Узнать в толпе — страница 1 из 2

Елена Валентиновна ШапранУзнать в толпе

Шапран Елена Валентиновна, родилась в городе Макеевка Донецкой области (Украина).

Окончила Донецкий политехнический институт (теперь это Университет) в 1987 году. По образованию инженер-энергетик. В институте играла в КВН и неожиданно для себя стала автором Студенческого театра эстрадных миниатюр.

После окончания института преподавала электротехнику в ПТУ, но вскоре перешла в ПАО «Донбассэнерго» инженером по эксплуатации оборудования, и работаю на этом предприятии уже 25 лет. За 25 лет я много чего написала «в стол». Все, что пишу, называю «Картины в прозе». Вот есть стихи в прозе, а у меня картины.

Из Донецка была вынуждена выехать, в связи с последними событиями в Украине. Сейчас живу в небольшом городке Николаевка Славянского района и работаю на электростанции.

Именно здесь литература стала частью моей жизни. Теперь блокнот постоянно ношу с собой и описываю все, что вижу вокруг: пейзажи, житейские ситуации и, главное, людей. Именно люди и общение с ними помогают мне преодолевать трудности!

Узнать в толпе

Часть первая

Глава первая

– Смотри! Звезда упала!

– Где?

– Вон-вон, смотри, еще одна!

– Да это курит кто-то!

– У-у! Печалька, как моя говорит!

– Эй, вы! Скоро ваши проснутся!

– Да, пора прощаться!

– До встречи!

– До встречи!

Иногда Зое снился один и тот же странный сон, будто она с кем-то сидит на крыше. Причем, всегда после этого сна она буквально собирала себя по кусочкам. Голова просто раскалывалась. Было такое ощущение, что мозг какое-то время соображает, где у нее находятся руки и ноги. Вот и сейчас она проснулась с головной болью. В детстве Зоя не обращала на это внимания – головная боль быстро проходила, но чем старше она становилась, тем неприятнее были эти ощущения. Что же это за крыша такая, думала она? Много раз Зоя рылась у Фрейда, перечитывала различные «сонники», но так и не смогла понять, что же означает этот сон. Вокруг менялся пейзаж, сменялись времена года, появлялись новые дома, но крыша была одна и та же. Поначалу Зоя думала, что это какое-то предупреждение, но анализ событий не показывал никакой связи. Тогда она начала фиксировать у себя в блокноте даты, и за три года сделала много пометок. Только вот систематизировать эту статистику все никак не могла выбрать время. Все, иду в отпуск, решила она, написала заявление и пошла к шефу.

Зоя работала собственным корреспондентом в толстом научном журнале «Астрономия сегодня»). Она в свое время успешно закончила факультет аэрофизики и космических исследований и получила направление на работу в Центр управления полетом. Но там было неинтересно (носить бумажки академикам туда-сюда ей быстро надоело), и она еще раз не менее успешно закончила журфак. В «Астрономию сегодня» ее забрали, как говорится, с руками и ногами – у нее обнаружился недюжинный журналистский талант. За 15 лет работы в журнале она объездила полмира. Особенно ей нравилось бывать в Японии в институте Киото. Так как она хорошо говорила по-японски, который, кстати, сама без труда выучила, ее часто туда и приглашали. Зоя приходила в восторг от работ японских ученых в области исследования космоса и вдохновенно писала статьи для своего журнала.

– Зоя Филипповна! Я понимаю, что вы без полноценного отпуска уже три года! – грустно сказал главный редактор, когда Зоя пришла к нему с заявлением. – Но я не могу вас отпустить больше, чем на две недели! Вы же знаете, что японцы и американцы собираются искать что-то там с помощью телескопа Subaru. Лучше вас никто нашим читателям не расскажет!

– Ну хорошо. – вздохнула Зоя. – Две недели меня тоже устроит. Но потом я догуляю все!

Главному редактору ничего не оставалось делать, как согласиться. Первый день Зоя просто валялась на диване в наушниках и вместе с Фредди Меркури орала «Богемскую рапсодию». А не поехать ли мне к морю, на другой день подумала она. Взяла блокнот, чтобы найти телефон туристического агентства и наткнулась на свои записи странных снов. Стала анализировать и так увлеклась, что уснула только под утро.

Получалось, что эти сны снились ей три раза в год с завидным постоянством. Две даты были фиксированными: первая 6 или 7 августа, вторая 20 или 21 декабря. Третья дата была «плавающей», но всегда приходилась на конец февраля.

Работы было непочатый край. Зоя почувствовала «журналистский зуд» и начала искать связь между этими датами.

– Ну! И шо? – сказала она любимую фразу соседа дяди Зямы, когда перелопатила в интернете все события по этим датам.

Очевидной связи она не видела.

– Значит, так, – сказала сама себе Зоя, – как там в мультике было? «Орешек знаний тверд, но все же мы не привыкли отступать! Нам расколоть его поможет киножурнал „Хочу все знать“»!

Она сделала себе кофе и уселась на лоджии. Зоя очень любила свою маленькую квартирку с видом на Оку, которая досталась ей от бабушки. Она вообще любила свой город и всегда говорила: «Попробуйте себе представить колыбель космонавтики Если ваше воображение стоит на месте или, напротив, галопом несется в дебри фантазий, то для сверки образов с реальностью вам нужно отправиться в Калугу, где были рождены и выпестованы идеи покорения космических глубин!» В детстве она с родителями гуляла по площади Мира, каталась там на велосипеде возле памятника Циолковскому и вместе с дядей Костей смотрела в небо. Ответ на вопрос «кем быть?» у нее был готов с пяти лет. Так или иначе, но с космосом ее жизнь была крепко связана. Вот и сейчас она смотрела на реку, любовалась облаками и представляла себя парящей в небе навстречу новым звездам.

«Стоп! Я что-то пропустила!» – вдруг подскочила она и стала просматривать записи. Ну, конечно! Космос! Еще раз пересмотрела события и выписала то, что показалось ей более-менее логичным. Но когда стала снова перечитывать, запуталась еще больше.

6 августа.

1181 год – японские и китайские астрономы зафиксировали вспышку сверхновой звезды.

1945 год – бомбардировка японского города Хиросима.

Ну и что? Про сверхновую она знала давно, про Хиросиму знают все, и эти события объединяло только слово «японские». На всякий случай добавила к этому списку еще праздник Преображения Господнего, который отмечает Католическая церковь, и день памяти мучеников благоверных князей Бориса и Глеба, который отмечает Православная церковь.

7 августа.

1971 год – астронавты «Аполлона-15» (четвёртая высадка землян на Луну) Д. Скотт, А. Уорден и Дж. Ирвин возвратились на Землю.

1976 год – после 11-месячного перелёта космический аппарат Viking 2 вышел на орбиту планеты Марс.

Ну, все это она учила в институте.

20 декабря. Космических новостей нет.

Ну, что ж, бывает и такое.

21 декабря.

1963 год – вышел из строя первый активный американский спутник связи, выведенный на орбиту 10 июля 1962.

1965 год – в СССР произведён запуск ИСЗ «Космос-101».

1966 год – СССР осуществил успешный запуск межпланетной станции «Луна-13».

1968 год – США осуществил успешный запуск космического корабля «Аполлон-8» – первый пилотируемый полёт вокруг Луны.

И об этом она тоже знала и писала реферат на четвертом курсе.

С третьей датой вообще было непонятно. Зоя так и не привязала ее ни к каким событиям.

– Ну! И шо? – снова сказала она.

Тем не менее ее не покидало чувство, что она упускает что-то важное.

Запиликал скайп. Зоя нажала кнопку, и появилась лицо бывшего мужа.

– Привет, о Зоя, мать моей дочери!

– Привет, о Дамир, отец моей дочери! Тот редкий случай, когда я рада тебя видеть!

– О! Похоже, у тебя неприятности на работе! – белозубо улыбнулся Дамир. – Давай, жалуйся!

– На работе все нормально. Я взяла отпуск на две недели. А тут случилась печалька – зацепилась за одну информацию и пытаюсь найти общие крючки.

– Слушай, я как знал, что ты в отпуске! – обрадовался Дамир. – Мы в Измире купили небольшой отель. Приезжай! Море тут такое волшебное!

– Ты как знал, что я хочу на море! – засмеялась Зоя. – А Эльмире позвонил?

– Сейчас давай вместе позвоним, чтобы избежать разговоров типа «я поеду, если мама поедет»! Я вижу, что она как раз в сети. Сейчас мы ее подключим к беседе.

Эльмира согласилась сразу, но уточнила: «Мам, ты точно поедешь?».

– Я уже собираю чемодан!

– Все, девочки, договорились! – довольно сказал Дамир. – Я сейчас куплю вам билеты на завтрашние рейсы до Стамбула и буду вас там встречать!

– А твои футболисты не будут возражать? – спросила Зоя, когда дочь отключилась.

– Мои футболисты почтут за честь! Ну, давай рассказывай, что у тебя там за печалька с общими крючками?

Дамир не знал о ее снах. Она не рассказывала ему 0 них и тогда в далеких совместных студенческих годах, и не собиралась делать этого и сейчас. Она просто озвучила даты и события. Дамир слушал очень внимательно.

– Вижу пока только один крючок. Японский.

– Хиросима и японские астрономы? Я это тоже увидела.

– Нет. Хиросима и японский Новый год.

– Какой новый год? Япония празднует Новый год 1 января со всем миром!

– Ты забыла? Кажется, до 1873 года японский Новый год праздновался по китайскому лунному календарю и не имел точную дату. Первый день нового года был «плавающим» и приходился на начало весны. Проверь свою третью дату!

Зоя замерла с открытым ртом. Дамир все-таки был умницей!

– Получается, космос здесь ни при чем?

– Я думаю, что это самостоятельная история. Если представить историю с космосом как шарик, то его повесили за ниточку на крючок под названием «Япония». С таким же успехом на этот крючок можно было повесить и другой шарик.

Вот так просто Дамир все поставил на свои места. Жаль, что он был турком! Был бы он славянином, они бы никогда не расстались.

Зоя собирала вещи и думала, что история про космос – это ее шарик, ее история. И она очень хорошо и красиво вписывается в ее жизнь и объясняет любовь к Японии. Следовательно, в выборе профессии она не ошиблась, и об этом ей какие-то силы постоянно напоминают. Но лучше бы это делали без головной боли!

Дамир позвонил через час и прислал билеты по интернету. Рейс Эльмиры из Питера был на полтора часа позже. Хорошо, что не наоборот, а то больше двадцати минут Эльмира отца слушать не могла.

Все получилось наилучшим образом. Дамир встретил Зою, и они, ожидая Эльмиру, поужинали в ресторане. Отель в Измире действительно находился на берегу волшебного моря! Дамир с братьями были фанатами футбола и водили дружбу со всеми турецкими футболистами (в основном, из-за них Зоя с Дамиром и расстались), поэтому соседями Зои и Эльмиры оказался чуть ли ни весь «Бешикташ». Кто-то из молодых игроков по неведению начал было распускать перья возле Эльмиры, но с ним быстро провели разъяснительную беседу, и в его поведении сразу обнаружилось пансионное воспитание.

Три дня Зоя просто наслаждалась морем и солнцем. Они с Эльмирой много гуляли. Во избежание недоразумений, их всегда сопровождал Кудрет, старший племянник Дамира. Он выныривал буквально ниоткуда, когда нужно было расплатиться за кофе или отшить кого-то из особо назойливых прохожих. Но вскоре Зоя заскучала за работой.

– Мама, ты без своего космоса просто жить не можешь! – засмеялась Эльмира, когда Зоя уселась возле бассейна с блокнотом и ноутбуком. – Я представляю двух фанатиков в одной комнате: одна вся в космосе, а другой весь в футболе!

– Нет, не так было! В одном углу группа астрономов, в другом – группа футболистов, а ты, бедная, не знаешь, куда тебе приткнуться. У астрономов ни фига не понятно, а футболисты хоть мячик давали.

– Да, это я помню! Поэтому я выбрала международное право.

Они еще немного посмеялись, и Зоя уткнулась в ноутбук: шеф говорил про телескоп Subaru, надо бы информацию собрать. Пролистывая различные статьи, она увидела ролик о Хиросиме и нажала «просмотр». Над городом пролетали на аэроплане, и диктор спокойным голосом комментировал:

– Купол Гэмбаку в результате атомной бомбардировки 1945-го года был сильно повреждён, но уцелел, несмотря на то, что по горизонтали находился всего в 160-ти метрах от эпицентра. Здание частично обрушилось от ударной волны и выгорело от пожара; все люди, находившиеся в здании в момент взрыва, погибли. После войны Купол был укреплён во избежание дальнейшего разрушения и стал самым известным экспонатом, связанным с атомным взрывом. В 1996 году, несмотря на возражения китайских и американских властей, Купол Гэмбаку внесён в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Здание было спроектировано в 1915 году архитектором Яном Летцелем, чехом по национальности, в непривычном в то время для японцев европейском стиле. До войны в нём проходили промышленные и торговые выставки, а с началом войны были размещены различные административные офисы.

Рядом с Атомным куполом, по другую сторону реки Ота, находится Мемориальный парк мира, расположенный на острове, оказавшемся практически в эпицентре взрыва. В парке находятся Мемориальный музей, несколько памятников, ритуальный колокол и кенотаф – коллективное надгробие погибшим от атомной бомбардировки.

Зоя снова и снова прокручивала ролик сначала. Купол Гэмбаку и был той самой крышей, но которой она сидела в своих снах три раза в году! И местность вокруг была той же самой! Зоя раньше бывала в Хиросиме, гуляла по парку и фотографировалась возле Купола, но с высоты птичьего полета видела все это впервые.

– Мама! Ау! – Эльмира помахала рукой у Зои перед глазами. – Что это с тобой?

– Эля! Похоже, у меня галлюцинации!

– Ну-ка, поподробнее с этого места!

Зоя подумала и решила все рассказать дочери. Эльмира выслушала и внимательно прочитала заметки.

– А папа знает?

Зоя рассказала о разговоре с Дамиром. Эльмира задумалась.

– Надо покопаться у Фрейда!

– Думаешь, я этот не делала?

– Давай вместе. – Эльмира открыла свой ноутбук.

Зоя взяла блокнот:

– Вот я даже выписала: «Душевная деятельность при образовании сновидения разлагается на две функции: на составление мыслей, скрывающихся за сновидениями, и на превращение таковых в содержание последнего. Мысли, скрывающиеся за сновидением, составляются вполне корректно с затратой всех психических способностей, которыми мы обладаем». Фрейд в «Толковании сновидений» старался ответить на вопрос: применяет ли душа все свои способности во всей их полноте к образованию сновидений или же только часть их, стесненную в полном своем проявлении?

– Мам, ну и там же Фрейд цитирует новеллу «Сон и бодрствование» из книги Линкуса «Фантазии реалиста»! – Эльмира увеличила текст на экране. – Вот нашла.

– Давай, зачитай!

– «Никому и никогда не снится бессмыслица. Сновидение, о котором отчетливо вспоминаешь, которое можешь потом рассказать и которое не является поэтому горячечным бредом, имеет всегда глубокий смысл и не может его не иметь. Ибо то, что стоит с друг другом в противоречии, не могло быть вообще связано в одно целое. Те прегрешения, которые совершает сновидение по отношению к пространству и времени, нисколько не наносит ущерба его осмысленности, так-как и то, и другое не имеет никакого значения для его содержания. Мы и в бодрствующей жизни часто делаем так. В ваших сновидениях всегда есть что-то скрытое. Они не могут быть бессмысленными уже потому, что бодрствует и грезит один и тот же человек».

И вдруг Зою как током ударило! Кажется, она нашла ответ!

– Вот! Если один человек! Один! Понимаешь!

– Ты хочешь сказать, что у тебя в мозгах живет кто-то другой? – изумленно спросила Эльмира.

– Очень похоже на это!

– Но кто он?

– Я думаю, что это тот, кто сидит на крыше! И знаешь, что я сделаю в следующий раз? Я туда не пойду!!

– Как?! Не будешь спать?

– Ну, да! Буду контролировать ситуацию!

Глава вторая

– Как я хочу, чтобы мы были вместе!

– Я верю в это!

– Да, вера чудеса совершает!

– И ты верь!

За месяц до начала Недели молитв о единстве христиан викарию собора Наборимати в Хиросиме отцу Антонио Чизатти поручили выбрать библейский текст и предложить тему для молитв и размышлений. Его совсем недавно ввели в состав комиссии «Всемирного совета церквей» и «Папского совета по содействию христианскому единству». Антонио был горд оказанным доверием и с воодушевлением принялся за работу.

Он пришел домой после вечерней мессы, сел в кабинете за огромный письменный стол и взял в руки Библию. Книга была старой и местами обгоревшей. Она всегда лежала на темно-зеленом сукне стола между бронзовым настольным прибором и фотографией в золоченой рамке. С фотографии улыбалась японская девушка, обнимающая Египетский обелиск на Пьяцца Папиньяно в Беневенто – родном городе отца Антонио. Прежде чем приняться за работу, посмотрел на фото и прочитал молитву об усопших:

– От врат ада избавь, Господи, ее душу! Да покоится в мире!

Отец Антонио аккуратно перелистывал страницы Библии и думал, что всегда после видений, которые посещали его с детства, происходят знаменательные события. А в своих видениях отец Антонио сидел на крыше в кругу единомышленников, правда, как всегда не видел их лиц, но чувствовал их присутствие, общался с ними и скучал о ком-то непутевом и пропавшем. Антонио взял за правило записывать все, что он видел, и всегда эти события приходились на 6 августа в День преображения Господнего, на 20 декабря накануне Недели молитв о единстве христиан, и на конец февраля перед Великим постом. Вот и сегодня снова случилось радостное событие: после видения 20 декабря ему сообщили, что нужно подготовиться к Неделе молитв[1]. А встречу с японкой Аки Гото Антонио вообще считал знамением судьбы.

Антонио Чизатти родился в итальянском городе Беневенто, где в 275 году до н. э. проиграл свое последнее сражение с римлянами эпирский царь Пирр. Антонио с десяти лет помогал отцу. В небольшой сапожной мастерской они шили недорогую повседневную обувь и ремонтировали ее. Антонио потом на велосипеде развозил заказы по всей округе, привозил новые, и отец с утра до вечера работал. Раньше им еще помогала мама, но она умерла, когда Антонио было восемь лет.

– Нам, главное, накопить денег на твою учебу! – сказал отец. – Я не хочу, чтобы ты вот так, как я, считал каждую лиру!

Антонио мечтал стать пилотом. Когда над городом пролетали авиалайнеры, он заворожено смотрел в небо и представлял себя за штурвалом. И еще Антонио с удовольствием пел в хоре во время мессы в Соборе Святого Варфоломея и помогал отцу Пио во время службы. В 19 лет Антонио поступил в университет Giustino Fomunato изучать авиационные технологии. На первый курс денег у них с отцом хватило. Обучение на втором курсе стоило дороже, и Антонио все лето работал: развозил пиццу, помогал отцу в мастерской, разносил почту.

6 августа 1979 года у него в очередной раз было видение. Раньше он как-то не задумывался, где находилась та крыша, на которой он всегда себя видел. Но проснувшись сегодня, он узнал, что это за место (в университете начался курс истории): он всегда смотрел с высоты Купола Гэмбаку на Собор Наборито в Хиросиме и наблюдал все этапы его строительства. Раньше на месте современного собора стояла деревянная католическая церковь Наборимати, которая была уничтожена взрывом атомной бомбы 6 августа 1945 года. Взрыв тоже был в видениях Антонио, но только сейчас он понял, что это такое. Настоятель этой церкви, иезуит Гуго Лассаль, тогда выжил, несмотря на полученные тяжелые ранения, и у него возник замысел построить в опустошенном городе христианский собор ради непрестанного поминовения погибших и молитвы за мир во всем мире. Работы начались 6 августа 1950 года и через четыре года завершились. Строительство велось на пожертвования жителей послевоенной Хиросимы и верующих со всего мира, а орган, витражи, мозаики и колокола были переданы храму в дар от верующих Кёльна.

7 августа Антонио с воодушевлением молился на утренней мессе. Неожиданно его внимание привлекла молодая женщина в темно-синем костюме. Такую одежду в Беневенто не носили, и было понятно, что эта женщина здесь впервые. После мессы она подошла к отцу Пио, а когда повернулась, Антонио от неожиданности уронил песенник – женщина оказалась японкой!

«Вот это да! – думал он, пересекая на велосипеде проспект Гарибальди, – японка у нас в храме!»

Как-то на одной из проповедей отец Пио говорил о японской монахине Агнессе Кацуко. На руке у Агнессы появилась крестообразная рана. Однажды, когда она молилась в часовне, рана на руке стала невыносимо болеть, и Агнесса услышала голос, исходящий из статуи Девы Марии. Позже и другие монахини заметили, что статуя кровоточит из руки, а из глаз Девы Марии льются слезы.

– Эх, почему я не спросил, знает ли она монахиню Агнессу! – сказал Антонио отцу, когда после мессы заехал домой, чтобы забрать отремонтированную обувь и отвезти ее клиентам.

На обратной дороге, пересекая Пьяцца Папиньяно, Антонио снова увидел эту женщину возле Египетского обелиска. Он так резко притормозил, что чуть было не упал с велосипеда. Он виновато улыбнулся.

– Здравствуйте, – сказала она, улыбаясь. – Вы бы не могли меня сфотографировать возле этого обелиска? Я уже настроила параметры кадра.

Антонио закивал и взял фотоаппарат у нее из рук. Она медленно пошла к трехметровой колонне, аккуратно ступая по скользкому граниту, словно по льду. Антонио сделал два снимка, подошел к ней поближе и подал руку, чтобы помочь сойти со ступенек.

– Спасибо! – она оперлась на его руку. – А вы знаете, что написано на этом обелиске?

Она говорила с легким свистящим акцентом и улыбалась.

– Там какие-то хвалебные оды египетской богине Исиде, – ответил Антонио.

Она была похожа на красивую хрупкую фарфоровую куколку (Антонио видел фотографию в учебнике) и, похоже, была старше его. Он держал ее за руку, и весь мир остановился. Антонио не видел никого вокруг, только ее глаза, в которых отражался красный гранит Египетского обелиска. Она давно уже что-то говорила, но Антонио не слышал. Он смотрел на ее коралловые губы, которые двигались как в замедленной съемке, и слышал удары своего сердца.

– Вы меня слышите? – она помахала рукой у него перед глазами. – Можете еще меня сфотографировать возле церкви Святой Софии?

– Да, конечно! – Антонио, наконец, очнулся. – Там тоже есть обелиск.

Он поднял велосипед, и они неторопливо пошли.

– А правда, что Беневенто называют «городом ведьм»? – спросила она.

– Правда. Согласно легенде по субботам вокруг волшебного орехового дерева собирались колдуньи для своих обрядов. Это вон там, на другой стороне железнодорожной станции за мостом.

– Ой, так далеко я не могу ходить!

– Давайте поедем! – Антонио жестом предложил ей сеть на раму велосипеда.

Она звонко рассмеялась и села на раму. Антонио остановился возле моста через реку Сабато.

– Это древнеримский мост Лепрозо, – сказала она, вставая с рамы. – Вообще, архитектура городской планировки Беневенто похожа на Рим. Вы были в Риме?

– Нет. Я даже не был в Неаполе и Салерно.

– Ой! Мы не познакомились! Меня зовут Аки Гото. – Она протянула руку.

– Антонио Чизатти! – Антонио пожал ей руку, и снова весь мир остановился.

– Вы чем занимаетесь? – Аки пришлось переспросить дважды.

– Я студент. Изучаю авиационные технологии. Сейчас работаю – развожу пиццу.

– А я архитектор. Сама из Хиросимы, но вот уже три года работаю в Риме. Сейчас у меня появилась возможность изучать архитектуру области Кампания. Вы сказали, что не были даже в Неаполе и Салерно. Не хотите поехать со мной и немного помочь мне в работе? Сможете хорошо заработать!

Поехать с ней! Да Антонио был готов поехать и полететь с ней куда угодно!

– А что я должен делать?

– Мне нужно закончить большую работу. Систематизировать чертежи, утвердить некоторые проекты. На этой неделе мне нужно будет в Беневенто определиться с курсом лекций по архитектуре в университете на новый учебный год. А на следующей неделе я собираюсь в Салерно. Далее в планах – Неаполь. Подумайте.

– Я уже подумал!

– Не спешите! О своем решении сообщите мне завтра.

Антонио еще немного покатал Аки на велосипеде по городу. Потом подвез ее до отеля De La Ville и попрощался до завтра. Утром он проснулся с твердым решением быть всегда рядом с Аки. В этот день обуви для клиентов не было, Антонио быстро развез пиццу, купил по пути букет фиалок и к полудню подъехал к отелю.

– Госпожа Аки Гото! К вам господин Чизатти! – позвонил портье по телефону. – Вы его ждете? Хорошо!

Антонио поднялся на второй этаж и постучался в дверь. Фиалки она взяла с восторгом. В течение двух часов Аки объясняла ему, что нужно делать: вот это нужно переписать, вот это разложить в хронологическом порядке и заполнить карточки, вот это, по возможности, переплести. Антонио сложил все документы в большую коробку и поехал домой работать. Где целый день была Аки, Антонио не знал. Вечером он подъехал к отелю (очень хотелось ее увидеть), но портье сказал, что ее нет, и Антонио разочаровано вернулся домой. На другой день к вечеру он сделал все, что она просила, даже в мастерской у отца сам сделал переплет для документов. Аки внимательно все просмотрела, осталась довольна и дала ему две тысячи лир. Это было больше, чем он зарабатывал в день за доставку пиццы! Антонио начал отказываться, он ведь хотел просто помочь! Но Аки сказала, что эта работа должна быть оплачена, и что дальше такой работы будет раза в три больше. И если Антонио согласен, то они заключают соглашение, и в конце каждой недели Аки будет с ним расплачиваться. Конечно, Антонио был согласен.

У Аки была машина, взятая напрокат, и на следующей неделе они поехали в Салерно. Антонио жил в маленькой квартирке в центре. Где жила Аки, Антонио не знал. Она всегда заезжала за ним утром, и они отправлялись работать то в университет, то в административный центр. Антонио помогал делать фотографии зданий, систематизировал каталоги разных архитектурных элементов. Он никогда раньше не интересовался архитектурой, но за месяц узнал столько нового и так увлекся, что у него даже мелькнула мысль продолжить изучать архитектуру в университете. В Неаполе они поработали неделю, потом еще неделю в Казерте.

Антонио был счастлив. Рядом с Аки ему было очень хорошо. «Я ее люблю!» – осознал он в какой-то момент. То, что она была старше его на двенадцать лет, его совершенно не смущало. Тем более она выглядела очень молодо и, главное, была католичкой. Их брак вполне мог бы быть одобрен отцом Пио. «О, Господи! – Антонио даже вздрогнул от своих мыслей. – О чем это я! Я даже не сказал ей, что люблю ее, а уже собрался говорить с отцом Пио!»

Аки тоже много работала и быстро уставала. Она не жаловалась, но Антонио часто замечал, что она пила обезболивающие препараты, а однажды даже попросила его сделать ей укол. В Беневенто они вернулись в конце сентября. Аки расплатилась с Антонио, заставив его расписаться в ведомости о получении жалования.

Два месяца Аки читала лекции по истории архитектуры в университете. Антонио каждый день покупал фиалки, вечером встречал ее и провожал до отеля. Она очень уставала и долго гулять не могла. Но Антонио был рад каждой минуте. Он даже пытался говорить по-японски. На удивление, язык ему давался очень легко. В один из вечеров, когда он провожал ее, неожиданно начался ливень. Они оба промокли насквозь, пока добежали до отеля. Портье возле стойки не было. Антонио колебался всего мгновение. Он поднял Аки на руки и, целуя, понес в номер.

– Ты замуж за меня выйдешь! – спросил он утром, целуя ее волосы и ощущая муравьиную кислинку на губах.

– Это надо хорошо обдумать! – грустно сказала она.

– Ну вот и обдумай!

– Обдумать тебе. Что скажут в городе. Думаешь, сейчас мало сплетен?

– Если мы будем вместе, сплетен не будет, – уверенно сказал Антонио. – Я тебя люблю. Мы с тобой христиане. Какие еще могут быть препятствия?

Аки вздохнула, но не сказала ничего. Антонио постарался выйти из отеля так, чтобы его не видел портье. Во дворе дома сидел отец. Антонио молча сел рядом.

– Сынок, ты не ночевал дома, – сказал отец.

Антонио покраснел.

– Вырос… – сказал отец. Легонько потрепал сына за волосы и пошел в мастерскую.

На счет сплетен Аки была не совсем права. Конечно, японка вызывала определенный интерес у жителей Беневенто, но она вела себя как истинная христианка: ходила в церковь на мессы, много разговаривала с отцом Пио, жертвовала деньги для больных. Поэтому их роман с Антонио как-то не привлек особого внимания.

20 декабря у Антонио снова было видение. Это был тот же купол Гэмбаку и тот же католический храм в Хиросиме. Он помнил, что очень хотел быть с кем-то вместе. Теперь он абсолютно уверовал, что Аки и есть его судьба. Но у нее заканчивались дела в Беневенто, и она собиралась уезжать. Он этой мысли у Антонио сжалось сердце. Он представить себе не мог, что расстанется с ней.

– Ты не хочешь на Рождество поехать в Рим? – спросила Аки на другой день.

О, как обрадовался Антонио! Всегда видения предшествовали хорошим новостям! Рождественская месса в соборе Святого Павла произвела на Антонио ошеломляющее впечатление. Когда Папа Иоанн Павел II возвестил христианскому миру об очередной годовщине рождения Спасителя, Антонио заплакал от счастья. На глазах у Аки тоже были слезы.

Антонио поразили деревянные фигуры в человеческий рост на площади возле собора, а египетский обелиск, у подножья которого были установлены ясли со Святым Семейством, привел его в восторг. Это было напоминание о родном Беневенто.

– Давай обвенчаемся здесь после нового года! – предложил он Аки, когда они проснулись утром в ее римской квартире.

– Доживем до нового года, потом и поговорим! – сказала она, обнимая его.

Антонио решил, что она опять будет говорить о большой разнице в возрасте и начал ее снова убеждать, что для него это абсолютно все равно.

– Давай я закончу вот эти чертежи, потом у меня есть еще одно незаконченное маленькое дело, и вернемся к этому разговору, – сказала Аки.

Антонио везде сопровождал Аки в Риме. Ей было очень тяжело ходить, она часто останавливалась в изнеможении. Антонио каждый вечер делал ей укол и каждый вечер уговаривал ее поберечь себя и не так много работать. Но она сказала, что очень торопится закончить несколько работ.

В последний день рождественских каникул Аки сказала, что закончила все дела и предложила отпраздновать это событие в ресторане. Они уже собирались выходить из квартиры, как Аки упала в обморок. Перепуганный Антонио поднял на ноги всех соседей. Аки отвезли в больницу. Дальше коридора Антонио не пустили. Через час к нему подошел доктор.

– А вы кем приходитесь госпоже Аки Гото?

– Мы собираемся венчаться! – вскочил Антонио. – Как она?

– Она умерла.

– Как умерла!!?

– Умерла от сердечного приступа. Но у нее был рак костей последней стадии. Я вообще удивляюсь, что она прожила эти полгода! Видимо, ее поддерживала любовь!

Аки похоронили на кладбище Тестаччо на южной окраине района у Аврелиевой стены. Антонио после похорон вернулся в римскую квартиру Аки и целую ночь неподвижно сидел в кресле. Утром он не сразу понял, что звонят в дверь.

– Доброе утро, господин Антонио Чизатти! – невысокий лысоватый господин в дорогом костюме стоял в дверях.

Антонио кивнул и распахнул дверь шире.

– Проходите. Вы, наверное, знакомый Аки? Я видел вас на кладбище.

– Да. Я ее друг, – сказал лысоватый господин и протянул Антонио визитную карточку. – Но я еще являюсь и владельцем нотариальной конторы. Винсенте Агостини. К вашим услугам.

Они пожали друг другу руки. Господин Агостини сел в кресло и достал из портфеля большой конверт.

– Хочу вам огласить последнюю волю Аки Гото! Она мне позвонила еще в ноябре, так что у меня было время подготовить все документы. Неделю назад она была у меня в конторе и все подписала.

– Какие документы? – не понял Антонио.

– У госпожи Гото родственников нет. Поэтому Госпожа Аки Гото завещает вам, Антонио Чизатти, вот эту свою квартиру в Риме, свой дом в Хиросиме и свои банковские счета в Риме и Токио. Получите документы и, пожалуйста, поставьте мне свою подпись вот здесь и здесь.

Антонио начал читать. У него округлились глаза: банковский счет в Риме был на сумму 40 миллионов лир, банковский счет в Токио на сумму 10 миллионов йен! Дальше был туман.

Антонио очнулся, ощутив холодные брызги на лице.

– Господин Чизатти! Ну нельзя же быть таким слабонервным!

Антонио открыл глаза и понял, что лежит на полу. Возле него на коленях стоял господин Агостини со стаканом в руке.

– Что мне делать с такими деньгами? – тихо спросил Антонио.

– Я думаю, вы найдете им правильное применение! – ответил Винсенте, помогая ему встать.

Антонио вернулся в Беневенто. Первое, что он сделал, так это исповедался отцу Пио. После исповеди он ощутил душевное равновесие. Ему вдруг захотелось самому дарить людям вот такое же состояние покоя и умиротворения.

– Я хочу быть священником! Я хочу помогать людям обретать веру! – объявил он о своем решении, и отец Пио поддержал его.

Антонио переехал в Рим. Закончил обучение на философском отделении Римского университета, одновременно учился хоровому пению в консерватории Санта-Чичилия. В 1985 году был рукоположен в священника в монашеской конгрегации капуцинов, и Святой Престол назначил его викарием собора Наборито. Антонио переехал в Хиросиму, жил в доме Аки Гото недалеко от собора, помогал прихожанам и жертвовал крупные суммы больницам на лечение онкологических больных.

Он полюбил и Хиросиму, и собор Наборито, который в феврале 1981 года посетил Папа Иоанн Павел II и во время проповеди в храме огласил «Призыв к миру». И видения его всегда предвещали хорошие события.

Вот, например, 6 августа снова было видение. А через два дня пришло известие, что в конце июля 2006 года собору Наборито вместе с Музеем мира в Хиросиме был присвоен статус культурных ценностей Японии. Это ли не чудо!

Кстати, вот и тема для размышлений. К чудесам нужно относиться исходя из принципа трезвости. А то, что Бог хочет прославить, Он прославит!

Глава третья

– Что ты так долго?

– Кажется, моя начала о чем-то догадываться!

– Невероятно!

– Наверно, придется ей все рассказать!

– Как все рассказать!?

– В следующий раз она вообще меня не пустит!

Зоя решила ехать в редакцию прямо из аэропорта. Дедова синяя шестерка, вымытая и отполированная, ждала ее на стоянке.

– Привет, Вадим! – протянула она руку вихрастому парнишке.

– Здравствуйте, тетя Зоя! – Вадим стянул резиновую перчатку, помогая себе зубами и пытаясь быть галантным, поцеловал Зое руку.

– Работаешь? – улыбнулась она.

– Угу! Вот ваша машина в полном порядке!

– Спасибо! – Зоя протянула ему деньги. – Я вижу, работы у тебя прибавилось!

– Да! Спасибо вам! Мне теперь много людей звонят! Сегодня вот эти прилетают, завтра вот те! А вот то «Пежо» сегодня поставили, через две недели прилетят!

– Рада за тебя! Вот, держи сувенир из Турции! – Зоя надела кепку Вадиму на голову.

Вадим заулыбался, поблагодарил Зою и пошел мыть очередную машину. Зоя искренне порадовалась за Вадима, с которым случайно познакомилась полгода назад во дворе дома своего коллеги.

– Тётя! Если я вам помою машину, вы мне заплатите? – спросил он тогда.

Зоя не только заплатила, но и договорилась, чтобы к ее приезду машина на стоянке всегда была чистой. Эта идея очень понравилась ее друзьям и знакомым. С Вадимом созванивались, сообщали дату прилета и номер машины и оставляли для него деньги у охранников. С охранниками Зоя дружила давно, и они не возражали, чтобы пацан мыл машины клиентам. У Вадима была еще пятилетняя сестра. Его отца два года назад парализовало, мама работала на двух работах, и трудолюбие Вадима вызывало у всех уважение.

Настроение у Зои было прекрасное, ее даже не раздражали многочисленные пробки по пути и редакцию.

– Всем привет! – крикнула она, бросила сумку на рабочий стол и включила компьютер.

– Зоя Филипповна! А мы вас завтра ждем! – обрадовался выпускающий шеф-редактор Михаил.

– Ура! Зоя! – слышалось со всех сторон.

– Ребята! Я что-то пропустила? – удивилась Зоя. – Чем вызвана такая радостная реакция?

– Два дня назад главному позвонил один из ваших Якимото или Микимото! – сказал Михаил. – Но мыто в японском не очень! А главный так вообще только слово «суши» знает. Кое-как на макароническом[2] англо-японско-русском нам объяснили, что намечается очередной Великий Хурал в институте Киото, и госпожу Зою Шенай приглашают туда. Главный уже часы считает до вашего выхода из отпуска!

– Ого! Сейчас к нему зайду!

Зоя проверила почту. Было несколько рекламных писем и одно из Парижа от ее друга Жана Денье: «Обсерваторию города Киев собираются внести в предварительный список Мирового Наследия ЮНЕСКО. Я думаю, вам будет это интересно». К письму было прикреплено фото из штаб-квартиры ЮНЕСКО в Париже. Конечно, интересно! Она так давно собиралась поехать в Киев и проведать свою сокурсницу. Можно будет совместить приятное с полезным. Она написала Жану восторженную благодарность и пошла к главному редактору.

– Зоя Филипповна! – чуть ли не плясать начал он. – Это будет грандиозный материал! Собирайтесь на следующей неделе!

– Сергей Дмитриевич! У меня есть еще идея на не менее грандиозный материал! Киевскую обсерваторию собираются внести в предварительный список Мирового Наследия ЮНЕСКО.

– Это проверенная информация? – насторожился шеф и начал листать блокнот. – Источник надежный?

– Это очень надежный источник! И я с удовольствием напишу об этом.

– Как вы напишете? Вы и в Киев хотите поехать?

– Сергей Дмитриевич! Я поеду и в Киото, и в Киев, или не поеду никуда!

– Вы серьезно?

– Абсолютно.

– Я вижу, вы хорошо отдохнули, прямо в бой рветесь. Очень рад! Ну, что же, собирайтесь.

Зоя вышла из кабинета главного редактора и облегченно вздохнула – чуть было не уплыла командировка в Киев. Она быстро оформила документы и поехала домой в Калугу. «Какой Жан молодец!» – думала она. Вот уже шесть лет он присылал ей эксклюзивные фото из NASA и кое-какие новости из парижских изданий. Зоя делала шикарный материал, тщательно скрывая свой источник.

С Жаном она познакомилась случайно в январе 1999 года на презентации японского оптического телескопа Subaru в обсерватории Мауна-Кеа на острове Гавайи. Ждали принцессу Саяко, чтобы в ее присутствии сделать первые изображения. Но выяснилось, что визит принцессы переносится на сентябрь. Фотокорреспонденты расслабились и не торопились устанавливать аппаратуру. Но неожиданно появились бывший премьер-министр Японии Дзэнко Судзуки и сенатор США Дирк Кемпторн. Они немного постояли на смотровой площадке, о чем-то поговорили и ушли в сопровождении доктора Г авайского университета.

Зоя сделала на свою «цифромыльницу» очень удачное фото, когда Дзэнко Судзуки жал руку сенатору. Никто особенно на нее внимания не обратил – с такой техникой профессионалы не работали. Но кадр получился четким. Фотокорреспонденты очухались, когда сенатор уже ушел. Они, конечно, успели сделать несколько кадров, но, так сказать, в свинячий голос[3], и с сожалением вздыхали, что поздно сообразили.

– Такой кадр мне бы карьеру обеспечил! – услышала Зоя разговор двух французских фотокорреспондентов.

У Зои, которая глядела на расстроенного молодого француза Жана Денье, возникла идея. Она видела, как Жан сделал хороший крупный план самого зеркала и панели управления, и пока любовался хорошими кадрами, тоже упустил момент, и сенатор уже ушел. А он ведь находился-то почти рядом!

Зое было абсолютно все равно. Она одинаково не понимала, чем отличаются демократы от республиканцев, тори от вигов, и это фото для нее ничего не значило. Но вот фотографии телескопа для ее журнала были бы очень кстати!

– Жан! – обратилась к нему Зоя на английском. – У меня к вам предложение!

– Слушаю вас, мадам Зои! – вежливо наклонил голову Жан. Они отошли в сторону.

– Хочу предложить вам обмен фотографиями! – Зоя показала Жану фото с сенатором. – Я вам отдам эту, а взамен прошу ваши снимки телескопа.

У Жана загорелись глаза. Зоя еле сдерживала улыбку, наблюдая бурю чувств на лице у Жана.

– Как отдадите!?

– Вам описать процесс? – Зоя по-прежнему сдерживала улыбку. – Технически это выглядит так: я копирую у себя на устройстве фото и переношу его на ваше устройство. У себя удаляю. Вы аналогично поступаете со своими фото. Если захотите, после публикации в наших изданиях, мы можем снова обменяться.

– Как это сделать я знаю! – обиделся Жан. – Зачем вам это нужно?

– Видите ли, Жан! – Зоя все-таки улыбнулась. – Моему журналу нет никакого дела до сенатора. У нас научно-популярное издание. Поэтому нашим читателям будет интересно посмотреть на телескоп. А вы уж сами решите, куда предложить фото с сенатором.

Жан задумался.

– Я подумаю!

– Да-да, конечно! – и Зоя пошла к группе японских астрономов.

Жан думал около часа. Он покрутился среди фотокорреспондентов, послушал разговоры и подошел к Зое.

– Мадам Зои! Вы же понимаете, что это не равноценный обмен! Я с этим кадром могу сделать карьеру! А что приобретаете вы?

«Хороший мальчик, – подумала Зоя, – не поржавели пружины благородных мыслей, и душа не обмельчала! Как там дальше у Бальзака? Не помню! Что-то про скрепы, сдерживающие пошлость».

– Я приобретаю друга! – совершенно искренне сказала она. – Поверьте, это очень много!

– Можно вас пригласить на чашечку кофе? – радостно улыбнулся Жан.

– И на тур вальса тоже! – засмеялась Зоя.

За шесть лет Жан сделал хорошую карьеру, и за все это время ни разу не забыл про Зою. Вот и сейчас прислал эксклюзивную информацию, и надо будет поторопиться сделать материал.

Через три часа Зоя добралась домой, распаковала чемодан, загрузила вещи в стиральную машинку и набрала номер своей подруги Антонины Груши. Груша ответила не сразу.

– Алло! – Тоня прерывисто дышала.

– Груша! Ты что, бежала?

– Да, есть такое! Привет, полутурка!

– Привет! Полутурка не я, а моя дочь! А я полудурка, потому что влюбилась в турка! – в трубку смеялась Зоя. – Как у тебя дела?

– У меня период стойкой ремиссии!

– Люблю твой юмор! – продолжала радостно Зоя. – Груша! У меня, наконец-то, командировка в Киев! На три дня к тебе заеду.

– Вот здорово! Только…

– Твое Вишневое далеко от Борисполя? – перебила ее Зоя. – Может, ты меня встретишь? Зайдем куда-нибудь и по коктейльчику опрокинем!

Антонина молчала.

– Алло! Тоня, ты меня слышишь?

– Слышу, слышу!

– Так чего молчишь?

– Зойка, тебе лучше лететь в Жулянах. Это от Вишневого недалеко. Но я не смогу тебя встретить. Я болею.

– Простыла что ли?

– Нет. Я уже три года на второй группе инвалидности – у меня немножко не ходят ноги.

– Как три года?! – Зоина радость начала испаряться. – Почему ты мне ничего не говорила?

– Та, кому нужны мои болячки.

– А что врачи говорят? Настолько всё это серьёзно?

– Зойка, если б только это!.. Приезжай, сама все увидишь и услышишь. Не пугайся только. Записывай адрес.

Зоя записала и отключила телефон. Потом сделала себе кофе и пошла на лоджию. «Вот Груша партизанка, думала она, разглядывая проплывающие облака, три года уже болеет, и ни слова!»

Они вместе прожили пять лет в одной комнате в общежитии физтеха. Совершенно непохожие внешне, но абсолютно одинаковые по духу. Зоя была светловолосой и сероглазой, а у Антонины были смоляные волосы и глаза изумрудной прозрачности. Вместе они чем-то напоминали Агнету Фельтског и Анни-Фрид Лингстад из квартета «Абба». Их так и называли – дуэт «Абба». На зеленые глаза Груши западали студенты всех факультетов и всех специальностей, но у нее в голове была только математика, помноженная на астрономию. Она вызывала недоумение преподавателей – девушка с такой внешностью должна была быть законченной дурой. Груша в уме перемножала четырехзначные числа, легко брала тройные интегралы и рассчитывала сложные траектории движения небесных тел. Она приехала из Киева поступать в МФТИ[4] и привезла с собой телескоп. На вступительных экзаменах получила четыре «пятерки». На устном экзамене по математике преподаватель никак не мог понять, как такая девушка могла решить все пять заданий письменной работы, гонял ее по всему курсу и, наконец, с восторгом поставил «пятерку». На устном экзамене по физике была та же история.

Более близкого человека, чем Антонина, у Зои никогда не было. За пять лет они ни разу не поругались. Домой в Киев Груша за все время учебы съездила только один раз после третьего курса на летних каникулах. А так они с Зоей часто приезжали в Калугу к Зоиным родителям, вместе путешествовали то по Золотому Кольцу, то на теплоходе по Волге. Груша всегда говорила, что самое страшное для нее, вернуться обратно домой: до такой степени сложными были у нее отношения с родителями. «Я всегда у них виновата, я всегда у них дура, что бы я не делала и что бы не говорила!» – как-то сказала она.

Когда на пятом курсе у Зои с Дамиром родилась Эльмира, она с удовольствием нянчилась с ней и при этом каким-то образом умудрялась участвовать в НИРС[5]. Вообще, Антонина не одобряла связь подруги с парнем из Нагорного Карабаха, да еще и турком по национальности. Но с Дамиром у нее сложились такие хорошие дружеские отношения, что Зоя удивлялась, почему Дамир женился на ней, а не на Груше.

– Это потому, что я похожа на их женщин! – пояснила ей Антонина. – Я ему не интересна. Такие, как я, у него всегда мелькали перед глазами. А ты – другая!

Антонина окончила институт с красным дипломом, получила распределение на Байконур и прямо из Москвы поехала в Ленинск. После распада СССР количество запусков в космос резко сократилось, стал неясен статус космодрома, и Груша поневоле вернулась в Киев. Немного поработала учителем физики в школе, потом лаборантом в Киевской обсерватории, но вскоре стала реже выходить на связь. Иногда Зоя не могла ей дозвониться неделями. «Болела я!» – потом коротко отвечала Антонина. Десять лет назад она сказала, что купила квартиру в маленьком городке возле Киева с красивым названием Вишнёвое.

– Приезжай в гости! – сказала она. – Только предварительно позвони, чтобы я была дома и была здорова.

– Что, часто болеешь? – спросила тогда Зоя.

– Раз в год обязательно! – то ли в шутку, то ли всерьез ответила Антонина. – А то и чаще!

Зоя прилетела в Киевский аэропорт Жуляны рано утром. Таксисты наперебой предлагали свои услуги, глядя на ее объемный чемодан на колесах, но она отказалась. Антонина говорила, что «маршрутка» останавливается возле ее дома, и ехать совсем недалеко.

Зоя позвонила в домофон. Через пару минут Груша ответила:

– Четвертый этаж!

Они долго обнимались в маленькой прихожей и радостно восклицали:

– Полутурка моя дорогая!

– Пятнадцать лет не виделись!

– Скучаю безумно!

– Груша! Как я тебя люблю!

– Ну, проходи! – Антонина, дергаясь, как при церебральном параличе, прошла в комнату.

– Тоня! А что это с тобой? – испугалась Зоя.

– Ну не все сразу! – улыбнулась подруга. – Сначала завтрак и чай, а потом я тебе все расскажу.

Зоя не могла спокойно смотреть, как у Антонины периодически судорожно дергалась шея, как в разные стороны раскидывались руки и дергались ноги. Но она в перерывах между судорогами успевала заваривать чай и делать бутерброды. Посуда была вся из разноцветной пластмассы.

– Стеклянная посуда вся давно побилась! – говорила Тоня. – Хлеб и колбасу покупаю в нарезке. Вообще справляюсь. На обед будет жаркое, я уже все купила. Магазин во дворе дома, так что потихоньку хожу с передышками.

– Почему ты мне ничего не говорила? Я бы врачей тебе нашла!

– Зоя! Врачи понятия не имеют, что случилось! Диагноз мне так и не поставили!

– Ну от чего-то эта раскоординация произошла!?

– Психиатры кивают на невропатологов, невропатологи кивают на психиатров.

– Какие психиатры?

Антонина помолчала. Прожевала бутерброд и хлебнула из чашки.

– Шизофрения у меня.

Хорошо, что чашка была пластмассовая, иначе она бы разбилась вдребезги.

– Что!!?

Дальше Зоя слушала, еле сдерживая слезы.

– Когда в 93-м я вернулась в Киев, три года жила с родителями. Чего только не слышала про себя! Моя младшая сестра всегда почему-то все делала правильно и правильно говорила. Ну это у нас с детства. И замуж она за хорошего человека вышла, хотя зять еще тот фрукт! Каждый день ему подавай свежую еду. Разогретую он не ест, видите ли, не для этого он женился! Не хотелось приходить домой вообще. Когда работала в обсерватории, даже несколько раз оставалась там ночевать. Короче, в один прекрасный день я начала слышать голоса! Какие-то люди говорили мне, что началось землетрясение. Потом у меня реальность начала плыть. Вокруг меня были развалины, и действительно я слышала толчки. Сначала я решила, что у меня открылся дар предвидения. Но землетрясения случаться не собирались, ну и я загремела в психушку на радость родителям. У них еще больше укрепилась мысль, что все-таки я дура, а они это всегда знали! Вообще-то, я раньше тоже видела сны о землетрясениях и еще о каких-то взрывах, но это было не так страшно и без голосов. А тут все вместе: и эти сны, и с родителями постоянная грызня! Диагноз – шизофрения приобретенная. Ну, короче раз в год лежу в больнице с депрессией.

– Тоня! Этого не может быть! Ты и депрессия! Это вещи не совместные! Я тебя всю жизнь знаю, у тебя точный математический ум! Кто, как не ты, знает, где реальный мир, а где его отражение и искажение!!

– Вот уже три года, как я в так называемом периоде стойкой ремиссии, как говорят врачи. Но я сама у себя в башке все расставила по своим местам, но на это ушло десять лет!

– А вот эти судороги?

– А это уже другая история. Все это похоже на побочные действия нейролептиков. Но психиатры отрицают это. Говорят, не так уж много я эти нейролептики принимала, чтобы поиметь такой побочный эффект. А невропатологи тоже ничего не могут понять. Сделали мне магнитно-резонансную терапию, но ни фига! Есть еще какой-то анализ мозга, но там лежать неподвижно нужно сорок минут. А в моем случае это невозможно. Говорю им, наркоз какой-нибудь сделайте мне, а они, мол, мы такого не делаем. Вот и все! Но ничего! Я со временем разберусь и с этим!

Зое хотелось разреветься. Она немного даже обиделась на Тоню за то, что та ей ничего не рассказывала. Можно было бы найти хороших специалистов в Москве. Но с другой стороны, думала Зоя, такая информация могла испугать, а Груша всегда была очень деликатной.

– А квартира эта чья?

– А это крёстная моя в селе умерла и дом мне завещала. Мы продали дом и купили мне эту «двушку». Зять все пыхтел, мол, зачем Тоньке такую хату купили, можно было бы и поменьше. Будто бы за его деньги покупали!

– А родители где?

– Отсюда пять остановок на автобусе. Иногда заезжают. Как-то сейчас притихли, не попрекают больше. Но роднее мы не стали.

– А тебе помогает кто-нибудь?

– Ну, соседи. Одноклассница частенько заходит – она работает тут рядом. И все, больше никто. Сестра появляется, когда денег нужно занять, но отдавать не торопится никогда. Все думает, что я не помню, я ж дура!

Зоя начала собираться в обсерваторию. Она решила побыстрее сделать статью, чтобы побольше побыть с Тоней вместе.

– Ты к обеду будешь? – спросила Тоня, провожая ее к двери.

– Нет, скорее буду к ужину, – чмокнула Зоя подругу в щеку. – Готовь свое жаркое!

В Киевской обсерватории ее приняли очень хорошо. Директор Владимир Михайлович был поклонником журнала «Астрономия сегодня» и очень обрадовался знакомству с автором многих статей. Информация из штаб-квартиры ЮНЕСКО его ошарашила. О, как он был счастлив!

– Вы знаете, у нас 7 февраля следующего года[6] намечается торжественное открытие Киевского меридиана! Приезжайте! Сердечный прием гарантируем!

Конечно, Зоя пообещала приехать. Она быстро оформила статью, сделала несколько фотографий, не забыла упомянуть о Киевском меридиане, чтобы разжечь интерес читателей, и отправила статью в редакцию. – Я хочу с подругой сходить в ресторан, – сказала она Владимиру Михайловичу, прощаясь. – Какой вы мне порекомендуете? Такой, чтобы было не очень шумно и вкусно.

– Рекомендую «Шампань»! – сказал Владимир Михайлович. – У меня там племянник администратором работает. Могу вас подвести.

– Да, подвезите, пожалуйста! Я хочу заказать на завтра столик.

В ресторане Зоя подошла к администратору и изложила свою просьбу.

– Понимаете, я хочу поужинать с подругой. Но у нее церебральный паралич, поэтому нам бы хотелось посидеть так, чтобы не привлекать любопытных взглядов.

Заказ оформили на завтра на 6 часов вечера за отдельным столиком в глубине зала. Потом Зоя договорилась с таксистом, чтобы он завтра приехал за ними, а потом отвез обратно. Она добралась в Вишнёвое как раз к ужину. Антонина приготовила замечательное жаркое, Зоя уплетала за обе щеки и очень хвалила. Она вообще не представляла, как Груша может вот так управляться! В квартире было очень чисто, на кухне каждая вещь на своем месте, все точно, как всегда математически, вымерено, чтобы не делать лишних движений.

Когда Зоя сказала, что завтра они идут в ресторан, Тоня растерялась.

– Все будет хорошо! Нас отвезут и привезут, будет отдельный столик, – успокоила ее Зоя. – Так что завтра наводим красоту!

Ночью Зоя вдруг проснулась от неожиданной мысли. А ведь Груша как-то справилась со своими галлюцинациями! Надо будет у нее расспросить! «Про свои сны пока не рассказывать не буду, – решила она, – зачем ее пугать, а завтра за ужином поговорим!».

Возле ресторана их встретили и проводили во второй зал. Сидя за столиком в самом дальнем уголке, они пили шампанское, вспоминая студенческие годы.

– Тебе лекцию прочитать или ты просто так спросила? – удивилась Тоня, когда Зоя попросила ее рассказать о борьбе с болезнью.

– Конечно, лекцию! – улыбнулась Зоя. – Я очень люблю твои лекции.

– Да, дети в школе тоже любили.

– А чего ты из школах ушла?

– Так болеть начала! Кто ж психов в школе держит!

– Ну, я тебя слушаю!

– Вот скажи, что ты знаешь о симметрии? Только не говори о картинках из учебника геометрии!

– Э-э, тогда ничего!

– Так я и знала! Мы живем в математическом мире, более того в зеркально-асимметричном, где есть винты и гайки, причем и правые, и левые. Мы часто встречаемся с винтами в технике, но винты распространены и в природе. Например, бивень нарвала – левый винт, раковина улитки – правый винт, пуповина новорожденного – тройной левый винт, образованный двумя венами и одной артерией, рога памирского барана – энантиоморфы.

– Какие-какие?!

– Один рог закручен по левой, а другой по правой спирали. Человек тоже энантиоморф. Левой рукой мы делаем вращения в левую сторону, а правой – в правую. У нас левый глаз и правый, левое ухо и правое.

– Что-то я не помню, чтобы мы это учили в школе!

– Это ты не учила! Обычно в учебнике все заканчивается центральной симметрией. Дальше все факультативно. Ну слушай дальше, раз заказала лекцию! Кристаллические решетки веществ, как правило, обладают зеркальной симметрией. Однако существуют и зеркально-ассиметричные решетки и некоторые из них имеют винтовую структуру. Например, решетка кварца. Но подлинным царством природных винтов является мир живых молекул. К таким молекулам относятся, прежде всего, молекулы белков – самые сложные и наиболее многочисленные из всех углеродных соединений. Все части тела, включая кости, кровь, мышцы, сухожилия, волосы содержат белки. К белкам относятся также ферменты и гормоны.

– Груша, но это уже биология!

– Математика есть во всем! Не хочу тебя удивлять, но двойная спираль молекулы ДНК всегда правая, а входящие в состав белка молекулы аминокислот – всегда левые. Короче говоря, живой организм на молекулярном уровне проявляется резко выраженной лево-правой асимметрией, то есть он построен из винтов, и одни типы винтов только правые, а другие – только левые.

– О! До меня дошел смысл выражения «попалось что-то левое»!

– Ты абсолютно права! Это интересное обстоятельство проявляется, в частности, в том, что левые и правые стереоизомеры одного и того же вещества по-разному действуют на организм. Человек с пищей потребляет именно те типы стереоизомеров, которые соответствуют характеру его собственной асимметрии. Например, «отраженный» стереоизомер витамина С не оказывает действия на организм человека, правовращающаяся аспаргиновая кислота сладкая, а левовращающаяся – безвкусная. Небольшая добавка в пищу или в лекарство какой-нибудь правовращающейся формы не имеет непринятых последствий, а добавка левовращающейся формы приводит к резкому нарушению обмена веществ со всеми вытекающими последствиями.

Антонина немного дергалась, когда говорила, и старалась есть и пить так, чтобы ничего не выскакивало из рук.

– В общем, у меня в мозгах не согласовываются зеркально-асимметричные молекулы, вот как гайка с левой нарезкой не согласуется с болтом, имеющим правую нарезку. Но когда я в мозгу отделила правые винты от левых, галюны пропали. Ну, не совсем пропали, они попали в категорию «левых» винтов, и я их теперь четко вижу. Дальше я думаю, что левые или правые винты нейролептиков сделали свое поганое дело, и теперь я имею то, что имею. Но я со временем раскручу и эти винты с гайками!

– Груша! Ты гений!

– Да! Ты только это моим врачам не говори! А то опять напихают меня чем-нибудь зеркально-асимметричным, и я до конца жизни не раскручу всё это обратно!

– А как ты разделяешь винты на правые и левые?

– Ну, сосредотачиваюсь на своих ощущениях, и их сразу становится видно. Одни, так сказать, летят вправо, а другие влево. А тебе зачем?

Зоя покраснела. Но в мягком полумраке светильников Антонина этого не заметила.

– Просто пытаюсь понять.

– А… не забивай себе голову!

Домой они приехали около полуночи, и Антонина сразу завалились спать. Зоя еще долго лежала и думала, как бы у себя в голове разделить винты на «лево» и «право», чтобы больше не видеть эту крышу. «До 20 декабря у меня еще есть время, – подумала она, – буду тренироваться!»

Утром Зоя проснулась поздно. Тоня уже встала и сидела на кухне.

– Кофе я тебе сварила. Еще горячий.

– Спасибо, Груша!

– Погода сегодня хорошая, – грустно сказала Тоня, глядя в окно. – Лётная. Когда теперь приедешь, одному Богу известно.

– Тоня, самолет у меня вечером, давай погуляем с тобой! – предложила Зоя. – Ты за меня будешь держаться, и мы походим по окрестностям.

Они позавтракали и пошли. Гуляли почти четыре часа. Через каждые сто метров Тоня останавливалась: либо посидеть на лавочке, либо просто постоять. Вернулись домой уставшие, но довольные. Тоня была просто счастлива – она уже три года так не гуляла. А Зоя очень устала. Было тяжело. Тоня всем телом на нее опиралась при ходьбе, и Зое приходилось ее удерживать.

– Пока, полутурка моя! С кем я теперь буду разговаривать! – всплакнула Груша, когда они прощались.

– Ты только со связи не пропадай!

– Угу!

Сидя в аэропорту, Зоя расплакалась. Потом включила ноутбук и набрала в скайпе Дамира.

– Привет, о Зоя! Так неожиданно! – улыбаясь, начал он, но, увидев Зою, тут же стал серьезен. – Что случилось?

Зоя рассказывала ему про Антонину, и слезы текли у нее ручьем. Дамир внимательно слушал и спросил, где живет Груша.

– Да. Нужно было тебе сообщить, – согласился он с Зоей.

– Ладно. Давай пока. Вернусь из Японии и что-нибудь придумаю.

Через шесть часов Зоя приземлилась в Киото. Она не знала, что двумя часами раньше в Киевский аэропорт Жуляны прибыл рейс из Стамбула. Таксисты даже не обратили внимания на мужчину с рюкзаком. Мужчина сел в «маршрутку» и через полчаса уже стоял возле подъезда и звонил в домофон.

– Кто там?

– Тоня! Это Дамир!

– Кто!?

– Это Дамир Шенай!

Глава 4

– Я даже не знаю, с чего начать?

– Начни сначала!

Юдзуки Фуркуава с детства очень любил читать сказки. Больше всего он любил сказку острова Хонсю «Бамбук до самого неба». Ему так нравилось, как бамбук говорил «тон-тон-тон», когда встречал на своем пути препятствие – половицу или черепичную кровлю. А старик со старухой радовались молодому бамбуку, словно он был их родным сыном, и всегда помогали ему расти. И вырос бамбук до самого неба.

Эту фразу «до самого неба» Юдзуки перечитывал снова и снова. Ему тоже хотелось вместе со стариком полезть вверх по стволу:

– Вот стал дом его величиной с дыню, вот с баклажан, вот с горошину, вот с кунжутное семечко, – с восторгом читал он вслух. – И совсем исчез, словно растаял!

И при этом он всегда смотрел в небо. Потому что после сказок Юдзуки больше всего любил звездное небо. Он часами мог созерцать звезда! и мечтать. Отец ругал его, называл лентяем, но Юдзуки все равно смотрел в небо и мечтал. Иногда ему казалось, что он слышит голоса далеких звезд. Юдзуки без труда закончил инженерный факультет Киотского императорского университета, как этого хотел отец, но быть прилежным служащим ему давалось очень тяжело. А еще Юдзуки любил петь. Он сочинял песни и играл на цитре. Иногда он сочинял хокку. Однажды при созерцании звезд у него в голове сложились строки:

Я часто думаю о том,

Что будет со мной,

Когда мой мозг разлетится на атомы.

Узнают ли эти атомы друг друга?..

Эта вроде бы простая мысль так крепко поселилась у него в голове, что он с ней засыпал и просыпался. Он даже представлял, как он силой своего духа не позволяет этим атомам разлетаться, и как они будут находиться рядом с ним – с бесплотным, но все равно целым. Юдзуки вступил в Теософское общество, целью которого была подготовка западного мира к наступлению Новой Эпохи путем распространения высшего знания о тайнах и задачах мироздания. В Легендах Востока Юдзуки прочитал, что небесная часть души может длиться тысячи лет, в зависимости от степени развития души. Он абсолютно был уверен в том, что душа его находится в энергетической структуре мозга.

– Значит, небесная жизнь, как и земная, может иметь и начало, и конец! А душа и мозг ведь не могут существовать отдельно! И когда жизнь души в Мире Огненном вполне изжита, Мыслитель начинает чувствовать притяжение к новому воплощению! – говорил он отцу. – Следовательно, это снова буду я!

Отец Юдзуки был убежденным синтоистом и не понимал, как в сознании сына спокойно уживаются разные религиозные догмы. Но в спор с ним никогда не вступал. Только сетовал, что сын к тридцати годам так и не женился.

Перед войной руководство компании, где служил Юдзуки, переехало в Хиросиму в один из административных офисов под Куполом Гэмбаку. Юдзуки тоже перебрался в Хиросиму, поселился неподалеку от католической церкви Ноборимати и очень подружился с ее Настоятелем иезуитом Гуго Лассалем. Гуго Лассаль также, как и отец, не разделял мнение Юдзуки о новом воплощении души, но это не мешало им быть приятелями.

– Мне трудно воспринять понятие греха! – говорил Юдзуки Настоятелю. – Японское слово «цуми» означает не столько грех, сколько преступление. Получается, что все мы преступники!

– Я понимаю тебя! – отвечал Гуго Лассаль. – Так уж исторически сложились стереотипы в сознании японцев, которые препятствуют восприятию понятия о христианском смирении. Они не стыкуются со стремлением потерять лицо, то есть элемент гордости присущ японской культуре.

– Да-да! – сказал Юдзуки. – Мы, японцы, считаем, что лучший выход из неловкого положения – смерть!

В октябре 1944 года в Хиросиму из Киото приехал его друг Юкио Сэки. Он окончил Военно-морскую Академию и уже был лейтенантом.

– Я привез тебе свой телескоп! – сказал он. – Я знаю, ты всегда мечтал о телескопе, поэтому лучше тебя его никто не сохранит!

Юдзуки хотел было возразить, но Юкио показал ему хатимаки – белую повязку на лоб – и сказал, что хоть он и не разделяет взгляды командования на тактику «камикадзе», все же подчиняется приказу и возглавляет первый специальный ударный отряд. Вскоре Юкио погиб, совершая боевой вылет с авиабазы Мабалакат в залив Лейте с миссией «камикадзе».

Юдзуки тоже поначалу хотел стать летчиком-камикадзе не столько от патриотизма, сколько от желания прославить свой род. Но в японской авиации добровольцев было раза в три больше, чем самолетов, поэтому (стыдно сказать, но к своему облегчению) он остался в Хиросиме. Тем более у него теперь был телескоп, и уже ничего не мешало ему изучать другие планеты, на которых, может быть, Бог тоже создал жизнь.

6 августа 1945 года в полдень начинался 28 лунный день, один из самых благоприятных дней. Энергетика этих лунных суток очень гармонична. Главное не нарушить ее гармоничность своим поведением.

Юдзуки еще накануне вечером установил на крыше торгового центра телескоп. Он хотел встретить новый день в приподнятом настроении, с добрыми мыслями и намерениями. В такое состояние он всегда приходил, созерцая звезды.

– В начале лунного дня нельзя производить действия, направленные даже на малейшее разрушение. Нельзя копать землю, рвать цветы и убивать насекомых. День не предназначен для бурной активности. Это время созерцательности. Нельзя принимать резких решений. Если тебе это удастся, то в эти лунные сутки ты сможешь понять о жизни что-то совершенно новое! – так всегда говорил ему отец.

Юдзуки смотрел в телескоп на звезды, радуясь новому голубому утру, как вдруг он заметил приближающиеся гудящие черные точки, и внезапно это голубое утро осветилось ослепительной вспышкой света, которая накрыла синеватым туманом все вокруг в поле зрения.

И в это мгновение мозг и душа Юдзуки Фурукавы разлетелись на части.

Неделя работы в Японии была очень интересной и плодотворной. Зоя собрала много материала из Университета Киото. Можно будет сделать большую статью. Если весь материал разделить на несколько частей, добавить изображения экзопланет и фотографии протопланетных облаков (на некоторых снимках даже видны были сгустки протопланет), полученных с помощью телескопа Subaru, то редакция может не горевать как минимум месяца три-четыре. Зоя хотела больше времени посвятить своему необычному расследованию. Последний день командировки оказался свободным, и она решила съездить в Хиросиму. Купила билет на поезд и пока его ждала, хотела было позвонить Антонине, но потом сообразила, что большая разница во времени, и Груша, наверно, еще спит.

В Хиросиме Зоя немного погуляла в Мемориальном парке мира, постояла возле ритуального колокола и подошла к собору Наборито. Два раза обошла его вокруг. Как раз напротив собора были укрепленные развалины Атомного купола. Зоя сфотографировала его с разных ракурсов и подумала, что неплохо было бы залезть на крышу и сверху посмотреть на местность. Ее действия привлекли внимание священника, который вышел из храма.

Зоя посмотрела на невысокого худощавого человека в сутане с колораткой. Он был примерно с ней одного возраста и явно был не японцем. В небольших приходах священник знает своих и любого новичка заметит сразу. А тем более того, кто вызывает подозрения своим поведением. Мало ли, какие бывают клоуны! Поэтому Зоя не удивилась, когда священник подошел к ней. Как к нему обратиться она не знала, поэтому решила поздороваться на японском:

– ![7]

Священник, слегка наклонив голову, ответил по-японски и стал дальше говорить с небольшим акцентом:

– Если вы католичка, то почему бы вам не зайти в храм? Через час начнется месса!

– Нет, я не католичка! Крестили меня в православной церкви. Но вообще, я человек невежественный! Я не посещаю храм и, честно говоря, не знаю, как там себя вести! Ну иногда захожу поставить свечку!

– Весь свой повседневный быт мы должны согласовывать с Богом и помнить, что мы христиане. Ведь нельзя зайти в храм и включить веру, а выйти – выключить! – ответил священник. – Люди заходят в церковь помолиться, а такое действие, как поставить свечку, вовсе не является атрибутом молитвы!

– Я тут на экскурсии, – сказала Зоя, – стараюсь сделать как можно больше фотографий. В храм заходить я не собиралась. Извините, если я нарушила нормы поведения!

– Так долго и со всех сторон наш Собор еще никто не фотографировал! – улыбнулся Священник. – До свидания.

– До свидания. Приятно было с вами поговорить.

Священник снова улыбнулся.

Сидя в поезде, Зоя неожиданно почувствовала, что стала испытывать какую-то непонятную тоску. Она сосредоточилась на своих ощущениях. Было такое чувство, что какая-то часть ее души хотела вернуться и снова увидится с этим католическим священником. Мозг как бы транслировал картинку – она и этот человек в сутане рядом, и у них одна голова на двоих.

Вообще, такое чувство Зоя уже испытывала когда-то, но не могла вспомнить когда. «Как зовут – не спросила!» – с досадой подумала она. Чем дальше она удалялась от Хиросимы, тем слабее была эта картинка в голове и совсем пропала, когда Зоя приехала в Киото, и с ней пропала и тоска.

Падре Антонио Чизатти посмотрел вслед женщине и вернулся в храм. Неожиданно внутри у него поселилась какое-то непонятное чувство. Такого с ним еще никогда не было! Это чувство не было похоже на тоску или на томление страсти. Оно, скорее всего, было сродни потере. Надо было бы поговорить с этой женщиной и рассказать ей и о Соборе, и о своих видениях. Он был почему-то уверен, что она поняла бы его и, возможно, в приходе появился бы еще один прихожанин «Не спросил, как ее зовут!» – с огорчением подумал он и начал молиться. Молитвы всегда ему помогали, и через какое-то время это странное чувство исчезло.

В самолете Зоя все свои мысли тщательно записала в блокнот, начиная от встречи со священником возле Собора и заканчивая своей тоской. «Если что-то прояснится, я всегда смогу приехать в Хиросиму и с ним еще раз встретиться!» – подумала она.

Теперь нужно было решить, что же делать с Антониной. Она тут же принялась ей звонить, как только прилетела в Москву. Груша была вне зоны доступа, и Зоя занервничала. Она не стала заезжать в редакцию, позвонила шефу, сказала, что будет завтра с материалом и с заявлением на отпуск, и поехала в Калугу. Едва только она включила ноутбук, как запиликал скайп.

– Зоя, привет! – серьезно начал Дамир без их традиционных «шпилек»).

Это было несколько неожиданно. Зоя даже не смогла сразу придумать какую-нибудь колкость в ответ.

– Я сейчас в Киеве. Чтоб ты не волновалась, я готовлю документы, чтобы Антонину перевезти в Турцию, – сказал Дамир.

– Дамир! Я тебя люблю! – вырвалось у Зои.

– Я понял, мама моей дочери! – улыбнулся Дамир.

Зоя смутилась.

– Извини, вырвалось!

– Я понял! Сейчас Тоня в больнице на обследовании. Я тебе потом все сообщу. – Дамир отключился.

Зоя сидела в кресле на лоджии, любовалась облаками, смаковала кофе и улыбалась. Какой Дамир молодец! Так просто всё разрулил! Наверняка сложности возникли, но Зоя была уверена, что Дамир всё сможет уладить.

«Или я, или твой футбол!» – сказала она ему двадцать лет назад. Дамир не стал ждать продолжения истерики. Он молча собрал вещи и ушел. Зоя этого не ожидала и разозлилась на него еще больше. Целый год она избегала встреч с ним, бросала трубку, если слышала его голос.

– Ты его просто ревнуешь! – сказала ей тогда Антонина.

– К кому? – удивилась Зоя.

– Не к кому, а к чему. Ты ревнуешь его к футболу. Потому что он со своими ребятами проводит больше времени, чем с тобой. Ты ведешь себя, как Анна Каренина!

Через три года Зоя злиться перестала, но для общения с Дамиром избрала тактику иронии и «шпилек»). Дамир не возражал и поддерживал такую манеру общения. Но на помощь приходил всегда. Когда умер Зоин отец (а произошло это в деревне, куда родители поехали погостить), он быстро организовал похороны, избавив Зою и маму от всех бюрократических волокит. Когда Эльмира решила поступать в Юридическую академию в Питере, он (опять же через своих футболистов) нашел ей хорошую квартиру. В 90-х годах Дамир уехал в Турцию, но периодически звонил им с дочерью и приглашал на отдых. Один раз они с Эльмирой поехали вместе, в другой раз Эльмира ездила сама.

И вот снова Дамир так вовремя пришел на помощь.

Зоя оформила отпуск на месяц и договорилась с шефом, что, если потребуется, она с 20 декабря снова возьмет отпуск.

– Зоя Филипповна! – лукаво спросил Сергей Дмитриевич. – Что вы задумали!

– Да ничего! – ответила она. – Просто нужно порешать семейные проблемы!

Зоя заехала в библиотеку и набрала книг по психологии, биологии, о снах и сновидениях. Дома рассортировала их и начала изучать. Две недели она читала, анализировала, делала заметки и напоследок открыла книгу Уильяма Демента, основателя Центра исследований сна и первой лаборатории по изучению сна при Стэнфордском университете.

– В 1957 году появилась схема, вошедшая во все мировые учебники физиологии: пять сменяющих друг друга стадий сна, – прочитала она вслух. – Ого! Это то, что надо! Вот, оказывается, с чего надо было начинать, а не с сонников!

«Сон нам кажется реальностью, – дальше было написано, – потому что он реален… Чудо в том, как без всякой помощи со стороны органов чувств мозг воссоздает во сне сенсорную информацию о мире, в котором мы пребываем наяву. С точки зрения нейрофизиологии нет никакой пользы в поисках тайного смысла сновидений. Сны могут выражать общее эмоциональное состояние человека, а их наполнение зависит исключительно от опыта, полученного каждым самостоятельно. Поэтому никакие сонники нам не помогут, увы. Зато может пригодиться психолог: он, опираясь на содержание сновидений, выведет человека на проблему, если она есть, и окажет поддержку при ее решении».

Зоя отложила книгу и начала ходить по комнате. Ну, с психологом беседовать она пока не собиралась, поэтому стала думать дальше. Похоже, что мы помним только то, что сами «записали», и то, что мозг решил «записать» на основании нашего прошлого опыта, знаний и потребностей.

Теперь осталось выяснить, на какой стадии сна она «уходила на крышу».

Зоя проанализировала фотографии промежуточных состояний активности мозга, полученных с помощью позитронно-эмиссионной томографии, которые были в книге на цветных вклейках.

Активность мозга в «неспящей стадии» была очень похожа на активность в быстрой стадии сна, а активность мозга долго не спавшего человека снижена и похожа на стадию глубокого сна. Неглубокий сон и медикментозный сон выделялись из общего ряда и не имели ничего общего.

Получалось, что во время фазы быстрого сна в мозге буквально «прокладывались кабели», формируя новые нейронные связи. И именно с этим была связана необычайная активность мозга, которую регистрировали приборы.

Далее Уильям Демент писал, что во время быстрого сна мозг обрабатывает как генетически закодированную, необходимую для выживания информацию, так и информацию, полученную в течение бодрствования. Причем мозг обманывает сам себя, создавая импульсы, формирующие воображаемые образы, но блокируя при этом все органы чувств, рецепцию и движения. Опыт полностью проигрывается заново на ментальном уровне, но тело оказывается «не в курсе».

Вот! Как это было знакомо! Ведь когда она просыпалась после «крыши», тело действительно было «не в курсе»!

Дальше, пролистывая статью психолога Дэвида Фолкса, много лет изучавшего детские сновидения, она поняла, почему в детстве ее эти сновидения так не беспокоили. Сны можно видеть не только в фазе быстрого, но и в фазе медленного сна, а создание сновидений – это сложный когнитивный процесс, который появляется у человека далеко не сразу. До пяти лет дети еще не способны к полноценной визуализации, а приобретают возможность видеть сложные воображаемые картины только к 9-11 годам.

Итак, вроде бы все было понятно. На стадии быстрого сна нужно будет «не пустить себя на крышу». Не пропустить бы эту стадию!

Далее Зоя начала «тренироваться» разделять у себя в мозгу «винты на лево и винты на право». Иногда ей казалось, что какие-то нейроны действительно вспыхивали, когда ей удавалось сконцентрироваться на своих ощущениях «сидения на крыше». Через месяц она уже определилась, где находится островок «левых винтов». Оставалось теперь проверить на практике.

К двадцатому декабря Зоя успела сделать две статьи в журнал. Девятую планету Солнечной системы Плутон как раз лишали звания «планета» и переводили в разряд «карликовых».

«До 2006 года Плутон считался девятой планетой Солнечной системы. Сейчас его относят к малым планетам. У него пять спутников, причем крупнейший из них, Харон, сопоставим по размерам с самим Плутоном. Так что их часто рассматривают как двойную планету», – написала она и приложила красивые снимки из NASA, которые ей снова прислал Жан Денье.

Вечером двадцатого декабря Зоя выпила чай с медом и в одиннадцать часов удобно устроилась на кровати. Долго не могла уснуть и когда, наконец, расслабилась, почувствовала, как островок «левых винтов» вдруг начал куда-то уплывать.

– Куда?!! – тормознули его «правые» нейроны мозга и Зоя проснулась.

Глава 5

– Я знаю, это звучит странно!

– Но тебе нужно поверить и принять!

Утро 21 декабря Зоя встретила в прекрасном настроении. Голова совсем не болела. Левая рука была немного онемевшей, но Зоя объяснила это тем, что спала в неудобной позе. А так все тело «было в курсе».

– Вот так-то! – сказала она. – Мы еще посмотрим, кто кого!

Затем она нашла Восточный календарь и отметила у себя в блокноте начало нового года. Новый год выпадал на 18 февраля. «Отлично, – подумала Зоя, – значит, я успею на открытие Киевского меридиана 7 февраля, и у меня будет время подготовиться к следующему сражению!»

Она довольно потерла ладони. Но вдруг ее, словно иголкой, кольнула мысль. Это что! Теперь каждый раз ей придется себя контролировать! От этой мысли Зое стало неприятно.

– До 18 февраля еще есть время, – сказала она, глядя в календарь, – я что-нибудь придумаю.

А отец Антонио наоборот проснулся расстроенным. Впервые за много лет его видение резко оборвалось. Он почувствовал такую обиду и тоску, каких не испытывал никогда в жизни! А ведь накануне вечером он с таким воодушевлением отслужил мессу! Как он ждал снова испытать это чувство единения!

«Что же случилось? – думал он. – Это какое-то предупреждение? Неужели заканчивается мой земной путь, и моей душе настало время попасть в чистилище?»

Перед началом утренней мессы он полчаса читал молитву на Розарии[8], но вместо того, чтобы духовно подготовиться к мессе, неожиданно отвлекся и вспомнил женщину, которую в сентябре встретил возле храма. У него возникло ощущение, что именно ее он ждал на крыше вместе со своим другим единомышленником. Отец Антонио четко знал, что в его видениях тот другой единомышленник был бесплотным, а эта женщина была реальной. «О, Господи, – испугался он, – как такое может быть!» Его немного успокоила мысль, что в конце февраля снова будет видение, и тогда может все прояснится.

Если отец Антонио ждал конца февраля с тревогой и надеждой, то Зоя ожидала наступления ночи 18 февраля с какой-то воодушевленной злостью.

Она снова накануне вечером выпила чай с медом, легла в постель и приготовилась «отражать атаку». Но как только появилось уже знакомое ощущение концентрации «левых винтов», она почувствовала вежливый ментальный вызов: «Не уходите! Нужно поговорить!» Зоя расслабилась и уснула.

– Я Юдзуки Фурукава. Вернее, был им с 20 декабря 1910 года до 6 августа 1945 года. А это Антонио – самая большая и прочная часть моей души.

– Я видела Антонио в Хиросиме!

– Да он служит там. Мы с ним рядом всегда.

– Я Зоя. Кто я вам, и что я делаю на вашем собрании?

– Вы тоже часть моей души. Самая сильная и самая находчивая!

– Часть души?

– Как вы думаете, где находится душа?

– Во всем теле…, в пятках…, в голове…, ну не знаю, в сердце, может быть?

– Хорошие места вы выбрали для души! Но по-своему вы правы. А задумывались ли вы, почему у вас душа именно там?

– Как-то не думала!

– Юдзуки, мы ведь это никогда не обсуждали! Мы верили и всё!

– Сейчас придется обсудить, дорогой Антонио! Раньше нам это было не нужно, но теперь Зоя догадалась, что происходит что-то непонятное, и решила заблокировать свой канал.

– Я вас слушаю.

– Душа сконцентрирована там, где лучше всего организована тонкая энергетическая материя. У кого-то в пятках, у кого-то в сердце. Каждый человек устроен уникально. Когда я был целым Юдзуки, моя душа находилась в тонкой энергетической структуре мозга и 6 августа 1945 года в результате атомного взрыва разлетелась на пять частей.

– Ого!

– Атомы моей энергетической структуры и все её элементарные частицы какое-то время были рядом. Мы хотели быть вместе! Мы хотели быть снова целым! Но потом я остался один. Я был свидетелем, как сформировалась новая энергетическая материя, и одна часть моей души примкнула к ней. И родился Антонио. Вскоре от меня отделилась другая часть. И родились вы, Зоя. Но какое-то время со мной оставалась еще одна часть. И вот рядом со мной снова формируется новая энергетическая материя. Как только третья моя часть души захотела соединиться с ней, как случилось страшное землетрясение, и нас раскидало в разные стороны. Моя третья часть разлетелась на две, и я потерял с ними связь.

– Что-то я не поняла, как это отделилась часть?

– Те новые энергетические материи, которые образовывались, характеризовались очень сильными личностными качествами. Поэтому они и притянули, как магнитом, мои ослабевшие атомы. Но каждый год 6 августа в день окончания моего земного пути, 20 декабря в день начала моего земного пути и в день начала нового года по лунному календарю я своей душевной силой призываю все части своего мозга соединиться со мной. И они летят сквозь пространство и время на мой зов.

– Хорошенькое дело! Я так понимаю, что только Антонио в курсе этих перелетов?

– Зоя! Я ничего не знал! Для меня все сказанное – большое откровение! Но это идет вразрез с моим христианским воспитанием! Я всегда воспринимал свои видения как подтверждение истинного пути, христианского пути. Я не знал, о ком тоскует бесплотная часть, которая была всегда со мной рядом в моих видениях. Я всегда ждал, когда к нам присоединиться еще одна часть, и всегда радовался. Теперь я знаю, что это были вы, Зоя. Я не сразу узнал вас в земном воплощении, но быстро потом понял, что вы та часть, с которой всегда беседовал и радовался новой встрече. И еще я всегда тосковал о ком-то навсегда потерянном.

– Вы знаете, Антонио, я тоже обрадовалась, когда встретила вас в Хиросиме!

– Дело в том, что Антонио не нужно было ничего объяснять. Между нашими частями очень плотная связь, поэтому мы всегда были рядом. И Антонио сам всегда стремился быть в Хиросиме.

– Ну хорошо. Допустим, что это правда. Что вы хотите от меня?

– Я хочу, чтобы вы нашли все мои остальные части, чтобы мой мозг и моя душа снова могли стать одним целым!

– Что!? Как я это сделаю?! Как я смогу узнать в толпе ваши… наши мозги!?

– Ну, во-первых, при встрече у вас должно быть чувство, что вы одно целое! А во-вторых, вы долгое время находились рядом с той личностью, к которой притянулись мои частицы после землетрясения. Потом вы как-то резко разъединились, и мне не удалось проследить путь. Думаю, вы найдете ее без труда. В конечном счете, вам нужно будет найти только одну пятую часть.

– Ничего себе! Я вам что следователь?

– Я уверен, вы что-нибудь придумаете! Моей душевной энергии хватает только на три встречи в год. Предлагаю вам к нашей следующей встрече подготовить ваши соображения.

– А можно следующее собрание провести у меня в голове? У меня после ваших перелетов мозгов жуткие головные боли!

– Все возможно!..

Зоя проснулась с головной болью. Какое-то время у нее в сознании рассеивалась картинка: плоское в дырочку изображение японца, такой же плоский в дырочку отец Антонио и она сама, тоже плоская и похожая на мелкое сито, постепенно блекли и улетали в разные стороны. Потом пару минут «приходили в себя» онемевшие руки и ноги.

– Вот зачем мне этих дров! – хрипло сказала она еще одну фразу соседа дяди Зямы.

Она начала записывать в блокнот этот странный ночной диалог со всеми подробностями. «Вы долгое время находились рядом с той личностью, к которой притянулись мои частицы после землетрясения», – записала Зоя и вскочила.

– Боже мой! Это же Груша!!

Она начала вспоминать то время, когда они жили вместе, и как им было комфортно рядом. Действительно иногда казалось, что у них одна голова на двоих. А когда Антонина уехала на Байконур, у Зои было ужасное чувство тоски. И Груша ведь тоже говорила об аналогичных чувствах! Значит, одна часть уже есть! Осталось найти всего лишь одну часть. Но как это сделать и с чего начинать?

Зоя сделала кофе и, как всегда, устроилась на лоджии созерцать облака. «Надо обо всем рассказать Тоне, – думала она, – вместе что-нибудь придумаем!»

С Антониной связи у нее пока не было. Но Дамир регулярно звонил и держал Зою в курсе дела. Месяц Груша была на обследовании в психиатрической больнице в Киеве, а в декабре Дамир перевез ее в больницу «Сади Конук» в Стамбуле, и она до сих пор находилась там. Неожиданно захотелось увидеть Дамира. Она включила ноутбук и набрала Дамира в скайпе.

– Дамир, привет! Как там Антонина? – сразу спросила она.

– Привет, о Зоя! – улыбнулся Дамир. – А я-то подумал, что ты за мной соскучилась!

Зоя почувствовала, что покраснела. Чтобы Дамир ничего не заметил, она встала и сделала вид, что убирает чашку.

– С Антониной все будет хорошо! – сказал Дамир. – В марте ее обещали выписать. Я сейчас решаю вопрос с жильем для нее.

– То есть обратно в Киев она не поедет?

– Что ей там делать? Я предложил ей вариант, но она думает.

– Поделишься информацией?

– Я ей предложил остаться в Измире. Если она согласится, то у нас в доме есть комната с отдельным входом, и она живет сколько хочет. Скажу тебе по секрету, Кудрету она очень нравится.

– Так она же старше его лет на десять!

– Ну и что! Разве это проблема?

– Ну, не знаю. А Тоня что говорит?

– Она еще не поняла! – засмеялся Дамир. – Кудрет очень деликатно ухаживает! Но в любом случае, после выписки она какое-то время будет жить в моем доме. Я тебе сразу сообщу, чтобы ты тоже приехала!

Дамир отключился, а Зоя еще долго сидела и улыбалась – Дамир в очередной раз ее восхитил!

В конце марта Антонину выписали. Зоя связалась с ней по скайпу.

– У меня есть срочное дело в Японии. Я уже оформляю командировку и потом лечу к тебе! У меня есть, что тебе рассказать! – заинтриговала она подругу.

Командировку в институт Киото Зоя оформила без труда. Главный редактор был так рад Зоиному энтузиазму, что без долгих разговоров подписал ей еще и отпуск на две недели. Она сделала объемный иллюстрированный материал о научной конференции, разделила его на две части и отправила в редакцию. Два дня у нее оставались свободными, и Зоя поехала в Хиросиму. Она подошла к собору Наборито и в нерешительности остановилась – она не знала, как вести себя на мессе. Постояла немного и тихонько зашла. В передней части помещения стояла доска, на которой были написаны цифры. Рядом на стойке лежали книги. Зоя взяла одну из них. Это был песенник. Зоя догадалась, что цифры на доске соответствуют цифрам в песеннике. Если бы она умела петь, то, наверное, обязательно присоединила бы свой голос к хору. Она увидела отца Антонио и почувствовала, как ее наполняет огромное чувство радости. На мессе было человек тридцать.

– Давайте примиримся друг с другом во имя Господа! – сказал отец Антонио.

– Мира вам! – хором ответили прихожане и легонько пожали друг другу руки.

После мессы все начали свободно ходить по храму. Некоторые подходили к отцу Антонио и беседовали с ним. Он уделял внимание каждому и вдруг заметил Зою. Отец Антонио просиял. Он подошел к Зое и, приветствуя, протянул ей руку. Зоя пожала ее и вдруг ощутила себя одним целым с отцом Антонио. От их рукопожатия выделилась какая-то энергия и золотистым свечением начала подниматься вверх и растворилась на образе Божьем. Это увидели все.

– Чудо! Чудо! – услышала Зоя.

– Такой мессы у нас никогда не было! Это действительно чудо! – сказал отец Антонио, когда они вышли на улицу. – Я ждал вас! Я всем сердцем верил в это! А тут еще это последнее видение…

– Вы, правда, нечего не знали?

– Нет! Я верил и все! То, что я узнал, противоречит христианским догмам. После смерти нельзя ничего изменить, и это обстоятельство делает каждое мгновение земной жизни необычайно ценным! Между двумя вечностями – только твои несколько лет земного бытия и то, что ты делаешь сейчас, определяет твою судьбу до конца времени!

– Я вообще не понимаю, откуда у этого Юдзуки такая религиозная каша в голове! Он же японец! Но тем не менее это похоже на правду. Ведь не можем мы, люди разных государств, разной культуры, видеть один и тот же сон три раза в год в одно и то же время! Этому должно быть логическое объяснение. И если других аргументов нет, мы должны взять за основу то, что нам рассказали в одном из наших снов.

– Что вы намерены делать? Вы действительно будете искать этих несчастных?

– Ну, во-первых, у меня нет выхода. Если этого не сделать, меня просто не оставят в покое. Вы не представляете, как сильны мои головные боли! А во-вторых, одного я уже нашла. Точнее одну. Это моя лучшая подруга. Правда, она пока еще об этом не знает. Я скоро ей все расскажу, и мы вместе займемся поисками. Как мне с вами связаться, если нужна будет помощь?

Они обменялись контактами, и отец Антонио проводил Зою на вокзал. Сидя в поезде, Зоя снова ощутила тоску. Такое же чувство она испытывала и при расставании с Грушей. «Ну что ж, кое-что проясняется, – подумала она». В Киото Зоя связалась с Дамиром.

– Я лечу к вам. Можешь мне организовать дешевый авиабилет до Стамбула?

Через час Дамир прислал ей билет с единственным неудобством – рейс до Стамбула был ночным.

– Как там Груша? – спросила Зоя Дамира в машине. – Решила остаться?

– Еще думает. Поговори с ней. Но сначала обед, Гаянэ уже ждет!

Жену Искандера, старшего брата Дамира, Зоя знала давно, еще со студенческих лет. Она была настоящей армянской женщиной! Гаянэ свободно говорила на трех языках, но так витиевато вставляла в свою речь русские нецензурные слова, что ее восхищенно слушали и турецкие подданные, и все бывшие советские граждане.

– Кудрет!.. твою мать! – кричала она в окно, и дальше сложный монолог на любом языке, в зависимости от того, что ей приходило в голову.

Дамир и Искандер с семьей жили в доме недалеко от стадиона «Al sancak». Гаянэ в своих цепких руках держала всю кухню отеля и успевала контролировать маленький ресторанчик напротив их дома. Кудрет был там управляющим, но Гаянэ руководила всем и создавала там такой уют, что от посетителей не было отбоя.

– Зоя!.. твою мать! – встретила она Зою радостным возгласом. – Вот каких бубей ты бросила Дамира! Жили бы все вместе! – и тут же переключилась на Кудрета. – Виноград привез? – и дальше что-то на армянском вперемешку с русскими матами.

– Не обращай внимания! – улыбнулся Дамир. – Это у них в порядке вещей! Но никто ни на кого не обижается!

Антонина ждала их возле ресторана. Зоя счастливо улыбалась и изо всех сил прижимала подругу к себе. О, какое это было чувство радости! Зое показалось, что от их с Антониной улыбок вокруг рассыпался золотистый фейерверк. Антонина дергалась уже значительно меньше, но ходила еще плохо.

– Я тут на волшебном курорте! – сказала Тоня, когда они после обеда устроились на диване в небольшой гостиной. – Я ведь никогда не была на море!

– Ну вот и оставайся! – улыбнулась Зоя.

– И ты туда же!

– А что, кто-то еще уговаривает? – невинно спросила Зоя.

– Только не делай мне удивление! – засмеялась Тоня. – Не поверю, что Дамир тебе не сказал!

– Да, сказал, сказал!

– Я думаю. Лето поживу, а там посмотрим.

– Девочки! – Дамир принес кофе. – Извините, но вам придется пожить в одной комнате!

– Вот напугал! – засмеялись подруги.

Укладываясь спать, Зоя решила все рассказать Антонине.

– Тоня! Я хочу тебе кое-что рассказать.

– Сказку на ночь?

– Как ты верно определила! Слушай.

Зоя начала рассказывать, начиная от своих детских снов и заканчивая последним «собранием». Антонина молча слушала и ни разу не перебила.

– Ты меня не очень удивила, – сказала она. – Конечно, если бы я узнала об этом лет двадцать назад, я бы тебе не поверила. Но после того как я поняла, что в мозгах у меня находится что-то «левое», твоя история не кажется невероятной. Наоборот. Все стало на свои места. Вместе с моими глюками о землетрясении я иногда как-то параллельно видела и ядерный взрыв. Просто у меня ума не хватило записывать даты этих событий, чтобы потом найти, как ты говоришь, общие крючки!

– Значит, завтра начинаем!

Утром они позавтракали в ресторане. У Дамира была тренировка с университетской сборной по футболу. Он взял футбольный мяч, сказал, что до обеда не вернется, и пошел на стадион.

Зоя с Антониной придвинули журнальный столик к дивану.

– Я тут немного поразмыслила, – сказала Тоня. – В принципе, ничего фантастического в твоем рассказе нет.

– Нет?

– Нет. Я всегда считала, что Библия – это учебник об устройстве вселенной. Просто мы еще не доросли, чтобы объять все это! Вот, например, из изречений Экклезиаста можно сделать чисто научные выводы.

– Не поняла!

– Ну вот фраза: «Что создал Всевышний, не убавить и не прибавить». Это указывает нам на фундаментальные законы сохранения материи и энергии. А фраза «Нет ничего нового под солнцем» говорит о фундаментальном принципе неизменности законов физики во времени, о том, что закон, приданный Всевышним при сотворении мира, неизменен.

Зоя достала блокнот и принесла из комнаты бумагу. Антонина взяла листок и начала писать на нем.

– Вот смотри. Только в двадцатом веке в научных уравнениях появились знаки бесконечности.

Эйнштейн показал, что масса тела, которая стремится к скорости света, стремится к бесконечности. В черной дыре плотность вещества и гравитационная сила стремятся к бесконечности. С точки зрения науки, появление бесконечности в формуле означает, что законы физики и математики прекращают действовать. То есть по некоторым направлениям научная мысль уже достигает границ своего понимания. Значит, требуются новые подходы.

– Ты имеешь в виду квантовую физику?

– Ну да! С помощью квантовой теории можно объяснить идею Сотворения мира, прокомментировать каждый из шести дней творения, а также объяснить различные состояния нашего сознания и интеллекта!

– Груша! Ты меня всегда восхищала! То есть нет ничего странного в том, что мы с Антонио, находясь на разных концах планеты, в одно и то же время оказывались рядом! Точнее не мы, а наши знакомые атомы из мозгов!

– Думаю, да. Ты знаешь, среди моих знакомых в Киеве было много евреев. Я даже дружила с одним раввином. Он был таким очень продвинутым дядькой. Он, изучая каббалу, пришел к выводу, что Всевышний сотворил свет, а все остальное является его производной. Я с ним согласна. Свет – это не материя, потому что фотоны не имеют массы, а скорость света – это абсолютный предел скорости любых, повторяю, любых частиц нашего мира! Когда тело движется со скоростью света, то останавливается время. И соотношение энергии и материи тоже определяется скоростью света. Свет одновременно материя и антиматерия.

– Это все хорошо ты говоришь! Но я даже не представляю, с чего начинать поиски! – Зоя приложила руки ко лбу. – Кого мы должны найти? Где мы его будем искать? Как мы узнаем эти частицы из мозгов в толпе таких же?

– Давай для начала нарисуем схему, кому что досталось из черт характера, – предложила Тоня.

– Что нам это даст?

– Ну, мы хоть определимся, каким этот человек может быть!

– Груша, ты гений!

– Ты мне это уже говорила!

Они так увлеклись, что не заметили, когда вернулся Дамир и через всю комнату прицельно кинул футбольный мяч в корзину возле окна.

– О чем это вы так эмоционально беседуете? – удивился он, указывая на листки бумаги, разбросанные вокруг.

Зоя с Антониной переглянулись.

– Наверное, ты нам сможешь помочь, – сказала Зоя, собирая бумаги.

– Предлагаю сначала пообедать, – сказал Дамир. – На голодный желудок я не умею думать!

Дамир заказал обед в ресторане отеля. Они сели в машину и пока ехали, Зоя вкратце посветила Дамира в суть дела.

– Представь себе, что нужно целое разделить на пять частей. Нам известно, что досталось четырем частям. Мы выясняем, что досталось пятой части, при условии, что нам неизвестно, что изначально было в целом.

– Не поверю, что такое простое уравнение Антонина не может решить!

– Но печалька в том, что это набор человеческих качеств!

– Ничего себе уравнение! – удивился Дамир. – Надо плотно пообедать и на десерт обязательно рахат-лукум!

Через два часа они вернулись.

– Сначала кофе, а потом ваши печальки! – сказал Дамир и пошел на кухню.

Пока Дамир готовил кофе, Зоя на отдельном листке сделала схему:

– Часть 1 – вера, математические способности, образное мышление, любовь к астрономии, любовь к Японии;

– Часть 2 – логика, образное мышление, любовь к астрономии, любовь к Японии;

– Часть 3 – вера, любовь к Японии;

– Часть 4 – логика, математические способности, любовь к астрономии;

– Часть 5 —?..

Дамир устроился в кресле, взял кофе и начал изучать схему.

– Я правильно понял, – уточнил он, – нужно человеческие качества распределить на пять частей с учетом уже известного набора?

– Да! – сказали Зоя и Тоня вместе.

Дамир молчал долго. Подруги тоже молча пили кофе. Наконец, Дамир встал и начал ходить с листком по комнате:

– А где эгоизм? Где те черты характера, которые толкают на неразумные поступки? Где глупость, и куда делась его лень?

Зоя и Антонина молча его слушали, одновременно поворачивая голову в такт его движениям.

– А куда вы дели честь и честность, благородные порывы? А еще где его жадность? – продолжал Дамир. – Это всё или осталось у целой части или досталось пятой. Либо целиком, либо частично. А у вас целая часть получилась такой положительной, что возникает подозрение – не ангел ли это!

Дамир еще немного походил из угла в угол.

– Мне кажется, нельзя психику и характер человека разложить на составляющие так математически, как это сделали вы! – он собрал чашки со стола и направился в кухню. – Я все сказал.

– На следующем собрании в моей голове выясняем все эти вопросы! – сказала Зоя Тоне, и они обе вздрогнули от звона посуды.

Дамир от неожиданности уронил чашки, и они разбились вдребезги. Зоя подскочила и стала помогать убирать осколки.

– Девочки! – Дамир судорожно сглотнул. – Мне кажется, я имею право узнать, что вы задумали?

Зоя посмотрела на Грушу. Та кивнула. Зоя отнесла разбитые чашки на кухню.

– Садись! – подтолкнула она Дамира к креслу. – Разговор долгий и необычный.

Дамир снова сел в кресло.

– Дамир! – серьезно начала Зоя. – Мы с Антониной в своем уме и твердой памяти. Но то, что произошло, выходит за рамки обычного. Мы сами не сразу приняли и поняли это.

– Многообещающее начало! Я заинтригован. Постараюсь быть объективным!

Зоя начала рассказывать. Дамир ее не перебивал, но чем дальше Зоя рассказывала, тем больше округлялись у него глаза.

– Я пообещала начать поиски и в конце перед тем, как проснуться, попросила собрания устраивать у меня в голове, – закончила Зоя.

Дамир сидел неподвижно. Было такое впечатление, что он оглох и ослеп. Зоя помахала рукой у него перед глазами. Дамир не пошевелился. Он сидел так минут десять.

– Да, девочки! – наконец, произнес он. – С вами никогда не было скучно!.. Значит, вы утверждаете, что все сказанное вами – правда!

– Угу! – одновременно кивнули головой подруги.

– И врачей вызывать не надо!

– Нет! – снова одновременно сказали Зоя и Тоня.

– Судя по вашему необычному поведению, вы сами в шоке от ситуации, – задумчиво сказал Дамир. – Мне тоже нужно переночевать с этими мыслями. Давайте продолжим завтра. Скажите мне только, кто есть кто в вашем списке?

– Часть первая – Юдзуки Фурукава, и он же бывшее целое, вторая – это я, третья – католический священник из Собора Наборито в Японии, – ответила Зоя.

– Ну а я – половина четвертой части, которая разлетелась на две во время землетрясения, – сказала Тоня.

– И вам нужно найти вот эту половину четвертушки, то есть человека, у которого в мозгах остатки атомов из мозгов этого Юдзуки? Я правильно понял?

– Абсолютно! И точнее не скажешь! – Зоя даже захлопала в ладоши.

– Все! Больше ни слова! У меня давно уже эмоциональный шок! Пойду погоняю мячик с Кудретом. И вам советую проветрить мозги.

Дамир ушел. Зоя с Антониной тоже решили прогуляться. Тоня уже ходила намного лучше, но все равно передвигалась с остановками, опираясь на палку, которую для нее где-то раздобыл Дамир.

На другой день после завтрака (Дамир напрочь отказался что-либо обсуждать без завтрака) они принялись за работу.

– А дни рождения каждого нужно учитывать? – спросил Дамир, открывая блокнот.

– Я так и знала, что ты подготовил перечень вопросов! – улыбнулась Зоя. – Груша, что скажешь? Нам для расчетов нужны будут такие данные?

– Как-то не подумала от этом! – Антонина тоже открыла блокнот.

– А я подумал. Вот смотрите. Юдзуки родился 20 декабря 1910 года, Зоя – 20 января 1967 года, Тоня – 20 мая 1967 года. Когда родился ваш священник?

– Надо выяснить. Созвонишься с падре? – Тоня посмотрела на Зою. Та кивнула.

– Могу предположить, что родился он тоже 20 числа, – продолжал Дамир. – Это может сузить круг поисков, но и может быть просто случайностью. Ну и еще вопрос. Как узнавать свои атомы в этой толпе?

– Юдзуки говорил, что должно быть такое чувство, что мы одно целое! – сказала Зоя. – Вот у меня с Грушей было такое чувство. И с отцом Антонио…

Неожиданно Зоя запнулась и покраснела. Тоня посмотрела на нее и улыбнулась.

– Дамир! А ты случайно не «наш»? – спросила она.

– Нет! – уверенно сказал Дамир. – Мне никогда не снились никакие катаклизмы, математических способностей, как у вас, у меня нет. Ну, а футбол не входит в перечень увлечений вашего японца!

– Итак, следующее собрание в моей голове, – Зоя улыбнулась и посмотрела на Дамира, – 6 августа. У нас три месяца, чтобы получить хоть какие-нибудь результаты!

– А к вам на собрание как-то можно попасть? – спросил Дамир и улыбнулся. – Ты меня пустишь в свою голову?

– Не знаю, – ответила Зоя и потерла переносицу. – Спрошу.

– Я тут составил примерный портрет вашей недостающей части. – Дамир заглянул в блокнот. – Она или он должен быть импульсивен и неразумен. Потому что только неразумный человек, точнее неразумная составляющая вашего целого, несмотря на всю его любовь к астрономии, во время войны мог полезть на крышу смотреть на звезды! И еще. Он должен быть очень ленив.

– Это нужно будет учесть обязательно! – кивнула Зоя Антонине. – А пока, что ты предлагаешь?

– Ну, пока начнем с физики, – ответила Груша.

– В смысле с физики? – не понял Дамир.

– Физические законы инвариантны по отношению к любым преобразованиям, относительно которых физические законы неинвариантны.

– Я пойду кофе сварю! – сказал Дамир.

– Иди! – махнула на него рукой Антонина. – Порядок размера атома имеет абсолютное значение, одинаковое для всей Вселенной. Ты же помнишь, что размеры атома связаны с универсальной физической постоянной – постоянной Планка. То есть с помощью законов квантовой механики я могу рассчитать траектории полета.

– Я тебе сейчас кофе принесу, – сказала Зоя.

– Неси! – снова махнула рукой Тоня и углубилась в расчеты.

Зоя ушла на кухню.

– Дамир! Спасибо тебе за Тоню! – Зоя села за стол.

– Да ну! Она же и мне не чужая! Держи кофе! – он поставил перед Зоей маленькую чашечку. – Я помню, ты любишь без сахара.

– Спасибо! Ты всегда великолепно готовил кофе.

– Одно твое слово, и я снова буду это делать для тебя! – Дамир взял ее за руку.

Они так немного посидели. Зоя неожиданно подумала, что она так больше никого и не любила, кроме Дамира. Несколько романов, которые у нее были потом, случались, в основном, от скуки и быстро заканчивались без сожаления.

– Трудно было Грушу привезти в Измир? – спросила она, убирая руку.

– Да. Главная трудность была в том, что у нее не было загранпаспорта. Она ведь раньше работала на режимном объекте и была невыездной. А пациентам психбольницы их вообще не выдают. Пришлось договариваться через нашу больницу с ее больницей, чтобы вывезти сюда на лечение.

– Она ведь нормальная?

– Она нормальнее нас с тобой! А ее теория с правыми и левыми винтами, похоже, верна. Конечно, наши доктора вряд ли с ней не согласятся. У них свои методы. Но ты же видишь, координация у нее постепенно приходит в норму.

– Ты знаешь, я не удивлюсь, если она рассчитает координаты дивана, на котором лежит этот лентяй! – вдруг рассмеялась Зоя.

– Дамир! – раздался голос Антонины. – У тебя карта есть?

– Ну! Что я тебе говорила! – воскликнула Зоя.

– А где кофе? – удивленно спросила Тоня, когда Зоя с Дамиром появились в комнате.

– Один момент! – Дамир вернулся в кухню. – Я помню, ты любишь сладкий!

– Дело обстоит так! – Тоня слегка дернулась. – Искать части нашего целого мы будем с учетом многих переменных.

Антонина снова дернулась, потом посчитала до пяти и спокойно начала пить кофе.

– Итак. Выделим три характеристики частицы – массу, электрический заряд и спин. Набор характеристик мы позднее расширим.

– Груша, только давай без барионов и мю-мезонов! – попросила Зоя.

– Хорошо. Теория бильярдных шаров подойдет?

– Гм-гм! – подал голос Дамир.

– Подойдет, – сказала Зоя, взглянув на Дамира.

– Бильярд дает нам хорошую возможность понять действие законов сохранения импульса и энергии. Если соударение бильярдных шаров не является центральным, то после соударения оба шара будут двигаться в разных направлениях. Но! Направления разлета шаров во всех случаях будут составлять друг с другом прямой угол! Можете в этом убедиться на практике!

– Кажется, я понял! – воскликнул Дамир. – После землетрясения атомы мозга нашего Юдзуки разлетелись под прямым углом!

– Ни фига ты не понял! – махнула рукой Антонина. – Фотоны и электроны совсем не похожи на бильярдные шары! Я обрисовала вам направление, в котором буду работать. Но ты правильно определил точку отсчета. Хорошо, что нам известно, где оказалась одна часть. Я имею ввиду себя.

– Фотоны не имеют массы, – тихо сказала Зоя Дамиру.

– А-а! Понял!

– Поэтому, – продолжила Антонина, – мне нужно определиться с местами землетрясений, чтобы дальше делать расчёты.

Дамир принес Атлас мира.

– Я думаю, нам нужно выбрать все самые разрушительные землетрясения, которые случились после 6 августа 1945 года до дня твоего рождения, – сказал он.

– Я тоже так думаю, – сказала Груша. – Так что у вас много работы. Я тут вам не помощник, я с компьютером не дружу!

На другой день Зоя распечатала для Тони список, состоящий из восьми самых разрушительных землетрясений. Антонина сидела на диване, периодически слегка подергиваясь, и молча изучала список:

– 5–6 октября 1948 – Ашхабадское землетрясение (Ашхабад, Туркменская ССР, СССР) – 176 тыс. человек погибли.

– 10 июля 1949 – Таджикская ССР, СССР – в результате серии мощнейших землетрясений отколовшиеся склоны гор похоронили древний город Хаит вместе со всем населением и множеством других кишлаков, более 20 тыс. человек погибли.

– 15 августа 1950 – величайшая сейсмическая катастрофа, в Гималаях разворочена территория площадью 20 тыс. км².

– 29 февраля 1960 – Агадир, Марокко. Погибли 12–17 тыс. человек.

– 21 мая 1960 – Великое Чилийское землетрясение (Чили; магнитуда 9,5 – самая высокая из всех когда-либо зарегистрированных в мире). Около 10 тыс. человек погибли. Разрушены города Консепсьон, Вальдивия, Пуэрто-Монтт.

– 26 июля 1963 – Скопье, Югославия. Погибли около 2 тыс. человек, большая часть города превращена в руины.

– 28 марта 1964 – Великое Аляскинское землетрясение (Анкоридж, Аляска, США; магнитуда 9,19,2). Большая часть Анкориджа превращена в руины. Цунами, большие оползни, погиб 131 человек, разрушено 300 км железной дороги.

– 26 апреля 1966 – Ташкентское землетрясение (Ташкент, Узбекская ССР, СССР). При относительно небольшой магнитуде (М=5,2 по шкале Рихтера), но из-за небольшой глубины (от 8 до 3 км) залегания очага, оно вызвало 8-9-балльные (по 12-балльной шкале MSK-64) сотрясения земной поверхности и существенные повреждения строительных объектов в центре города.

– Однако! – задумчиво сказала она через полчаса. – По-хорошему, надо бы осмотреть всё Но есть ли смысл? Я еще подумаю.

Дамир принес кофе. Зоя взяла чашку и села рядом с Тоней. Она вообще не имела представления, что делать дальше.

– Девочки! – сказал вдруг Дамир. – Мне нужно будет уехать, пока вы тут будете расчётами заниматься.

– Надолго?

– Думаю, на месяц, а там как получится.

– Мне тоже нужно будет месяц поработать в редакции, – сказала Зоя. – Так что Груша тут останется одна. Справишься?

– Ну, работы у меня тут на месяц точно. – Антонина слегка дернулась. – Можете разъезжаться по своим делам.

– Кстати, надо позвонить Эльмире, – сказал Дамир. – Пусть приедет отдыхать.

– О! Будет замечательно! – обрадовалась Антонина.

Через месяц Зоя вернулась в Измир. За это время она сделала две отличные статьи о новых космических исследованиях, где привела много цитат из научных статей профессоров ее любимого физтеха. С Эльмирой она не встретилась – дочь уже уехала.

– Сдаю тебе тетю Тоню в добром здравии, – отчиталась она по скайпу. – Загоревшую и похорошевшую!

Кудрет встретил Зою в аэропорту в Стамбуле.

– Ты не знаешь, где Дамир? – спросила она по дороге в Измир. – Он месяц не выходит на связь! У меня десять мыслей, и ни одной хорошей!

– Нет, не знаю. Нам он тоже ничего не сказал!

– А какие-нибудь предположения у тебя есть?

– Есть. – Кудрет немного подумал. – Я видел, как он изучал карту в районе Гималаев. Я думаю, он уехал туда.

– Не поняла. Куда уехал?

– Ну, в Гималаи!

– Зачем?!

– Не знаю. Это мои предположения. Вообще, я считаю, что у нас в семье Дамир самый умный. Если он решил, что нужно в Гималаи, значит, у него были причины!

– Я начала волноваться!

– Не волнуйся! Приедет, все расскажет! – успокоил Зою Кудрет. – Ничего с ним не случится!

Антонина встретила Зою возле дома. Она опиралась на палку, но двигалась уже без судорог.

– Тебя жду! – обняла она Зою. – Я обед заказала у Гаянэ в ресторанчике.

Они пообедали вместе с Кудретом.

– Ну как у тебя дела? – спросила Зоя, когда они вернулись в дом.

– Работаю! Вот смотри, сколько вариантов! – показала Тоня пухлую папку бумаг.

– Нужна моя помощь?

– Да! – Антонина достала из папки несколько исписанных формулами листов. – Посчитай, пожалуйста. Мне нужно значение с точностью до третьего знака.

Зоя застыла с листками в руках. Она ничего там не понимала!

– Груша! – тихо спросила она. – А как это считать?

Тоня посмотрела на нее так, словно Зоя сморозила несусветную глупость.

– Ну, я думала, с помощью компьютера! – ответила она удивленно. – Не на калькуляторе же всё это считать!

– А-а!.. – только и смогла сказать Зоя.

– Ты что? Все забыла? – дошло, наконец, до Тони. – Ну да, ты же давно уже не в теме!

– Тоня! Я никогда этого не знала! – воскликнула Зоя.

– Как не знала! Вот смотри – это постоянная Планка. Это – электронный заряд. Он принимается равным единице! – начала объяснять Тоня. – А это античастицы, равные минус единице. В каждом процессе должен сохраняться суммарный электронный заряд частиц!

– И где я это должна увидеть?

– Рождение электрона должно сопровождаться либо рождением электронного антинейтрино, либо рождением позитрона, либо уничтожением электронного нейтрино, – терпеливо говорила Груша и карандашом делала отметки в формулах. – Вот эти уравнения. Также в каждом процессе сохраняется суммарный мюонный заряд частиц. Эти уравнения вот!

– А-а! Понятно.

– Ну вот и решай!

– То есть не понятно!..

– Ну тогда, если хочешь помочь, не мешай!

– Я же не могу сидеть без дела! – Зоя в шутку надула губы.

– Тогда вот что… – Антонина задумалась. – Найди мне подробный план вот этих местностей, где были землетрясения, со всеми населенными пунктами в радиусе 50–60 километров.

Она достала из папки листок, где было выписано только три позиции: 1948 год Ашхабад, 1950 год Гималаи, 1966 год Ташкент.

– А остальные? – удивилась Зоя.

– Я их пока отложила, – ответила Тоня.

– Почему?

– Видишь ли, в моих слуховых бреднях я понимала язык людей! А это мог быть либо русский, либо украинский.

– А Гималаи?

– Ну это же санскрит! А он почти русский или почти украинский!

– Тоня! Есть предположение, что Дамир уехал в Гималаи! – воскликнула Зоя.

– Откуда такие догадки?

– Так думает Кудрет. Дамир перед отъездом долго изучал карту в районе Гималаев.

– Зойка! – обрадовалась Тоня. – Мы выстроили вектор в верном направлении!

Глава 6

– Самая страшная тюрьма – это та, которая у тебя в голове.

Эльмира прилетела из Стамбула в Пулково поздно вечером. Пока добралась к себе на Васильевский остров, было уже за полночь. Утром проснулась в прекрасном настроении. Так хорошо она давно не отдыхала! Тетя Гаянэ каждый день кормила ее вкусностями, двоюродные братья Кудрет и Эмин катали на катере, тетя Тоня своим оптимизмом тоже не давала никому скучать. С тетей Тоней она вечерами обязательно гуляла – отвлекала ее от формул (она всегда вся была в формулах, сколько Эльмира ее помнила). Жаль, что маму не удалось повидать. В принципе, отца она тоже не прочь была бы увидеть.

Эльмира встала и пошла на кухню варить себе кофе. Она всегда готовила кофе по рецепту отца, и у нее это получалось гораздо лучше, чем у мамы. Эльмира сидела по-турецки на широком кухонном подоконнике, неторопливо смаковала кофе и наблюдала за прохожими. Завтрак было готовить лень. Пока она думала, куда бы пойти поесть, в комнате зазвонил телефон.

– Дочь, привет! – отец оказался легок на помине. – Не уделишь мне минут двадцать своего внимания?

Эльмира насторожилась. Обычно отец говорил «минут двадцать моего внимания».

– Говори!

– Я тут на Васильевском в твоем любимом кафе. Давай позавтракаем!

Ого! Чтобы так попёрло! Наверняка где-то будет булыжник!

– Буду через полчаса. Закажи мне фруктовый салат!

Вообще, Эльмира отца любила, но считала его старомодным занудой. Она стала быстро одеваться. Этот звонок был неспроста.

– Как ты стала похожа на мою маму! – сказал отец, обнимая ее. – То есть на свою бабушку!

– Мне это и дядя Искандер говорил, и дядя Мурат! И я знаю, что ее тоже звали Эльмира! – сказала она, уплетая фруктовый салат. – Ну ты же не для этого меня решил покормить, чтобы еще раз об этом напомнить!

– Мне нужна твоя помощь! – отец был серьезен.

– Что случилось? – Эльмира оставила тарелку и внимательно посмотрела на отца. Таким серьезным она никогда его не видела.

– Ты мне сможешь по своим каналам организовать встречу с Медведевым, директором Института мозга?

– Ты думаешь, что мама все-таки сумасшедшая!? – ахнула Эльмира. Вот он булыжник!

– Да ты что! – в свою очередь удивился отец. – Нормальнее мамы может быть только ее лучшая подруга Антонина! Подожди! А что ты вообще об этом знаешь?

Эльмира рассказала все, что узнала в прошлом году от мамы и о том, как она помогала искать ответы на ее сновидения у Фрейда.

– В таком случае, я знаю гораздо больше. Помнишь, в фильме «Формула любви» доктор говорил, что голова – предмет тёмный и исследованию не подлежит, – задумчиво сказал отец. – Я не знаю, имею ли я право рассказывать тебе все сейчас. Наверное, будет лучше после того, когда я соберу побольше информации. Я обязательно это сделаю. А пока не говори маме, что мы с тобой встречались.

– А зачем тебе Медведев?

– Вообще-то… Мне больше нужна его мама, Бехтерева Наталья Петровна, внучка знаменитого академика Бехтерева. Но она в очень почтенном возрасте и наверняка болеет. Так просто к ней нельзя заявиться. Но это настолько аномальное событие и настолько интересное, что она имеет право его знать. Очень надеюсь, что она сможет нам помочь.

– А маме удалось не пойти на крышу?

– Удалось. Но «крышам» поставила условия. Поэтому мне нужна Наталья Петровна!

Эльмира пообещала сделать все возможное. Раз этим делом занялся отец, значит, это действительно серьезно. Первый раз она почувствовала удовольствие от общения с ним. Старею, с улыбкой подумала она, и становлюсь такой же конкретной.

Через три дня в полдень к Дому Бенуа на Каменноостровском проспекте подъехала белая «Волга». Из нее вышел подтянутый мужчина и сразу подошел к мужчине в белых брюках и черной рубашке.

– Здравствуйте! Вы Дамир Шенай! – улыбаясь, сказал он и протянул руку. – Я вас сразу узнал. Вы своей яркой внешностью очень выделяетесь среди бледных питерцев!

– Я тоже вас сразу узнал! Вы очень похожи на своего знаменитого предка!

– Мне вкратце рассказали историю вашей жены. Очень интересно! Мама тоже очень заинтересовалась, – сказал Медведев, открывая подъезд. – И хотя она давно уже не у дел и тяжело болеет, согласилась с вами поговорить!

Наталья Петровна и Медведев слушали Дамира, буквально открыв рот. Медведев потом долго ходил по комнате, потирая шею.

– Я даже не знаю, что вам сказать! – сказала Наталья Петровна задумчиво.

– А что вы собираетесь делать? Вы действительно надеетесь найти этого пятого? – спросил Медведев.

– Ну должно же быть какое-то объяснение! – воскликнул Дамир. – Я три недели провел в Японии. Мы с отцом Антонио пытались найти хоть какие-то ответы, изучая кучу литературы! Мы их не нашли! Но ведь где-то этот японец взял эти мысли, которые подтолкнули его к таким действиям! Может, он в Шамбале был!

– Подождите! – вдруг вспомнила Наталья Петровна. – У меня где-то были контакты Ирены Залецкене. Она живет в Вильнюсе и возглавляет Рериховское общество! Наверное она сможет что-нибудь прояснить!

Ожидая поезд на Витебском вокзале, Дамир по скайпу набрал Зою. Она ответила сразу же.

– Дамир! Наконец-то!

– Ты рада меня видеть! – Дамир с улыбкой вставил легкую «шпильку».

– Рада, рада! Я давно жду от тебя вестей! Ты куда пропал?

– Информацию собираю по вашему делу.

– Я так и знала! Как успехи?

– Пока не могу похвастаться. А у вас?

– Антонина из всего списка землетрясений выбрала только три. Сейчас рассчитывает «траектории полета».

– Какие вы молодцах! К собранию в твоей голове, – Дамир улыбнулся, – я не успею. Так что договаривайся о моем присутствии на следующее. Все пока! По возможности, я тебе позвоню! – он собрался отключиться.

– Дамир!

– Да!

– Э… береги себя!

Дамир помахал ей рукой и выключил ноутбук. Ему было очень приятно ее внимание – так они не общались уже давно. Дамир влюбился в Зою даже не с первого взгляда – с первого звука. Это было на межвузовских соревнованиях по баскетболу. Институт физкультуры был организатором, а Дамир регистрировал команды и вел протокол соревнований. Он что-то записывал, как услышал голос, от которого у него заколотилось сердце:

– Мы команда физтеха. Куда нам проходить?

Дамир поднял голову и увидел перед собой огромные серые глаза.

Ухаживал он настойчиво. Он даже занимался со студентом филфака, чтобы избавиться от акцента. Приглашал Зою в театр, просил своих друзей-спортсменов приносить ей в общежитие цветы. Антонина, Зоина соседка по комнате в общежитии, поначалу с подозрением относилась к нему. Но Дамир быстро нашел с ней общий язык.

– Тоня, понимаешь, – сказал он ей. – Это навсегда. Я знаю, много будет разных событий, но моя любовь навсегда!

Когда родилась Эльмира, Дамир договорился с ректором физтеха, чтобы им с Зоей выделили комнату в общежитии, а сам стал работать на кафедре физвоспитания. Дамир обожал дочь! Он восхищенно смотрел на нее, но боялся взять на руки. Когда Зоя просила его подержать Эльмиру, он стоял и не дышал. Когда дочь начала ходить, он с удовольствием гулял с ней.

– Зоя! Эля сегодня мячик поймала! – с восторгом огласил он, вернувшись с одной из прогулок. – Ручки такие маленькие! А мячик такой большой! А она поймала!

– Футболиста из дочери не делай! – строго ответила ему Зоя.

В Калуге они вместе пожили недолго. Дамир много времени проводил с футбольными командами техникумов и школ, и с Зоей у них начались разногласия. «Если я ей мешаю, значит, должен уйти», – решил он. Собрал вещи после очередной размолвки и уехал в Москву. Зоя сама подала на развод. Он не возражал. С Элей он иногда встречался, но как-то не знал, о чем с ней разговаривать. Пытался ее поучать, но она долго его не слушала, отмахивалась и просила не быть таким нудным. Но вот уже Эльмира выросла, и, кажется, они начинают понимать друг друга.

Ирена Залецкене приняла Дамира очень хорошо и внимательно его выслушала.

– Я думаю, что ответы вы найдете в «Космических легендах Востока». Скорее всего, это будет в легенде «О возвращении из потустороннего мира».

Дамир никогда не слышал о «Космических легендах Востока». Ирена сказала, что эти легенды породили множество слухов вокруг реального авторства. Но о них знали и раньше, и о них в своих ранних книгах упоминал Николай Рерих.

– С середины 30-х годов XX столетия у нас в Литве существовало и активно действовало Рериховское общество, членом которого в 1942 году стал Стяпонас Стульгинскис, – вдохновенно рассказывала она. – Всей душой он принял учение Живой Этики, глубоко погрузился в изучение трудов ее основателей, а также активно включился в работу общества. Меня семья Стульгинскиса приняла на воспитание в 1944 году. В 1989 году в Литве было восстановлено Рериховское общество, и Стяпонас Викентьевич стал его председателем. Ну а я возглавляю это общество с 1993 года.

Дальше она сказала, что в 1949 году против отца и других членов Рериховского общества было выдвинуто обвинение в «идеализме» взглядов, и, естественно, последовала ссылка в лагерь НКВД. Только через 6 лет после амнистии Стяпонас Стульгинскис вернулся в Литву. В 60-х годах на протяжении нескольких он глубоко погрузился в изучение текстов Елены и Николая Рерихов, «Тайной доктрины» Елены Блаватской, работ других культурологов.

– А кто написал эти легенды? – спросил Дамир.

– Стяпонас Викентьевич создал собственное произведение, составленное на основе этих монументальных трудов, и написал его белым стихом, – сказала Ирена. – Я могу подарить вам одну из его книг. В этих легендах вы найдете ответы на ваши вопросы.

В самолете Дамир внимательно изучал подаренную самиздатовскую книгу. Кое-что он даже записывал в блокнот. Особенно ему понравилась Легенда «О другой стороне нашего мира»:

«Физическое тело, или плотное, или тело действий, Человек получает от своих родителей.

Они передают ему лишь физическую наследственность – Особенности той расы и нации, в которой он рождается.

Это – единственное наследие, получаемое от родителей.

Все остальное в новую жизнь он приносит собственное».

И еще его поразила фраза из раздела «Провозвестия о культуре будущего»: «Из земных предметов любовь и творчество больше всего сочетаются с понятием Высшего Мира. Если в земном существовании любовь – самое творческое начало, то тем сильнее оно на Высших Мирах». Он тоже записал это в блокнот и обвел в рамочку.

Дамир снова летел в Японию: отец Антонио обещал договориться о встрече с Тибетским Таши-Ламой. С отцом Антонио у Дамира сложились дружеские отношения. Дамир приехал в Хиросиму в надежде хоть что-нибудь прояснить. То, что рассказали ему Зоя с Антониной, поначалу повергло его в шок. Но потом, опираясь на здравый смысл, он подумал, что сначала нужно определиться, как говорил Козьма Прутков, «где начало того конца, которым оканчивается начало». Дамир почему-то был уверен, что ответ нужно искать в религии, и отец Антонио, как представитель одной из конфессий, мог бы ему в этом помочь. Общались они на английском. Отец Антонио где-то раздобыл аутентичные издания теософских книг и трудов Николая Рериха на русском, на английском и на итальянском языках. После вечерней мессы они приступали к изучению, но за три недели так и не смогли найти ответ. Но чем больше Дамир узнавал, тем чаще у него возникала мысль, что японец просто сумасшедший. От такого количества информации у него у самого голова шла кругом. Не мудрено, что Юдзуки, мягко говоря, сбрендил!

Когда 6 августа отец Антонио готовился к видению, Дамир попросил его потом все рассказать. Но этого не понадобилось. То ли от того, что Дамир много об этом думал, то ли от того, что он территориально находился в непосредственной близости с Куполом, и отец Антонио был рядом, но во сне он увидел это «собрание». Дамир сидел на крыше Купола рядом с плоскими в дырочку вытянутыми «мультяшками», похожими на тепловизионные изображения. Воображение дорисовывало образы: вот это – отец Антонио, это – Зоя, а вот это, похоже, Антонина. Сам Юдзуки Фурукава все время находился в нестабильном состоянии. Его образ (а точнее то, что от него осталось) то возникал, то снова расплывался – все-таки личности, к которым присоединились части его души и мозговой структуры, были сильными и самодостаточными и все время старались притянуть обратно энергетическую материю, которую они привыкли считать своей. Со стороны это было очень хорошо видно. Себя же Дамир видел плотным и целым. Образ, похожий на отца Антонио, не принимал участие в беседе. Он даже как-то постарался придвинуться поближе к Дамиру. Дамир «слушал», как девчонки отчитывались о проделанной работе, и неожиданно рассмеялся. Действительно было смешно: нестабильный сгусток энергии пытался контролировать мощные вихревые поля, способные в любой момент поглотить его самого!

От смеха Дамир проснулся.

Уже просыпаясь от чьего-то звонкого смеха, Зоя поняла, что смеется Дамир. Пока рассеивались последние образы, она успела его заметить, тоже сидящего на крыше Купола.

– Вот это да! Как он там очутился? – пробормотала она, вставая. – Я даже не успела заикнуться о нем!

– Ты о Дамире? – сонно спросила Антонина. – Он с самого начала там был! Он вместе с падре пришел.

– Но как!? – Зоя массировала онемевшую левую руку. – Голова не болит, но тело все-таки сопротивляется. Не нравятся ему такие эксперименты!

– Похоже, Дамир что-то узнал, и ему не нужно никакое разрешение. Он сам, если захочет, сможет сидеть на этой крыше, – сказала Тоня. – Я там присутствовала полтора раза – осознанно сейчас, а неосознанно так давно, что не помню. Но, скажу тебе, ощущение не из приятных! Все время хотелось стукнуть по лбу этого Юдзуки, чтобы он разлетелся на нейтрино к чертовой матери!

Зоя попыталась вызвать Дамира по скайпу, но он был вне сети. Она занервничала.

– Да не волнуйся ты, – успокоила подругу Тоня, – если он обещал вернуться к 20 декабря, значит, вернется.

– Мне надо в Калугу, – сказала Зоя. – Конференция в Институте космонавтики должна быть. Я тоже вернусь к 20 декабря.

– А у меня работы много! Думаю, к 20 декабря я рассчитаю пару траекторий. Заодно и турецким медикам материал обеспечу для Нобелевской премии!

– А ты все их предписания выполняешь?

– А как же! – Антонина открыла ключом ящик в шкафу и показала Зое нетронутые упаковки таблеток и инъекций. – Три раза в день под строгим наблюдением лично Гаянэ и Кудрета!

– Ты что, вообще не принимаешь лекарства?! Ты со всеми судорогами справилась сама?!

– Ты только врачам этого не говори! Пусть думают, что они меня вылечили! Они замечательные люди и настоящие профессионалы. Они так радуются, когда меня видят. Не надо отбирать у них радость!

– Груша! Ну ты просто чудо! – рассмеялась Зоя.

В Калугу она возвращалась в приподнятом настроении. И Груша радовала, и появление Дамира «на крыше» тоже радовало. Полтора месяца работы в редакции пролетели как один день. Собираясь обратно в Измир, Зоя вспомнила, что так и не написала сообщение отцу Антонио. Включила ноутбук, и тут же запиликал скайп. На экране возникли Дамир и отец Антонио.

– Салам! – хором сказали они и одновременно улыбнулись.

– Салам-салам! – рассмеялась Зоя и сказала по-английски. – Вы не представляете, как я рада видеть вас обоих!

– Я сейчас в Хиросиме, – Дамир тоже говорил по-английски, – мы с падре Антонио очень подружились и вместе провели небольшое расследование. Завтра я собираюсь в Измир.

– Я тоже собираюсь завтра.

– Сейчас я свяжусь в Кудретом, чтобы он нас встретил, и закажу нам билеты. До встречи!

Зоя отключилась и начала кружиться в ритме вальса. Напевая Штрауса, она быстро собрала чемодан. Через час Дамир прислал билеты. Зоин рейс из Москвы был через два дня, и в Стамбул они с Дамиром должны были прилететь с разницей в полчаса. Но из-за снегопада в Москве вылет задержали на три часа. Зоя стояла на терминале с шубой в руках (в Турции хоть и зима, но плюс пятнадцать) и растерянно оглядывалась в поисках Дамира. Она не сразу его узнала в куртке из овечьей шерсти и в такой же шапочке. В руках у него был букет тюльпанов. Зоя буквально прыгнула в его объятия. От Дамира веяло какой-то новой силой и мудростью одновременно. Держась за руки, они вместе пошли получать багаж, где их уже ждал Кудрет.

Дамир открыл заднюю дверь автомобиля и помог Зое разместиться. «Вот чего бы тебе не сесть со мной рядом!» – подумала Зоя, когда Дамир захлопнув дверцу, пошел садиться вперед рядом с Кудретом. Дамир открыл переднюю дверь, постоял в раздумье несколько секунд и тут же сел рядом с Зоей. Она уткнулась носом в его мягкую куртку и ощутила себя безмерно счастливой.

Г аянэ с Антониной накрыли праздничный обед в ресторане. Приехал Мурат, младший брат Дамира, с семьей. Все радостно обнимали Дамира, а он каждому дарил сувенир из Тибета – небольшую шапочку из овечьей шерсти.

– Ну как у вас дела? – спросил Дамир, когда они вечером сели пить кофе в доме.

– Я у Гаянэ теперь финансовый директор! – с улыбкой сказала Антонина. – Как-то сложила ей в уме дебет с кредитом, так она теперь радуется бесконечно! Каких бубей, говорит, ты мне раньше этого не посчитала! Дел столько, а ты какие-то кривые рисуешь! Не скажу же я ей, что мы расследование ведем. А то она засомневается, что у меня в голове порядок.

– Ну и как у тебя дела? – спросил Дамир.

– Значит, так! – Тоня открыла пухлую папку с расчетами. – Ты в курсе, что из большого списка землетрясений я пока выбрала три. Но, как говорит Зоя, вышла печалька! Если за точку «разлета» взять землетрясение в Гималаях 1950-го года, то я оказываюсь в Киеве, а другая часть теряется где-то в водах Индийского океана. Следовательно, этот вариант отпадает. Если за точку «разлета» берем Ташкентское землетрясение 1966-го года, то вторая часть оказывается в Грузии. Если точнее, то в Тбилиси, плюс-минус километров тридцать. Ашхабадское землетрясение я пока не рассчитала.

– Тоня! Ты гениальный математик! – улыбнулся Дамир.

– Мерси за комплемент! Надо определиться, когда едем в Тбилиси.

– Все время не покидает ощущение дежавю! – сказал Дамир. – Я этот разговор уже слышал в Гималаях.

– И что ты тогда ответил?

– Я спросил «зачем».

– Что зачем?

– Зачем нам надо кого-то искать?

– Но мы же пообещали! – воскликнула Зоя.

– Тоня, ты же сама говорила, когда тело движется со скоростью света, то останавливается время. Тот, другой, ведь мог еще не родиться! Или уже умер. Или, самый плохой вариант, разлетелся на еще более мелкие части после какой-нибудь катастрофы! Мы что, будем искать всю эту толпу?! Зачем это нужно этому Юдзуки? Для чего мы идем на поводу у него, потакая его болезненному эгоизму! Вы ведь уже поняли, что вы сильнее его! Я думаю, и он это понял.

Но уж очень не по-японски он себя ведет, скажу я вам! Хотя, пожалуй, нет. Вот тут в нем проявился синтоист: в религии синто не существует понятия спасения, вместо этого каждый сам определяет своё естественное место в мире своими чувствами, мотивациями и поступками. Вот он решил, что будет собирать вас на крыше, и все!

Зоя с Антониной растерянно смотрели на Дамира.

– Тогда зачем мы туда поедем? – сказала Антонина. – Может, нам лучше искать способ остановить его! Ведь нет гарантии, что он от нас отстанет, когда мы найдем все части. Да и вообще, сколько на это уйдет времени. Я эти траектории три месяца рассчитывала, а толку…

– Мне вообще жутко противно от мысли, что кто-то копается в моих мозгах! – возмущенно сказала Зоя. – Мало ли, о чем я думаю! Это моя личная, интимная, информация!

– Вы можете погулять по Тбилиси! – улыбнулся Дамир. – Вдруг наткнетесь на «своего» в толпе! Дайте объявления в газетах: «Всех, кто 6 августа и 20 декабря видит сны о землетрясениях и атомных взрывах, просим позвонить по телефону». – Дамир начал хохотать. – Я представляю, сколько психов захотят с вами связаться! Но еще больше психов захотят на вас просто посмотреть!

Зоя достала футбольный мяч из корзины и кинула им в Дамира в надежде попасть по лбу. Но Дамир ловко поймал мяч и стал крутить его на пальце.

– А следующая траектория приведет нас вот сюда! – продолжая хохотать, он остановил вращение мяча и ткнул пальцем в черный шестиугольник. – И психов станет на порядок больше!

Зоя обиженно встала и пошла на кухню. Дамир кинул мяч в корзину и пошел за ней. Ожидая звона посуды, Антонина поднялась с дивана и тоже направилась на кухню, чтобы предотвратить выяснение отношений. Дамир и Зоя стояли возле окна и целовались. Тоня тихонько взяла палку и пошла в ресторан к Гаянэ. Села за маленький столик в стороне от входа и задумалась. А ведь Дамир абсолютно прав! Зачем идти на поводу у этого чокнутого неуспокоенного духа! Значит, он хочет быть целым, а то, что он разрушает целостность других, его не волнует! Ну найдем мы, например, пятого. И что мы ему скажем? Знаешь ли, дорогой или дорогая, твои мозги вовсе не твои мозги, там много частей из мозгов вот этого типа, отдай их ему! Как сказал Дамир, психов станет на порядок больше. А что будет с нами, как с личностями, которые вдруг лишаться каких-то своих качеств! Хотя она не прочь была бы освободиться от «левых винтов». Но если они не будут мешать жить, то пёс с ними! А то такое чувство возникает, что ты сидишь в тюрьме!

Перед Антониной появилась красиво украшенная креманка с мороженным. Тоня улыбнулась Кудрету, который, тоже улыбаясь, поставил рядом небольшую вазочку с букетом ромашек. Минут через пятнадцать в ресторане появились Зоя с Дамиром. Они шли, держась за руки, и сели за столик рядом с Антониной.

– Девчонки! Извините меня, что я так эмоционально отреагировал! – сказал Дамир. – Я так рад вас видеть! Тоня проделала грандиозную работу. Вполне возможно, что ее расчеты верны. Но я тоже времени не терял и еще не все вам рассказал.

Они вернулись в дом. Дамир снова сел в кресло и продолжил свой рассказ.

– Из Вильнюса я снова полетел в Хиросиму, а через неделю отправился в Тибет в монастырь Таши-Лумпо на встречу с Таши-Ламой. Таши-Лама – это пожизненная должность настоятеля монастыря Таши-Лумпо, введенная Далай-Ламой Пятым. Если Далай-Лама одновременно духовный и светский глава Тибета, то Таши-Лама считается духовным наставником. Он представляет активную земную мудрость. Как отец Антонио договорился о встрече, я не знаю, но Таши-Лама Третий принял меня в своей резиденции в Шигадзе. Я ему рассказал все, что знаю, и он предложил мне сначала совершить кору – священный обход вокруг горы Кайлас, а потом пожить в одном из монастырей. Я согласился. Теперь я знаю, что более мистического места на Земле нет. Гора Кайлас никогда и никем не была покорена, ни один человек никогда не был на ее вершине.

Зоя открыла ноутбук и быстро нашла информацию.

– Гора Кайлас в Тибете. Гора представляет собой четко выраженную пирамидальную форму, причем грани ее четко сориентированы по всем частям света, а трещины на южной стороне напоминают свастику – буддийский символ духовной веры, – начала читать Зоя. – Ученые считают, что гора Кайлас самая крупная точка на Земле, где накапливается энергия. Уникальной особенностью этих гор является то, что к Кайласу примыкают различного рода вогнутые и плоские полукаменные сооружения, которые «работают» как зеркала. В этом месте происходит деформация времени. Есть предположение, что Кайлас искусственно созданные строения для собирания и концентрации энергии будущего (из космоса) и прошлого (Земли).

– Я читал, что в советское время велись какие-то разработки по аналогии с сооружениями Кайласа. Но испугались результатов и проект закрыли. А сейчас, только благодаря таким чудакам как Эрнст Мулдашев, можно узнать и о Тибете, и о Кайласе. Но все равно, не так-то уж и много последователей. Почитали, поохали, удивились, положили книгу на полку и забыли. А ведь комплекс Кайласа очень похож на пирамиды в Египте и в Мексике.

– Вот тут дальше очень интересно! – снова начала читать Зоя. – Если провести меридиан от горы Кайлас до Египетских пирамид, то продолжение этой линии будет идти до острова Пасхи, и на этой же линии окажутся пирамиды инков. Ого! Это еще не все! Интересно, что расстояние от горы Кайлас до Стоунхенджа – 6666 метров, от горы Кайлас до крайней точки Северного полушария – 6666 метров, до Южного полюса – два раза по 6666 метров! А высота Кайласа – 6666 метров!

– Как я люблю математику! – воскликнула Антонина. – Куда ни глянь, везде она, любимая!

– Кайлас служит объектом поклонения для пяти религий. В Ведах написано, что гора Кайлас – излюбленное место пребывания бога Шивы – мастера сжигания дурной кармы и разрушения иллюзий. И еще Кайлас – центр исполнения желаний.

– Комната желаний, как у Стругацких в «Пикнике на обочине», – задумчиво сказала Тоня. – Но ведь это опасно!

– Да определенная опасность есть! – вдохновенно продолжал Дамир. – Но, хочу вам сказать, что человек с темными мыслями туда просто не сможет подойти. Там как будто невидимая стена, которая возвращает вниз в исходную точку. Но для светлых мыслей дорога открыта. Например, совершая кору, можно попросить хорошей погоды – и вот оно, солнце, появляется из-за облаков. Также во время ритуального обхода можно задавать в пространство вопросы относительно судьбы, прошлого и будущего. Ответы, как правило, приходят сразу. И что самое поразительное – совпадают и исполняются.

– Ты нашел ответ? – одновременно спросили Зоя с Антониной.

– Ну если не ответ, то ситуацию я понял. Мне очень помогла книга Стяпонаса Стульгинскиса. Я примкнул к индусам, которые собирались совершить кору. У них этот ритуальный обход называется патикрама. Вышли мы рано утром, но потом я от них отстал и заночевал в приютегестхаусе. Самое удивительное, за эти полтора дня у меня борода отросла до груди! Как будто я два месяца не брился! Так что деформация времени на лицо и на лице!

Дамир показал фотографии. Зоя и Антонина удивленно их рассматривали. Дамир всегда был чисто выбрит, он не носил даже усов, в отличие от своих братьев. А тут на фоне буддийских монастырей со снимков на них смотрел лохматый и бородатый Бармалей, в котором с трудом можно было узнать Дамира.

– Сидя на вот этих камнях с отпечатками рук и ступней Духовных Мастеров, – продолжал Дамир, – я вдруг неожиданным образом понял ситуацию! Даже не понял, а почувствовал! Неожиданно я вернулся в прошлое и, как кинофильм, посмотрел на какие-то эпизоды своей жизни. Потом я снова оказался на этой крыше Купола Гэмбаку среди ваших неполных энергетических тел и снова слушал, как вы отчитывались о проделанной работе. Я понял, что Юдзуки попал в Мир Мысленный и стал его пленником. В Мире Мысленном не существует никакого отделения от близких. В этих небесах мы постоянно находимся со всеми теми, кого любили и почитали во время земной жизни, ушедшими ранее или все еще живущими на земле. Мы видим их около себя, таких же счастливых и блаженных, в земной форме, при полном сознании наших земных отношений. Продолжительность пребывания человека в Мире Мысленном всецело зависит от количества тех духовных запасов, которые человек принес с собой из своей земной жизни. Но Юдзуки был эгоистом. Он любил только себя. Поэтому он не хотел отпускать от себя свои мысли. А еще он был большим лентяем. Если бы он хотя бы раз совершил кору, он бы знал, что ему пришло время перейти в Мир Огненный. Мир Мысленный и Мир Огненный – это один большой мир мысли: первый – конкретной, второй – абстрактной, «огненной» мысли. Мир Мысленный можно считать низшей сферой Мира Огненного. Но Юдзуки не захотел или поленился узнать больше. У него не было духовного наставника, который указал бы ему на его ошибки. Он просто начитался книг, а практикой пренебрёг! Мне все потом после священного обхода горы объяснил Таши-Лама и сказал, что это нужно теперь объяснить нашему японцу, и когда он поймет, где ошибся, тогда он и перейдет в Мир Огненный.

– А кто это ему объяснит? – спросила Антонина.

– Я ему это объясню! – твердо сказал Дамир. – Я буду на вашей крыше и буду разговаривать с ним!

– Ты думаешь, он тебя послушает? – неуверенно спросила Зоя.

– Да. Я это знаю. Я уже видел это, находясь на Кайласе! Сначала Юдзуки будет недоумевать, как я смог появиться внутри его энергетической структуры. Но он будет меня слушать! Ведь Юдзуки Фурукава, прежде всего, японец, и он должен быть вежлив. Такова традиция, язык и культура Японии. В повседневной жизни японцы стараются избегать столкновений, чуть что – сразу извиняются. Они при любых контактах соблюдают достоинство друг друга. То есть они владеют искусством избегать ситуаций, способных унизить кого-либо.

– О! Он нас унизил! – возмущенно сказала Антонина. – Еще и как! Короче, поступил он неправильно!

– Японцы не делят поступки на правильные и неправильные, они их оценивают как подобающие и неподобающие. У них даже девиз есть «Всему свое место». Универсальных мерок не существует: поведение, допустимое в одном случае, не может быть оправдано в другом. Когда он поймет, что поступить можно было по-другому, то поднимется на более высокую духовную ступень! Так что всем спокойной ночи!

– Меня зовут Дамир! Я люблю Зою. Я с большим уважением отношусь к отцу Антонио. Более близкого человека, чем Антонина, у нас с Зоей никогда не было. Уже то, что я, используя только свою духовную энергию, смог стать видимым для вас, является сильным аргументом для того, чтобы меня выслушать.

– Да. Я думаю, если ты способен на это, то ты, наверное, можешь еще больше.

– Я начну с Легенды «О возвращении из потустороннего мира»:

«Что заставляет Индивидуальность возвращаться на землю?

Закон космический: как голод толкает голодного к пище,

Так и закон воплощения устремляет дух снова воплощаться,

Чтобы пройти через новые испытания и подняться на новую ступень,

Ибо только на земле обновляются наши энергии.

И непобедимая сила привлекает дух снова к борьбе и страданиям».

Ну и страдал бы ты себе сам! Зачем обрек на страдания других? Разве ты поступил как высокий дух, который всегда стремится к трудному пути? Но нет! Ты поступил как слабый дух, который пытается сохранить свою трусливую леность! Ты поступил так, как легче!

А вспомни Легенду «О другой стороне нашего мира»: в новую жизнь человек приносит собственное. Понимаешь! Собственное! Они – самостоятельные личности, и они сильнее тебя!

Согласись, что кончился твой срок пребывания в Небесных Обителях! Некоторые части твоей энергии своей вибрацией привлекли новые материи Мысленного Мира, и теперь посредством других тел мыслят в новом воплощении. Ну и радовался бы за них! Так нет!

Антонио едва не поколебался в вере, Зоя постоянно жила с головными болями, Антонину ты вообще сделал инвалидом! А теперь ты своим эгоизмом хочешь испортить жизнь еще кому-нибудь! Ты представляешь, что должны испытывать люди, постоянно думающие о том, что кто-то контролирует их мозг! А мысль о том, что кто-то ждет их смерти!

– Да… ситуация получается неловкая!

– Но ты, прежде всего, японец! Ведь главный принцип японской религии синто – жить в согласии с природой и людьми. Мир – это единая среда, где духовная сущность ками, люди и души умерших живут рядом. Ну и живи рядом! А так в неловкой ситуации из-за тебя оказались другие люди. А что для японцев является лучшим выходом из неловкой ситуации?

– Смерть.

– Вот именно. Но так как харакири сделать, увы, невозможно, уйди! Хотя одно хорошее дело ты все-таки сделал – ты нас всех подружил!

– Дамир! Более целого человека я не встречал! Я благодарю тебя! Я благодарю вас всех и прошу у вас прощения! Я не знал, что есть другой путь!

Я понял, куда мне нужно было уйти, и я ухожу! Я поднимаюсь на новую ступень, чтобы очутиться в Мире Огненном со всеми накоплениями сознания! А вы, друзья мои, понявшие смысл связи двух Миров, берегите ваши земные действия!

– Мы будем обязательно тебя вспоминать в твой день рождения и в день твоей земной смерти!

– Ну а новый год по восточному календарю мы уже давно отмечаем!

– Прощайте, друзья мои! Рассвет уже скоро!

Зоя проснулась в объятиях Дамира.

«Не прошло и двадцати лет, прежде чем я поняла, что он самый лучший! – подумала она. – А не выйти ли мне снова за него замуж?»

– Я не возражаю! – услышала она мысленный ответ. – Я сейчас проснусь и сварю тебе кофе!

Николаевка

Апрель-июнь 2016 год

Часть вторая