Интервьюер: Они не обращают на вас внимания?
М: Не знаю, может, они завтракают. До десяти часов они завтракают, пьют мате, едят печенье; много разговаривают между собой.
И: А как привлечь их внимание?
М: Никак, я жду, пока они меня не обслужат.
И: Вы просто ждете, пока на вас обратят внимание?
М: Ну да, приходится просто ждать.
И: Вы можете припомнить какие-нибудь случаи, когда кто-нибудь поднимал шум?
М: Однажды да… пациентка стала кричать, драться…
И: Какая пациентка, что-то связанное со здоровьем?
М: Нет, просто пациентка, одна женщина, которая тоже ждала.
Аргентинцы – не граждане со своими правами, они «пациенты» государства, которое может уделить, а может и не уделить им внимание. Милагрос, еще одна «пациентка», рассказала, как в таких учреждениях «дают от ворот поворот». «Там чувствуешь отчаяние, потому что [представители службы социального обеспечения] тебе говорят приходить в день Х… Говорят приходить в понедельник, а затем в среду, а затем в пятницу… а это все рабочие дни». В прошлый раз она так ничего и не получила, ушла «с пустыми руками», чувствуя себя «беспомощной», но подчеркнула: «Я тогда ничего не сказала».
Государство поступает, как ему вздумается, порождая неопределенность и разочарование, манипулируя людьми и лишая их уверенности, а людям приходится ждать и выпрашивать. Четкий распорядок отсутствуют, многочисленные исключения заставляют задаваться вопросами: «Когда откроется кабинет? Каков порядок предоставления услуги? Какие мне нужны документы?» Никто ни в чем не уверен. Многие аргентинцы говорят: «Нас отшвыривают, словно мячи».
Ауйеро записал в своих заметках:
11 сентября: Одну женщину из Парагвая обслужили, даже несмотря на то, что у нее не было заверенного апостилем (официальной печатью) свидетельства о рождении. Сегодня я встретился с Вики. Она приходит сюда во второй раз, потому что в первый раз ей сказали, что ее не обслужат, потому что ее свидетельство о рождении не заверено апостилем.
Исследование Ауйеро привело его не только в залы ожидания программы «Нуэстра фамилиа», но и в кабинет, где подают заявление о получении национального удостоверения личности, DNI (Documento Nacional de Identidad). Официально кабинет открывается в 6:00 и начинает выдавать документы до 10:00, когда и закрывается. Затем он снова открывается в 18:00 и работает до 22:00. Люди начинают занимать очередь еще ночью. Но правила и часы открытия все время меняются. «26 октября: Я вернулся… после утренних наблюдений ожидая большой очереди снаружи. Сейчас 14:50. Но тут пусто! Никого снаружи нет. Никаких посетителей, никаких работников, никого! Полицейский сказал, что из офиса вышли люди и сказали, что закрываются на весь день». Либо двери могут оказаться открытыми, и посетителей принимают все время. Или нет. «24 октября: Никто снаружи больше не ждет… Люди ждут внутри, в большом зале ожидания. 7 ноября: Люди выстроились в очередь снаружи здания. Им сказали, что нельзя ждать в очереди снаружи, и что нужно вернуться в шесть вечера. Служащие безуспешно пытаются разогнать очередь. 9 ноября: Служащие теперь разрешают стоять в очереди снаружи, а также разрешают создавать очередь во внешнем зале». Ауйеро продолжает:
2 октября 2008 года: Одна женщина спросила меня, как я думаю, будет ли понедельник выходным. Ей сказали прийти снова в понедельник (12 октября, а это в Аргентине праздник). Я сказал, что раз ей назначили прийти в понедельник, то он не будет выходным. Я предположил, что они не назначают посещение на те дни, когда это невозможно. Женщина возразила и сказала, что в прошлый раз ей назначали на воскресенье.
Как выяснилось, понедельник оказался выходным днем.
До сих пор мы рассматривали три вида Левиафанов: Отсутствующий, Деспотический и Обузданный. По всей видимости, в Аргентине не присутствует ни один из них. Он не отсутствует; он существует, он имеет подробные законы, большую армию, административный аппарат (даже если служащие, похоже, и не заинтересованы в исполнении своей работы), и он до какой-то степени функционирует, особенно в столице Буэнос-Айресе (хотя в гораздо меньшей степени в остальных районах). Это не Деспотический Левиафан, хотя аргентинские бюрократы, с которыми мы только что познакомились, неподотчетны обществу и не отвечают на его требования (характерная черта деспотического государства) и вполне способны проявлять жестокость по отношению к рядовым людям. Как аргентинцы убедились на своем опыте во время «грязной войны» военной диктатуры в 1974–1983 годах, когда «пропало» (фактически было убито хунтой) около 30 000 человек, его служащие и полицейские могут прибегать и к откровенному насилию. Но деспотизм в Аргентине дезорганизован и хаотичен. Он далек от того рода авторитарной власти, благодаря которой свое население контролирует Китай. Когда государственные служащие пытаются запретить людям устраивать очередь снаружи, их игнорируют. Они часто не способны регулировать экономику или следить за исполнением законов по всей стране. Но это явно и не Обузданный Левиафан; ему недостает как той способности государства, что ассоциируется с Обузданным Левиафаном, так и способности общества влиять на государство и контролировать его. Так к какому же типу принадлежит аргентинское государство?
В этой главе мы увидим, что такой тип государства распространен в Латинской Америке, в Африке и в других частях света. В каком-то смысле он имеет много общего с государством в Индии, будучи основанным благодаря слабости и дезорганизации общества, которое продолжает его поддерживать. Он сочетает в себе характеристики Деспотического Левиафана тем, что неподотчетен обществу и не сдерживается им, со слабостями Отсутствующего Левиафана. Он репрессивен, но не силен. Он слаб сам по себе и ослабляет общество.
Ньокки в железной клетке
Исследование Ауйеро было посвящено бюрократии. Бюрократия в хорошем смысле важна для обеспечения способности государства. Как мы упоминали в главе 1, ее великим теоретиком был немецкий социолог Макс Вебер. Согласно теории Вебера, современный мир от прошлого отличает рационализация. Она проявляется в деятельности современных фирм, занятых расчетами затрат, доходов, прибыли и потерь. Присутствует она и в правительстве, рациональном планировании политики и в утверждении обезличенных административных структур. Вебер называл это «рационально-легальной властью» и рассматривал бюрократию как ее воплощение. Он писал:
Чистейший тип проявления легальной власти – это тот, при котором задействован бюрократический административный аппарат… состоящий… из индивидуальных чиновников, назначаемых и функционирующих согласно следующим критериям: 1) они лично свободны и подчиняются лишь объективным обезличенным требованиям своей официальной должности. 2) Они организованы в рамках четко определенной должностной иерархии. 3) Каждая должность имеет четко определенную сферу компетенции… 5) Кандидаты определяются на основе технической квалификации… Они назначаются, а не избираются… 7) Они относятся к своей должности как к единственному или основному профессиональному занятию… 9) Работа чиновника полностью отделена от собственности на средства управления и без присвоения им своей должности. 10) Он подчинен строгой и систематической дисциплине и контролю над исполнением своей должности.
Итак, бюрократия строится на обезличенном принципе; бюрократы, или чиновники, – это профессионалы, не имеющие никаких других обязательств, кроме обязательства исполнять свои официальные обязанности; они назначаются и продвигаются по службе в соответствии со своими заслугами; и они подвергаются дисциплинарным наказаниям, если выходят за рамки. Согласно мнению Вебера, ничто не может противостоять силе бюрократии. В разделе, озаглавленном «Техническое превосходство бюрократической организации», он писал:
Решающей причиной распространения бюрократической организации всегда было чисто техническое превосходство над другими формами организации. Полностью развитый бюрократический аппарат по сравнению с другими организациями – это все равно что механизм по сравнению с немеханическими способами производства. Точность, скорость, однозначность, знание дела, последовательность… сокращение трения, материалов и личных расходов – все это приближается к оптимальному состоянию в строго бюрократической администрации.
Триумф рационально-легальной власти казался Веберу неизбежным. Но он также признавал и его способность дегуманизации. Он утверждал, что если в прошлом люди могли выполнять какой-то труд, потому что выбирали его, то теперь «нас принуждают к этому». В современном мире существует порядок, «связанный с техническими и экономическими условиями машинного производства, которые сегодня с неизбежной силой определяют жизнь всех рождающихся в этом механизме индивидов, а не только тех, что напрямую связаны с экономическим приобретением». Для отражения коварности такой силы Вебер использовал метафору «железной клетки», в которую мы заключены из-за распространения такой рационально-легальной власти.
Точность, скорость, однозначность, знание дела… Как-то не очень похоже на то, что Ауйеро наблюдал в Буэнос-Айресе. Та бюрократия, за которой он наблюдал, была медленной, неоднозначной, неопределенной и совершенно невежественной в отношении дела. Где же тогда железная клетка Аргентины?
Наблюдения Ауйеро говорят о том, что аргентинское государство в большой степени персонализировано: если вы не обладаете личными связями, то у вас мало шансов получить услуги; именно в этом и смысл быть «пациентом» – если вы надеетесь на что-то, то вам приходится выстраивать личные отношения с бюрократом. Его наблюдения косвенно указывают и на отсутствие других аспектов идеальной концепции Вебера. Возможно, те бюрократы, с которыми общались Мария или Летисия, назначались благодаря своим заслугам, как это описывал Вебер? Вряд ли, поскольку в аргентинской бюрок