ство из которых не исповедовало принципов насилия; бюро занималось инфильтрацией в эти организации и группы, их дискредитацией и иной нейтрализацией. Именно в рамках этой программы прослушивались разговоры Мартина Лютера Кинга, а сам он подвергался дискредитации и получал анонимные письма, побуждающие его к самоубийству.
Комиссия Черча под предводительством сенатора Фрэнка Черча, которой в 1975 году было поручено расследовать злоупотребления ФБР и других агентств, пришла к заключению, что
внутригосударственная деятельность разведывательного сообщества иногда нарушала конкретные законодательные запреты и конституциональные права граждан. Юридические вопросы, затрагивающие программы разведки, часто игнорировались. В других случаях представители разведслужб намеренно нарушали их, считая, что их программа служит интересам «национальной безопасности», и потому закон к ним неприменим… Многие из методов работы были бы сочтены неприемлемыми в демократическом обществе, даже если бы все объекты этих программ занимались насильственными действиями, но программа КОИНТЕЛПРО пошла дальше… Бюро проводило сложные разведывательные операции с целью прямо не допустить осуществления прав согласно Первой поправке о свободе слов и собраний…
Растущая неподотчетная власть агентств безопасности не ограничивалась одним ФБР. В 1947 году было основано Центральное разведывательное управление; в его истоках лежали Управление стратегических служб и Подразделение стратегических служб – две организации, занимавшиеся во время Второй мировой войны шпионажем, сбором и анализом информации, контрразведкой и другими скрытными операциями. Его цели и средства с самого начала были весьма неопределенными. ЦРУ было задействовано в некоторых случаях свержения правительств других стран, и эти операции были неизвестны другим ветвям власти и не контролировались ими. Среди таких случаев – свержение нескольких демократически избранных лидеров, включая премьер-министра Ирана Мохаммеда Моссадыка в 1953 году, президента Гватемалы Хакобо Арбенса в 1954 году, президента Конго Патриса Лумумбы и президента Чили Сальвадора Альенде в 1973 году, а также несколько неудачных заговоров в Сирии, Индонезии, Доминиканской Республике, Вьетнаме и на Кубе до войны. Несмотря на то, что деятельность ЦРУ не предполагает операций против американских граждан, оно также занималось прослушиванием внутри страны и «чрезвычайными экстрадициями», подразумевавшими внесудебную доставку подозреваемых в терроризме в тайные тюрьмы или их передачу в те страны, где их вероятнее всего могли бы подвергнуть пыткам.
Хотя вооруженные силы США остаются институтом, которому общественность страны доверяет больше всего, их роль и власть также расширялись по мере вовлечения США в иностранные дела, во время холодной войны и во время последующего всплеска терроризма. Все это происходило почти вне наблюдения со стороны общества и законодательной власти. Несмотря на то, что президент Дуайт Д. Эйзенхауэр сам руководил некоторыми операциями ЦРУ против других стран, в своей прощальной речи в январе 1961 года он выразил озабоченность несдерживаемой силой вооруженных сил США, особенно их сотрудничеством с компаниями, поставляющими оружие и снаряжение. Эйзенхауэр высказал пророческие слова, когда говорил о том, что
мы должны быть начеку и не допускать необоснованного увеличения влияния, к которому может сознательно или неосознанно стремиться военно-промышленный комплекс. Потенциал опасного и неправомерного увеличения власти существует и будет увеличиваться. Мы никогда не должны позволить грузу этого сочетания поставить под угрозу наши свободы и демократические процессы. Мы ничего не должны воспринимать как данность. Только бдительное и осведомленное гражданское население способно обеспечить надлежащее взаимодействие огромного промышленно-военного механизма с нашими демократическими методами и целями ради совместного процветания безопасности и свободы.
Неплохие слова. Но как гражданское население сможет добиться этого, если оно не имеет ни малейшего представления о том, чем занимаются ФБР, ЦРУ или вооруженные силы?
Откровение о программах прослушивания со стороны АНБ таким образом следует воспринимать как продолжение тенденции к расширению власти военных и служб безопасности вне контроля и наблюдения со стороны других ветвей власти или общества в целом. Разглашенные Эдвардом Сноуденом данные говорят о том, что АНБ использовало различные каналы распространения информации, от интернет-служб и спутников до подводных оптоволоконных кабелей и записей телефонных разговоров, для сбора сведений как об иностранцах, включая лидеров союзников Америки, таких как Германия и Бразилия, так и о миллионах американцев. Расширение программы АНБ по сбору данных, скорее всего, произошло при Ките Александере, занимавшем пост его директора в 2005–2014 годах, о беспринципности которого говорит его фраза «Почему мы не можем получать все сигналы все время?».
Ирония величайшего промаха АНБ заключается в том, что несмотря на то, что агентство регулярно и широко нарушало свои предполагаемые границы и занималось неконституционным сбором информации об американских гражданах, оно действовало в рамках искаженной версии государственно-частного партнерства; оно полагалось на частных подрядчиков и требовало подчинения (или получало согласие о сотрудничестве) со стороны таких телефонных компаний, как AT&T и Version, или таких интернет-компаний, как Google, Microsoft, Facebook и Yahoo!.
Парадокс американского Левиафана
Историю становления американского Левиафана можно и, пожалуй, даже нужно рассматривать как историю успеха – перед нами приверженное идее свободы общество, обеспечивающая права и защиту Конституция, рожденное с оковами государство, остающееся и эволюционирующее в коридоре благодаря этим оковам, а также эффект Красной королевы в действии, постепенно усиливающий государство и укрепляющий его способность без уничтожения ограничений, наложенных на него обществом и принятой его основателями конституцией. Можно даже утверждать, что американская история способна научить другие страны тому, как следует соблюдать баланс сил между государством и обществом. Но мы также видели, что безусловно оптимистическому прочтению истории США мешают два очень важных элемента. Во-первых, порожденная американским Левиафаном свобода обязана своим возникновением не только умному дизайну Конституции, но и в равной мере мобилизации общества. Без мобилизованного, активного и даже в чем-то дерзкого общества все заявленные в Конституции положения о защите не стоили бы больше бумаги, на которой они были записаны. Во-вторых, архитектура Конституции, в той степени, в какой она сыграла свою роль, не лишена своих темных сторон. Установленные ею компромиссы ослабили федеральное правительство и лишили его желания защищать своих граждан от деспотизма на местах, обеспечивать равное исполнение законов или предоставлять качественные и широко доступные общественные услуги, которые другие богатые страны предоставляют своим гражданам в регулярном порядке. Заметные исключения из такого «спящего» состояния федерального правительства были вызваны мобилизацией общества и иногда его наиболее дискриминируемой и обездоленной части. Парадоксально, но несмотря на такую порожденную Конституцией слабость и неспособность государства, другие его аспекты развивались вне контроля со стороны общества и других ветвей власти, становясь со временем все более необузданными. Исключительная история американского успеха, но со смешанным результатом.
В свете всего вышесказанного остается актуальным вопрос, удастся ли американскому государству, связанному тесными ограничениями, наложенными на него при основании, и порожденной ими моделью государственно-частного партнерства, справиться со встающим перед ним и постоянно усложняющимся комплексом проблем. Сможет ли оно усилить защиту своих граждан и породить больше возможностей для всего населения? Как ему добиться гибкости с помощью новых моделей, которые увеличили бы его способность и помогли бы справиться с новыми вызовами, оставаясь обузданным обществом и институтами? Способно ли общество США, не теряя бдительности, усилить свое государство так, чтобы то успешно реагировало на эти вызовы? Мы вернемся к этим вопросам в последней главе.
Глава 11. Бумажный Левиафан
Весенний день в сентябре 2008 года в столице Аргентины Буэнос-Айресе выдался прохладным, несмотря на близкое лето. Паула пытается зарегистрироваться в программе социального обеспечения «Нуэстра фамилиас» («Наши семьи»), чтобы получить полагающиеся бедным аргентинцам выплаты. «Это было очень долгое ожидание, – рассказывала она социологу Хавьеру Ауйеро. – Дело тянулось с марта. Мне говорили приходить много раз, и каждый раз оказывалось, что чего-то не хватает (документа, бумаги)». Но «нужно сохранять спокойствие и терпение. Это ведь помощь со стороны государства, так что нужно быть терпеливой».
Терпение – главное достоинство тех, кто хочет получить доступ к социальным услугам в Аргентине. Летисия, еще один кандидат на участие в программе «Нуэстрас фамилиас», «стоит одна в дальнем углу зала ожидания». За последние две недели она приходила в офис трижды. «Я привыкла ждать, мне приходится ждать везде. Но самое худшее, когда говорят приходить снова, а затем еще раз… Я приходила сюда две недели назад; мне сказали прийти еще через три дня. Я пришла, а офис был закрыт. На следующий день я вернулась, и мне сказали, что в программе закончились фонды». Летисия делает вывод: «Приходится ждать, потому что так уж все здесь делается. Нужно приходить много раз, потому что если не покажешься, то ничего не получишь».
Беседа с другой опрошенной Ауйеро женщиной представляет собой блестящую характеристику отношений между аргентинским государством и его гражданами.
Мария: Тебя принимают не сразу. Никто тебя не слушает; они сидят там, но не слушают.