ается своеобразной организацией общества. Индия находится ближе к слабому государству, ограниченному и скованному обществом, а не к деспотическому. На нашей схеме Индия находится по другую сторону линии, разграничивающей Отсутствующего и Деспотического Левиафана. Слабое и неспособное государство в Индии поддерживает не страх перед эффектом мобилизации, а непосильный вес разделения на касты.
Схема 4. Бумажные Левиафаны
Тип государства, о котором шла речь в этой главе и который встречается во многих странах постколониальной эпохи, заметно отличается от Деспотического, Отсутствующего и Обузданного Левиафанов, о которых мы рассуждали ранее. Такой Бумажный Левиафан сочетает в себе некоторые худшие характеристики как Отсутствующего, так и Деспотического Левиафанов. В той степени, в которой он имеет какую-то силу, он деспотичен, репрессивен и произволен. Фундаментальной чертой для него является то, что он не контролируется обществом, которое продолжает оставаться слабым, дезорганизованным и сбитым с толку. Он мало защищает своих граждан от войны и не пытается освободить их от клетки норм (и может даже фактически использовать клетку для своих собственных целей). И все потому, что Бумажного Левиафана не заботит благосостояние своих граждан и уж точно не волнует их свобода. Но при этом он и не на многое способен, разве что обогащать находящиеся у власти элиты. Мы рассуждали о том, что корни Бумажного Левиафана стоит искать в страхе элит перед социальной мобилизацией, которая ограничила бы их возможности получать выгоду от контроля за государством и присваивать себе ресурсы общества. Мы также указали на то, как дорогу Бумажному Левиафану проложили огромное неравенство, неподотчетная структура государства и история непрямого правления в колониальную эпоху, а также резкий и непоследовательный переход от колониализма к независимости и международная система государств.
Бумажный Левиафан не только плох для свободы. Он также катастрофичен для экономического процветания. Мы видели, что экономические возможности и стимулы должны основываться на законе, безопасности, эффективности и доступности общественных услуг, и поэтому экономический рост невозможен при Отсутствующем Левиафане. Деспотический Левиафан способен следить за исполнением законов, разрешать конфликты (пусть часто и в пользу обладающих политической властью), контролировать распределение ресурсов и, по желанию, предоставлять общественные услуги. В связи с этим он допускает деспотический рост, как это в недавнее время проиллюстрировал необычайный экономический подъем Китая. Но в случае с Бумажным Левиафаном это не так. У него нет способности выполнять многое из вышеперечисленного, и он часто не желает даже контролировать расхищение ресурсов. Поэтому результатом деятельности Бумажного Левиафана в Латинской Америке и в Африке становятся не только постоянные страх, насилие и доминирование над большей частью граждан, но и пропитанная насквозь коррупцией, неэффективно организованная экономика, демонстрирующая малый рост. Процветанию, как и свободе, придется подождать.
Неспособность Бумажного Левиафана также готовит почву для неконтролируемого конфликта и гражданской войны, примером чему служит Либерия. С 1989 по 2003 год либерийское государство развалилось и пережило две опустошительные гражданские войны. По некоторым оценкам общее количество их жертв составляет более полумиллиона. Хотя с тех пор наблюдается реконструкция и некоторая стабильность, бумажный характер Левиафана сохраняется до сих пор, с сопутствующими неспособностью и нежеланием предоставлять общественные услуги, даже несмотря на то, что страна стала более популярной в глазах мирового сообщества. В 2013 году все 25 тысяч абитуриентов Университета Либерии провалили вступительные экзамены. Никто из них, по всей видимости, не обладает достаточными знаниями, чтобы посещать высшее учебное заведение, – показатель невероятно низкого качества средних школ Либерии. В 2018 году только что напечатанная партия валюты стоимостью в 104 миллиона долларов США – примерно 5 процентов национального дохода – просто исчезла из контейнеров в порту Монровии. Стандарты жизни сохраняются на уровне 1970-х годов.
Глава 12. Дети Ваххаба
Мечта тактика
На Западе Ближний Восток, особенно Саудовская Аравия, стал едва ли не образцовым примером отсутствия политической свободы, личная свобода при котором ограничена обычаями, религией и деспотизмом. Что же служит объяснением такого безграничного расцвета деспотизма и удушающей клетки норм? Такой результат удивителен, если вспомнить успешное строительство государства при Мухаммеде, происходившее отчасти на территории Саудовской Аравии, а также поразительный расцвет исламских империй в последующие века. Что же случилось? Почему клетка норм на Ближнем Востоке стала настолько крепкой и удушающей, тогда как во многих других случаях государственного строительства мы наблюдали скорее ее ослабление?
Как мы видели в главе 3, государство Мухаммеда быстро распространилось по всему Ближнему Востоку и Северной Африке. Но не везде. Аравийский полуостров поделен на несколько регионов (как это можно заметить на карте 4 в главе 3). Медина и Мекка находятся в Хиджазе, уютно устроившись в горах Сарават, идущих вдоль западного побережья полуострова вдоль Красного моря. К востоку горы заканчиваются и начинается обширная пустынная равнина Неджда. Генерал Эдвин Роммель, возглавлявший немецкий Африканский корпус во время Второй мировой войны, назвал пустыню «мечтой тактика и кошмаром квартирмейстера». Таков и есть Неджд.
Вместо того, чтобы осваивать этот логистический кошмар, исламские империи после Мухаммеда распространились к Дамаску и Багдаду, а после на запад через Египет в Северную Африку, где завоевали уже централизованные государства. И даже в более позднюю эпоху, после краха различных ранних халифатов и переноса центра исламской власти в Стамбул и Османскую империю, Неджд сопротивлялся интеграции. Османы контролировали Неджд и мусульманские священные города, как и Месопотамию между Тигром и Евфратом, но более или менее не трогали внутренние районы Аравийского полуострова.
Хотя бедуины Неджда и обратились в ислам, они избегали политической централизации. Все великие религии гибки и допускают различные интерпретации (иначе, возможно, они не распространились бы так успешно). Несмотря на то, что Мухаммед стремился построить мощное государство и определил природу централизованной власти в Конституции Медины, Коран не был столь категоричен в этом вопросе. Существуют только две суры (главы), напрямую затрагивающие конституциональные вопросы. В первой подчеркивается послушание властям. Другая призывает к совещательной практике, что было нормой для бедуинских племен пустыни. Оставалось достаточно возможностей смягчить скептицизм арабов по поводу централизованной власти. Возможно, самая главная особенность ислама в этом отношении – отсутствие строгой иерархичной церковной структуры со священниками, епископами и папами. Вместо этого каждый мусульманин может обращаться непосредственно к Аллаху без всяких посредников (как в каком-то смысле и многие последователи протестантских деноминаций). Так центральной власти труднее навязать свои желания местным сообществам, и тем более приемлемой казалась религия бедуинским племенам. Это также подразумевало большее сохранение местной племенной структуры в таких регионах, как Неджд, и ее слияние с учением ислама.
Итак, Неджд оставался разделенными на соперничавшие между собой автономные племена, управляемые шейхами или эмирами вплоть до XVIII века. Соперничество иногда принимало насильственные формы. В оазисе Эд-Диръия на окраине современного Эр-Рияда, столицы Саудовской Аравии, ряд убийств привел к возвышению нового эмира, Мухаммада ибн Сауда, в 1726 или 1727 году. Именно потомки Сауда дали в 1932 году имя стране, что в XVIII веке еще никто не предвидел. Ранние из доступных нам источников информации о Сауде относятся к XIX веку, и согласно всем им судьбу последующего королевства определило одно событие – встреча Сауда с Мухаммадом ибн Абд аль-Ваххабом.
Аль-Ваххаб был родом из Уяйны, небольшого поселения в оазисе милях в двадцати к северу от Эд-Диръии. Он происходил из семьи исламских богословов, и его отец был кади – судьей, назначаемым местным эмиром для разрешения дел согласно исламскому закону шариату. Этот закон возник в период деятельности Мухаммеда и существования первых исламских империй. Его основные элементы основаны на священной книге Коране и на хадисах – обширном сборнике высказываний и описания поступков, приписываемых Мухаммеду и записанных его последователями. В раннее Средневековье между различными школами мысли, такими как ханафитский, маликитский, шафиитский, ханбалитский и джафартский мизхабы, возникли споры по поводу того, что именно образует шариат. Хотя все они соглашались по поводу центральной роли Корана и хадисов, они расходились по поводу того, в какой степени судьи могут создавать прецеденты или выносить постановления по аналогиям. Из этих школ наиболее консервативным был ханбалитский мазхаб. Его последователи отвергали любую эволюцию права, и именно их интерпретация господствовала в Неджде.
Аль-Ваххаб выучил наизусть Коран в возрасте десяти лет и некоторое время странствовал по Ираку, Сирии и Ирану, вернувшись в Неджд и начав проповедовать в начале 1730-х годов. В отсутствие религиозной иерархии любой знаток Корана и хадисов мог быть признан улемом – религиозным учителем, выносящим фетвы – толкование исламского писания, обычно в контексте каких-либо насущных проблем или споров. Во время своих странствий аль-Ваххаб иногда выносил свою интерпретацию ислама и рассуждал о том, что в Аравии он пришел в упадок. Вслед за ханбалитами он полагал, что люди отошли от истинной религии и стали поклоняться идолам. Вспомним, что до откровения Мухаммеда в Мекке Кааба была святилищем различных доисламских богов. Некоторые их культы сохранялись, а также люди почитали святых и гробницу Мухаммеда в Мекке. Для аль-Ваххаба все это было идолопоклонством. В своих проповедях он призывал к священной войне, джихаду, против такого идолопоклонства. И его проповеди оказались весьма полезными для Сауда, бывшего проницательным тактиком.