[67] для последующего перерождения, либо зависла б в нематериальном мире Духов.
— Но вы, хам Атойгах, не позволили этому произойти? — догадался Петр Петрович.
— Конечно! — подтвердил Великий Шаман. — Как я мог упустить такую редкую возможность прикоснуться к настоящему Чуду? Ведь познание неизведанных Чудес окружающего нас мира — высшая благодетель! — умиротворенно произнес он, сложив руки «лодочкой» на уровне груди.
«Однако, это не мешает тебе ежедневно скармливать своей прожорливой армии Духов прорву человеческой Праны без всяких угрызений совести, — раздраженно подумал оснаб. — Вот оно — настоящее лицемерие и двойные стандарты во всей своей красе!»
— Спасибо, что не дали моему другу умереть! — тем не менее, поблагодарил Шамана Петров. — Для меня это была бы невосполнимая потеря!
— Для меня тоже! — вставил свой «пятачок» и Вревский.
— Что ж, я рад, что все обошлось, — кивнул Атойгах.
— А что вы конкретно сделали, хам Атойгах? — спросил оснаб, которому было интересно, как все «разрулил» Пожиратель Душ. — Ведь вы же не наполнили его заново Жизненной Энергией?
— Отнюдь! — Самодовольно усмехнулся хам Атойгах. — Зачем мне наполнять Праной то, что и так едва не выплескивается через край! — Вновь «иносказательно» заявил он.
— Кх-м! — Кашлянув, оснаб прочистил горло. — Простите, уважаемый… Но я вас опять не понимаю, — признался он. — Вы только что заявили, что ваши Духи лишили моего друга последней Праны…
— Все так, — степенно подтвердил Великий Шаман. — Но, видимо вы меня невнимательно слушали, либо я так и не смог донести до вас свою мысль. Мои потусторонние слуги действительно подчистили остатки Жизненной Энергии, питающее это дряхлое тело. Все дело в том, что оно изначально оказалось почему-то завязано на первый контур — практически истощенный в ноль. Но в этом потрясающем Создании существует еще и третий контур — поистине чудовищной мощи! И с неимоверным запасом Живительной Энергии! Я даже затрудняюсь назвать хотя бы примерное её количество… Ничего подобного я никогда не встречал в своей практике. Разве что в сказаниях и легендах о Чаян-чири — Небесной обители девяти Творцов. Вот, может быть, эти легендарные Творцы и обладали подобным запасом Праны. Но, к моему глубокому сожалению, это всего лишь, досужие домыслы. Доказательств нет.
«А ты, батенька», — вновь подумалось оснабу, — «агностик[68], несмотря на „почетное“ звание Великого Шамана. Похоже, что религиозные догматы для хама Атойгаха — находятся отнюдь не на первом месте».
— Так вот, этот третий Энергетический контур существовал, как бы, сам по себе! Он практически не вступал во взаимодействие с дряхлым организмом, и поэтому не мог оказывать на него эффективное воздействие! Первый контур мешал! — пояснил он своим внимательным слушателям. — С помощью вот этого «инструмента», — хам Атойгах прикоснулся пальцами к кинжалу, на лезвие которого засыхала кровь Хоттабыча, — «прототипа» известного всем Пранотранфузера, созданного еще моим пра-пра-прадедом — Первым Великим Черным Шаманом Хоргызом, но с более широкими функциями, я и уничтожил ни к чему не годный первый контур. Теперь бренная оболочка вашего престарелого друга будет напрямую питаться от третьего контура, оставшегося единственным. Таким образом я сбалансировал тонкие Энергетические потоки вашего друга и теперь он точно не умрет в ближайшее время.
— Спасибо, хам Атойгах! — вновь поблагодарил Шамана оснаб.
— Оставьте, ваше сиятельство, — отмахнулся от благодарностей Петрова, как от несущественной мелочи Пожиратель Душ. — Я сделал это не из каких-то там «возвышенных чувств», а из-за конкретного и напрочь меркантильного интереса.
— И какого же? — поинтересовался Петров.
— В связи с Мировой войной, существенно снизилось количество спецконтингента Осененных, доставляемых в Абакан…
— Оно и понятно, — хмыкнул оснаб, — руководство страны хоть как-то пытается использовать преступников-Сенек на передовой. Силовые штрафбаты…
— Вот, а меня — Духи не кормлены! — словно рачительный крестьянин, «пожаловался» оснабу Шаман. — Нет, запас на черный день, конечно, имеется, но… — Хам Атойгах сделал многозначительную паузу, — он тоже когда-нибудь подойдет к концу.
— Я понял, — вздохнул Петров, — ты решил закрутить Хоттабычу такую непосильную «норму выработки», чтобы он света белого не взвидел.
— Ну, зачем же так? — Я не какой-нибудь там монстр! У этого старика дармовой Праны теперь — как у дурака махорки! И к тому же, не забывайте, ведь я его натуральным образом спас! Пусть и он тоже… немного отработает в качестве благодарности.
Глава 24
Сознание уже привычно вернулось толчком: вот только что меня «не было», а вот уже нарисовался — хрен сотрешь. Что-то в последнее время меня частенько «вырубают», да так, что с миром прощаюсь, как в последний раз…
— Твою же… — хрипло выругался я, прикоснувшись пальцами к месту удара кинжалом.
Где, к моему огромному изумлению, кроме небольшой окровавленной дырочки в пинжаке и рубашке, никаких повреждений на теле я не обнаружил. Как так-то? Я же прекрасно помню, как этот вертлявый и неимоверно ловкий поц[69] мне в грудину свою тупую железяку вогнал.
Я ж реально чувствовал, как острое лезвие прямо-таки до самого сердца достало… Ну, не могло же мне это привидеться в бреду? Или могло? Тогда почему одежка на мне испорчена? И кстати, — я огляделся, — почему я до сих пор на ногах? Да, действительно, я продолжал стоять на том самом месте в приемной Хозяина Абакана, где меня и вырубило. А что это было — смерть, или еще, какая чертяйка, поди разберись теперь? Вон, даже и ранки никакой не осталось. Чудны дела твои, Господи, чудны и неисповедимы…
— Гасан Хоттабович? — Донесся до меня сквозь гул в голове знакомый голос.
Я сфокусировал зрачки на говорившем. А, так вот это кто: Арыхпай Атойгахович — сынок и секретарь нашего нынешнего Хозяина, Черного Шамана и Пожирателя Душ. Это выходит, что его папаша продырявил мне ни с того, ни с сего такой хороший и почти не ношенный «пинжак с карманами»[70], а, возможно, и мою старую шкурку. Только, куда же все-таки ранка подевалась? Надо будет поинтересоваться невзначай: а с чего, собственно, у него ко мне «така любоф»[71].
— Ну, Хоттабович я, и чего? — сварливо проворчал я, продолжая тупо ковыряться в мокром окровавленном отверстии испорченного пинжака. — Подскажи-ка дедушке, уважаемый, что со мною за оказия така приключилась? А то я всю голову себе сломал…
— А вы проходите в кабинет хама Атойгаха — вам там обо всем подробно расскажут.
— А оболтусы мои где? — оглядевшись по сторонам и, не найдя ни командира, ни Вревского, спросил я у секретаря.
— Там же — в кабинете. Вы проходите, Гассан Хоттабович — все ждут только вас! — Секретарь поднялся с кресла, подошел к двери кабинета и распахнул её.
Надо же, какой я нонче важный — все, оказывается, только меня и ждут! Сначала, значица, острыми ножиками, почем зря тычут, а потом — здрасьте-пожалуйста!
Воспользовавшись предложением секретаря, я неторопливо пошлепал к открытой двери, привычно, по-старчески, шоркая подошвами по поскрипывающим деревянным половицам. И вот какая штука, чувствовал я себя после всей этой экзекуции с кинжалом, значительно лучше… Да что там лучше — просто охренительно я себя чувствовал — энергия по жилам так и струилась! Словно сбросил с плеч годков эдак пятьдесят! Неужели отцепились от моего дряхлого тела эти гребаные Духи-паразиты? Но, чет, как-то не верилось мне в это. Тогда отчего же мне так легко? Ведь я помнил, как недавно практически загибался от непомерной тяжести Прановой «дойки».
Под пристальным и изучающим взглядом отпрыска Атойгаха, я прошел в кабинет Пожирателя Душ.
— Привет всей честной компании! — бодро произнес я, переступив порог.
Три пары глаз уставились на меня: две (командира и Вревского) — с громадным облегчением, и одна (Шаманская) — с узким расчетливым прищуром прожженного коммерса из девяностых.
— Хоттабыч! — Кинулся ко мне командир, вскочив со своего места. — С тобой все в порядке? — Подскочив, он не по-детски меня обнял, да так, что в груди у меня что-то громко хрустнуло.
— Раздавишь, засранец! — сдавленно просипел я.
— Ох, прости! — Оснаб резко отстранился. — Чего-то не рассчитал я…
— Один чуть не заколол, как порося, — на меня опять снизошел приступ старческого бурчания, — второй чуть не раздавил… И куда податься бедному старику? Куда ни кинь — всюду клин!
— Так как ваше самочувствие, уважаемый? — подал голос со своего места Атойгах.
— Вашими молитвами, любезный! — проскрипел я противным голоском ему «в тон».
— Хам Атойгах. — Не поддался на мою провокацию Шаманчик, продолжая оставаться внешне невозмутимым и «гостеприимным» Хозяином.
— Хам, так хам, — не желая принимать его правила игры, вновь желчно пробурчал я.
— Присаживайтесь… — Шаман развернул лежащую на столе папку, видимо, с моим делом. — Гасан Хоттабович? — полувопросительно произнес Пожиратель Душ.
— Там же все написано, — продолжал я вредничать, словно маленький ребенок. — Гасан Абдурахман ибн Хоттаб. Разве не понятно?
— А вы занятный старичок, — произнес Великий Шаман, отодвигая папку в сторону, — мы с вами обязательно подружимся.
Ага, как же: решила лисица с зайцем подружиться! Но произносить вслух я этого не стал.
Пока мы стояли, оснаб внимательно «исследовал» моё ранение.
— Не болит? — участливо поинтересовался он, не решаясь «вложить персты в рану мою».
— А там и нету нихрена, — огорошил я его своим заявлением. — Только дырья на одежке… Жалко, новая совсем!
— Не переживайте, Гасан Хоттабович, — вновь вмешался в беседу Атойгах, не поднимаясь со своего места. — Все жители нашего славного города Абакана в обязательном порядке снабжаются новой одеждой…