На дежурстве я все, что требуется, делаю, младшему медперсоналу помогаю. Пациенты тяжелые лежат иногда в терапии, наша задача — повернуть, поговорить. Это очень важно — поговорить. Не всегда у медицинского персонала есть на это время, и это понятно, загруженность большая, на это есть мы, потому что психологическая поддержка в этой ситуации, вообще моральный дух — это очень благотворно, если он правильный и хороший, влияет на их реабилитацию и выздоровление. Померить температуру, поставить капельницы, поставить уколы, обходы сделать, сводить на КТ, вклеить анализы».
Катя Еремина. «Я проработала медсестрой порядка двух лет, приходила на дежурство с врачами. Чем отличается студент от уже опытного? Все знают, наверное, о врачебной черствости, она действительно приходит со временем. Студент и молодой специалист больше уделяют внимания психологии, поговорят, пообщаются или просто скажут пару слов. А старшие наши коллеги в силу уже большой опытности и загруженности зачастую приходят, четко отработают, назначат абсолютно важное и нужное лечение, но о психологической составляющей забывают, потому что сложно каждого пациента пропускать через себя.
Мы всегда помогали, не только в условиях коронавируса, всегда разгружали врачей, а сейчас действительно силы брошены большие, задач у волонтеров больше, но, на мой взгляд, особенно их много у студентов-медиков. Вот действительно, кто в медицине доброволец — мы же знали, какую специальность выбираем, нас к этому готовили.
Случись что, случись война — и мы пойдем на фронт спасать жизни, потому что по-другому мы не можем. Это наш долг, по зову сердца мы выбрали эту специальность, мы будем помогать.
Я помню, когда перешла с третьего на четвертый курс, то преподаватели стали называть нас коллегами и по имени-отчеству — это было резонансно. А как теперь? Ты студент, они твои коллеги, им тяжело, они сутками не видят семьи, и ты будешь сидеть дома сложа руки? Это гражданский долг: помочь коллегам, разгрузить их, и пациентам — ты же заботишься обо всем обществе, по-другому не получается».
Денис Терехов. «И сейчас, когда уже принято решение, что из «красной зоны» с понедельника вообще исчезнут все волонтеры, а в «зеленой» их количество будет сведено до минимума, мы получаем петиции, обращения, мольбы, просьбы: пожалуйста, не уходите, потому что без вас мы точно не справимся.
И это не то, что мы закрываем все, что можно. Понятно, что врачи и сама больница делают непосильный вклад, но волонтеры — это такая поддержка. Мы заходили необязательно в профильные подразделения к врачам, к медперсоналу, но еще в отдел кадров, в бухгалтерию, всегда либо что-то сладкое им принести, либо приободрить, они уже чувствуют, что мы их работники. И когда мы говорим, что мы завтра не выйдем — как тогда?»
Виктория. «Вот этот волонтерский долг, эта поддержка относится не только к пациентам, она относится к врачам, ко всему персоналу больницы. В «Коммунарке» у нас есть штаб, и там стеклянная стена огромная, и когда проходят все — старшие медсестры, главврач Денис Николаевич Проценко, когда проходят абсолютно все медработники, они оборачиваются на нас, улыбаются, потому что они знают, что у них есть плечо, на которое можно опереться.
Это тоже очень важно. С конца марта по середину мая — эти тяжелые полтора месяца все там жили, абсолютно весь медицинский персонал, все волонтеры, мы реально там жили, уезжали иногда домой только поспать, потому что была огромная нагрузка.
Но, наверное, с одной стороны, когда нам сказали «Спасибо, на данный момент мы даем вам возможность отдохнуть», — это была радость, потому что больница справляется, это хорошо, это значит, что пациентов меньше, это значит, что у больницы есть все ресурсы для того, чтобы помочь самостоятельно.
Но, с другой стороны, настолько грустно, мы все так сроднились, мы стали одной огромной семьей со всем персоналом больницы, со всеми пациентами, потому что они там лежат одни, посещений нет, они там только по звонкам, может быть, по видеосвязи с кем-то общаются.
И вот эти минуты, когда ты к ним заходишь в СИЗе, в масках, они нас уже по глазам начали всех различать — это Маша, Вася, Петя, понимали, кто к ним приходит.
Это нереальные эмоции, которые невозможно будет забыть, и есть во всем всегда что-то хорошее, в этой неприятной ситуации пандемии — громкое такое слово, которое сегодня звучит из каждых радиостанций и телевизора — есть что-то хорошее, есть то, что нас всех объединяет».
Виктория. «И тут хочется сказать, когда это все начиналось, разрывался телефон просто: «Мы не медики, но мы хотим помочь, мы не можем просто остаться в стороне, что мы можем сделать?» Ты просто поднимаешь телефон и каждый второй, если не каждый первый звонок: «Мы хотим помогать, дайте нам что-нибудь». И даже сейчас человек звонит, ты говоришь, что в адресной помощи много людей стоят в резерве, потому что справляемся. Говорят: «Дайте нам что-нибудь другое» — онлайн-помощь, психологи, юристы, то есть абсолютно разные запросы.
Есть истории про людей, которые из-за состояния здоровья не могут выходить из дома. Например, девушка очень сильно больна, она говорит: «Я не могу просто сидеть, дайте мне какую-нибудь онлайн-помощь, я буду что-нибудь делать». И ты понимаешь, что вроде проблема, вроде беда, но она настолько объединила всех, что ты начинаешь верить в доброту людей и в сплоченность».
Раньше казалось, что такие люди есть, но их мало, а сейчас понимаешь, что действительно много, и это не может не радовать, то есть ты начинаешь верить в то, что ты делаешь еще больше.
Дмитрий. «И переживаешь за каждого больного. Понятно, что смена меняется, а ты, сидя в лаборатории, только видишь их данные — фамилия, имя, отчество, возраст и, так или иначе прослеживая динамику пациента, понимаешь, что ему становится хуже или лучше. Быстрее бежишь, когда приезжаешь на смену, смотришь, хорошо или плохо стало пациенту. И самая классная история в формате передачи «Жди меня», когда тебе поступает информация из «красной зоны», что есть бабушка, которая забыла фамилии всех своих родственников, не помнит телефоны и так далее, родственники параллельно пытаются как-то найти, и ты, когда проводишь это расследование, потом стыкуешь — вообще супер. Ребята как раз шли в «красную зону», передавали телефоны, звонили, сидели. Даже родственники перечисляли деньги за это. И когда ты это видишь, ты говоришь: «Вы что, мы это делаем бесплатно», пытаешься как-то обратно вернуть эти деньги. Они: «Что вы, мне так спокойнее».
Катя Еремина. «У меня был заказ на доставку очень скромного набора продуктов, состоящего из трех батонов хлеба и пяти упаковок холодца в хостел, закрытый на карантин. И я позвонила человеку и спросила, в связи с чем у него такой маленький набор продуктов, явно этого на неделю не хватит, то есть, возможно, что у человека нет денег. А у меня из моих друзей в Facebook, знающих, что я работаю волонтером, появились люди — тайные Санты, которые перечисляют мне деньги с пометкой, и я могу потратить их, как считаю нужным, для людей, которые очень нуждаются. Мне уже перечислили порядка 18 000 люди, кого-то я знаю, кого-то я не знаю, но у меня есть такая возможность помогать.
Я, соответственно, позвонила человеку и спросила, в связи с чем такой набор, может быть, ему нужно побольше — фрукты, еще что-то, понимая, что люди закрыты на карантин и, вполне возможно, что у них закончились деньги. Это хостел, и значит, что люди приезжие. И когда я докупила им еще продуктов, моя подруга дала какие-то домашние консервы, чтобы людей накормить, я приехала к этому хостелу, и мы связались с этим человеком. И тут оказывается, что сотрудники хостела, после того как из него «возможно, скорая забрала ковидного больного», в испуге закрыли хостел и согнали людей из жилых помещений в подвал и закрыли их там.
На самом деле это было бы смешно, если бы люди не лишились удобств в виде туалета, душа и кроватей, в подвале этого ничего нет. И они вынуждены жить в подвале, их оцепила милиция, закрыли и фактически организовался такой маленький концлагерь, потому что им не разрешают подниматься в хостел, холодно сейчас, теплых вещей нет, еду приготовить — сами понимаете, там 34 человека. Я связалась с правозащитником, у меня есть люди, с кем я общаюсь достаточно давно, и бесплатные юристы взяли на себя ответственность помочь этим людям защитить свои права и добиться того, чтобы хотя бы, даже если они карантинные, им разрешили поселиться обратно в хостел, который они до конца мая оплатили. Эта ситуация выпала из продуктового, аптечного волонтерства и превратилась в юридическую историю.
Есть разные люди у нас, которые периодически мне писали, что у меня нет гражданской позиции, я не сижу дома, я разношу болезни и вообще убийца, и так далее. Думаю, что-то как-то не туда заходит история, думаю, надо как-то написать все-таки, что волонтеры — это не убийцы, разносящие смертельный вирус, что мы занимаемся вещами, о которых в обычной жизни люди не задумываются.
Например, как глухой старичок, который ходит себе в магазин и ходит, обеспечивает себя, и тут он — раз, в квартире заперт, и у него нет гаджета, он не знает, как заказать продукты, у него нет вообще ничего, и он должен сидеть, вот этот божий одуванчик, мышка такая, и такая же бабулечка, только которая слышит, в этой коммунальной квартире, вот они две эти бабулечки мои. Мы все молодые, современные, у нас есть гаджеты, мы можем заказать продукты, пиццу, «Макдоналдс», купить Netfix и вообще круто сидеть на карантине.
Я за них очень рада, но я решила показать людям, что немножко нужно подумать о тех, кому тяжело.
Да, мы все можем спокойно и интересно просидеть, прокачаться на карантине, но вокруг нас много людей в наших подъездах, которым нужна помощь. И если ты можешь себе заказать доставку продуктов, напиши в чат дома и узнай, кому тяжело, помоги человеку, потому что большой процент населения… Я говорю, плана Б существования в карантине ни у кого не было.