— Какая замечательная новость! Я так рада за тебя! — Эмма обняла Ханну. — Думаю, хоть это сгладит твою печаль.
— Да, само собой разумеется. Но все-таки можно нам иногда их навещать? Мы могли бы сидеть с ними, если вам придется куда-то уйти.
— Конечно же, Ханна. Вы можете навещать их в любое время. Не знаю, как долго я пробуду в доме Такера, но даже когда мы вернемся в Седартон, я буду очень рада вас там видеть.
— Спасибо. Для меня твои слова много значат. А сейчас давай оденем этих сорванцов. Им скоро пора есть.
Джексон подвез Эмму с детьми домой, потому что только в его машине были сиденья для детей, и вскоре они с Ханной уехали, оставив близнецов привыкать к их новому жилищу.
Пока Эмма готовила им еду — детское питание и картофельное пюре, — Такер установил детские сиденья в своей машине. Когда он вошел в кухню, дети сидели за столом, все перемазанные едой. У Сэмми пюре было даже в волосах.
— Придется снова мыть пол после кормежки, — заметила Эмма. — У тебя будет самый чистый пол во всем штате, пока мы не уедем отсюда.
Такер улыбнулся и ничего не ответил. Он открыл холодильник и достал мясо и сыр.
— Ты наверняка сама еще ничего не ела.
— Я что-нибудь приготовлю, когда покормлю их и уложу спать.
— Я приготовлю сэндвичи и для тебя, мне совсем несложно, — предложил Такер.
— Спасибо. Было бы просто здорово.
— А потом я поеду на работу. Об ужине не беспокойся, я приеду домой очень поздно.
Что-то было в его голосе подозрительное. Эмма внимательно смотрела на него. Не раздражение и не холодность слышались в нем, она даже не могла определить его тональность словами. Может, для Такера все оказалось намного сложнее, чем он представлял себе, ведь иметь детей в доме не так просто, как может показаться. И ей нужно кое о чем спросить его.
— Такер, я бы хотела переставить тут кое-что.
— Переставить? Зачем?
— Ради безопасности детей. Поставить небьющиеся, неострые предметы пониже, а стеклянные и опасные подальше от них. Не хотелось бы их ограничивать, но и уследить за ними не так уж просто. А так мне будет спокойнее.
— Хорошо, делай все, что считаешь нужным для их безопасности. Я не против.
— У меня есть ворота, которыми можно перекрыть лестницу. И в гостиной тоже нужно убрать диски и кассеты. Не хочу, чтобы они перепутали твои записи.
— Делай все, что будет нужно, Эмма, — ответил он коротко.
Сэмми стукнул кулачком по подносу, Стеффи последовала его примеру, и они вдвоем весело рассмеялись.
— Что такое? Наверное, хотите яблочного сока? — спросила Эмма с нежной улыбкой на губах. Близнецы отвечали ей счастливыми улыбками. — Сейчас принесу, погодите немного.
— Здесь точно есть все, что тебе нужно? — спросил Такер, быстро делая сэндвичи и приступая к еде почти на ходу.
— Да, я думаю, что да. Еды достаточно, пеленок тоже, молока хватает. Звонила тетушка Джерти, пока тебя не было. Она просила обращаться к ней, если что-то понадобится. То же самое предлагала и Ханна.
Эмма принесла малышам сок и поставила перед ними. Сэмми между тем вцепился в ее волосы. Эмма рассмеялась.
— Ай. Похоже, мне придется принять ванну вместе с вами. Вы этого хотите, да? — Она поцеловала Сэмми в лоб и стала кормить его с ложки.
Услышав шум за спиной, она оглянулась. Такер стоял в дверях.
— Я возьму второй сэндвич с собой, доем на работе. Мне пора.
Он положил завернутый сэндвич в карман, быстро застегнул куртку и надел шляпу.
— И ты больше ничего с собой не возьмешь? — удивленно спросила Эмма, зная, что Такер всегда любил плотно поесть.
— Нет, мне хватит. Не жди меня сегодня вечером. У меня много работы с бумагами, так что я задержусь.
— Хорошо. В таком случае увидимся позже.
— Да, позже.
И он ушел стремительной походкой. Через минуту Эмма услышала шум мотора.
Такер вернулся в одиннадцать часов. В доме было уже тихо. Он вошел в кухню и заметил некоторые перестановки — стулья стояли не там, где обычно. Полы и столы начищены почти до блеска. Такер открыл дверцу холодильника, чтобы взять банку содовой, но и ее он нашел не сразу. Повсюду стояли баночки с детским питанием, бутылочки, маленькие детские тарелки. Содовая оказалась на самой нижней полке.
Он достал одну банку, расстегнул верхние пуговицы рубашки и пошел в гостиную. В дверях он остановился. Тут тоже все оказалось немного по-другому: журналы переложены с низкого столика на верхнюю полку, диски тоже убраны повыше. Внизу остались только мягкие игрушки и кубики. За диваном он заметил детское стеганое одеяло и коробку подгузников рядом с креслом. Такер хотел включить телевизор, но не смог найти пульт. Наверняка Эмма перепрятала и его, чтобы дети не добрались. Но Такер решил, что все равно он смотреть ничего и не смог бы, потому что очень устал. Сейчас главное — добраться до кровати.
Поднимаясь по лестнице, он услышал прекрасный голос, который напевал колыбельную. Такер остановился. Мелодичный, нежный голос увлекал его в комнату, дверь которой была наполовину открыта. Эмма сидела в кресле-качалке и пела близнецам.
Такер почувствовал комок в горле, как и сегодня утром. Он только из-за этого уехал так рано. Он не мог видеть Эмму с малышами — такая картина вызывала в нем бурю чувств. Он вспоминал Шэда и Денизу и время, когда он был отцом. С появлением близнецов воспоминания снова стали мучить его, заставляли испытывать желания, надежды, о которых он давно старался забыть.
Только он сделал шаг, чтобы уйти в свою комнату, как под ним скрипнула половица. Эмма подняла голову.
— Привет, — поздоровалась она шепотом.
Такер вошел в комнату, не в силах побороть себя. Ему хотелось уйти к себе и запереть покрепче дверь — спрятаться от воспоминаний, чувств, желаний, которые одолевали его.
— Еле уложила их спать, — прошептала Эмма. — Сегодня на них навалилось столько событий: новый дом, который еще надо исследовать, новая комната.
Такер смотрел на близнецов, и ему казалось, что он еще никогда не видел таких ангельски прекрасных детей. Шэд тоже был похож на маленького ангелочка.
— Я боюсь их разбудить, — сказал Такер и вышел в прихожую.
Эмма вышла следом, прикрыв за собой дверь.
— Знаешь, тогда, на ранчо Бена… — Он остановился, подбирая слова, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего, о чем ей не стоит знать. — Ты отлично со всем справилась. Ты так помогала Гвен, оставалась спокойной, несмотря ни на что, и знала, что делать. Ты держалась молодцом.
— Это я-то оставалась спокойной? Я вся тряслась и еле соображала. Но раз уж Гвен так упрямо не захотела ехать и все происходило слишком быстро, то пришлось собраться. Когда рожала Джози, доктор в палате сказал, что лучше всего дать природе сделать все самой. Я понадеялась, что и с Гвен лучше всего положиться на естественный ход событий.
С тех пор, как к Эмме вернулась память, в ней что-то изменилось. Она по-прежнему осталась милой и заботливой, но в ней появилась уверенность, которой не было раньше. Наверное, ответственность придала ей эту уверенность. Он заметил комочки детского питания в ее волосах.
— Да, похоже, они основательно потаскали тебя за волосы.
Эмма слегка покраснела от его прикосновения и улыбнулась.
— Детей-то я помыла, а сама еще не успела. Сначала хотела уложить их спать.
Дениза часто жаловалась, что у нее не хватает ни минуты на себя саму, пока его, Такера, «где-то носит». В ситуации с близнецами такая проблема возрастает в два раза. И все-таки Эмму нисколько не волновала подобная перспектива.
— Я оставлю свою дверь открытой и буду слушать, чтобы все шло нормально, а ты пока прими душ. Только скажи мне, когда выйдешь.
— Спасибо, Такер. Я не знаю, сколько они сейчас проспят. Ханна говорила, что обычно они спокойны и спят беспробудно, но все-таки на новом месте могут часто просыпаться. Не хочу, чтобы они пугались.
— Пока ты будешь рядом, им нечего бояться. Ты отлично с ними справляешься.
— Ты не так уж и часто видел меня с ними.
— Достаточно для того, чтобы знать. Можешь мне поверить.
Она стояла так близко… Он может легко наклониться, обнять ее, прикоснуться к ее губам. Но с тех пор, как к ней вернулась намять, все стало еще сложнее. Эмма была теперь почти мамой, со множеством обязанностей и хлопот.
Справившись с порывом желания, Такер сделал шаг назад.
— Только предупреди меня, когда освободишься. Я буду читать у себя.
Эмма кивнула и улыбнулась ему милой улыбкой. Глубоко вздохнув, Такер отправился к себе.
Спустя полчаса Эмма легонько постучала в дверь комнаты Такера. Он поднял голову от журнала, который пытался читать, но так и не мог сосредоточиться, свесил ноги с кровати, не в силах оторвать от нее взгляд. С тех пор как Эмма поселилась у него, на ночь он надевал шорты, хотя раньше привык спать обнаженным.
Мокрые волосы Эммы казались легкими и шелковистыми. Такер ощущал запах ее шампуня, ночная сорочка и халат того же цвета доставали ей почти до лодыжек, соблазнительно очерчивая линии тела. Она стояла босая и напоминала прекрасное видение, которое явилось ему во сне и вот-вот растворится.
Взгляд Эммы упал на его грудь, покрытую волосами. Она смотрела так, будто ей хотелось прикоснуться к ним. Он поднялся и подошел к ней, понимая, что лучше бы этого не делать и просто пожелать ей спокойной ночи.
— Эмма, — прошептал он осторожно, как бы прося ее уйти и одновременно моля о том, чтобы она осталась.
— Что, Такер? — просто спросила она, поднимая голову.
Он потерял всякий контроль над собой и чувство здравого смысла. Обещания не усложнять себе жизнь растаяли как лед. Одну руку он запустил в ее волосы, а второй обнял ее за талию и притянул к себе. Он не хотел ни о чем думать, только чувствовать ее близость и то удовольствие, те эмоции, о которых уже давно забыл. Их губы слились, ее нежность встретилась с его настойчивостью, ее неопытность — с его мастерством. Но хоть она и была неопытна в любви, в Эмме таилась горячая сильная страсть, которая всегда так удивляла Такера. Он убеждался, что опыт совсем ничего не зн