе. Он поддержал объявление войны Великобритании и США и был одним из разработчиков программы использования рабского труда корейских и китайских рабочих на японских фабриках и шахтах во время войны. После поражения Японии его арестовали как военного преступника класса «А», и он три года провел в тюрьме, но в отличие от Тодзе и других высших руководителей Японии военного периода, он не предстал перед трибуналом за военные преступления (Тозде и некоторых других обвиняемых осудили и повесили).
В канун Рождества 1948 года Киси освободили, и он почти сразу же вернулся в политику. Он постоянно критиковал справа деятельность послевоенного премьер-министра Япони Сигэру Есиды, который сам не был либералом. Отчасти чтобы одержать верх над Есидой, он в 1955 году основал Либерально-демократическую партию, до сих пор доминирующую в японской политике. Сам Киси занимал пост премьер-министра в 1957–1960 годах. Многие из его протеже, включая Хаято Икэду, сыграли ведущую роль в политике и экономике Японии, в частности в осуществлении реформ в области промышленности, сформулированных министерством международной торговли и промышленности. Икеда, например, стал главным архитектором послевоенной индустриализации Японии и премьер-министром после Киси. Влияние Киси на японскую политику ощущается не только в сохраняющемся доминировании Либерально-демократической партии. Его внук Синдзо Абэ занимает пост премьер-министра в настоящее время.
Киси, иногда называемый «любимым военным преступником Америки», воплощает стратегию, которую разработали Макартур с Феллерсом для того, чтобы повлиять на путь японских институтов: стратегию сотрудничества со старой бюрократической элитой. Она сработала. Они сформировали прочную коалицию, состоящую из более либерально настроенных частей японского общества и многих руководителей прежнего деспотического японского государства, пошедших на большие уступки обществу и демократической политике (и согласившихся с более ограниченной ролью милитаристско-бюрократического комплекса). Временами эта коалиция подрывала влияние профсоюзов и левых партий, но ей удалось провести Японию в коридор и поддерживать ее там на протяжении последующих семидесяти лет.
В случае Японии мы видим другой путь к коалиции, на этот раз построенной на той же железной клетке, которая поддерживала предыдущий деспотический режим, но которая тем не менее допустила более сильную общественную мобилизацию в политике и сделала возможным переход в коридор. Хотя во многих отношениях это довольно неоднозначный процесс с моральной точки зрения, он помог создать баланс и поддерживать постепенное движение, не допуская его выхода из-под контроля. Но, конечно же, такой переход необязательно облегчает переход к Обузданному Левиафану и не гарантирует его (смог бы такой переход произойти в Японии без ее сокрушительного поражения?), о чем мы поговорим далее.
Черный турок, белый турок
В начале 2000-х годов Турция получила свое окно возможности для перехода в коридор. Она тоже начинала с Деспотического Левиафана, в котором доминировали военные и бюрократия. Турция получила выгоду от довольно сильного восстановления экономики после финансового кризиса 2000–2001 годов и последовавшего за ним ряда крупных экономических реформ, а также на волне требований политических реформ со стороны Европейского союза (ЕС) в рамках процесса по принятию страны в его члены.
Хотя Республика Турция при своем основании и провозглашала отказ от институционального наследия Османской империи, в ней наблюдается некоторая преемственность от более ранней эпохи. Корни республики – в начавшихся в XIX веке попытках реформирования, первым примером которых стал Гульханейский хатт (указ) 1839 года, предусматривавший реформы налогообложения и политические реформы; позже в этом направлении действовали «младотурки» из (преимущественно) молодых офицеров и организация (позже партия)«Единение и прогресс». Это реформистские движения, особенно «Единение и прогресс», не намеревались полностью изменить направление деспотического Османского Левиафана. Их целью было повышение способности государства и недопущение его упадка. Проводимые ими реформы и модернизация были определенно направлены сверху вниз. Например, когда офицеры «Единения и прогресса» в 1908 году вознеслись на вершину власти, которой с ними был вынужден поделиться османский монарх, султан Абдул-Хамид II, они совмещали модернизацию с жестокими репрессиями против протестующих, профсоюзов и зарождавшегося после 1839 года гражданского общества. Шесть лет спустя они втянули Османскую империю в Первую мировую войну, подписав секретный договор с Германией от лица двух из трех своих лидеров на следующий день после объявления Россией войны Германии.
Турецкая Республика, основанная в 1923 году после победы сил, возглавляемых Мустафой Кемалем, позже прозванным Ататюрком («Отцом турок»), во многих отношениях следовала схемам младотурок и членов «Единения и прогресса» (а ее лидеры, включая Ататюрка, и сами в свое время примыкали к младотуркам). Был открыт путь к последующим реформам и государственному строительству, но всегда носящим деспотический оттенок, поскольку они осуществлялись военными и бюрократией (владельцы предприятий и другие слои общества добавлялись в качестве периферийных элементов коалиции). Главной политической силой стала созданная Ататюрком Республиканская народная партия (РНП, или по-турецки CHP). РНП модернизировала экономику и общество, но также предоставила неограниченную власть и возможности для обогащения своим лидерам и своим союзникам. Некоторые из проведенных ими реформ, такие как освобождение женщин и предоставление им политических прав, действительно модернизировали бюрократию и способствовали индустриализации страны, послужив важными шагами как для увеличения способности государства, так и для предоставления определенной доли политической свободы многим сегментам общества, которые ранее были лишены ее полностью. Но они не предполагали входа Турции в коридор. Многие реформы, включая переход письменности на латинский алфавит, введение западного дресс-кода и преобразование религиозных институтов, навязывались сверху обществу без всяких консультаций с ним, а те, кто противился реформам – например, настаивал на ношении фески, а не шляпы по европейскому образцу, – преследовались и в некоторых случаях даже приговаривались к казни.