Ян снял пальто, завернул в него спящего мальчика, усилил поле и сделал переход на сто метров вверх. Ударил под крылья колючий ветер, крутанул, завертел… Багер, с трудом удерживая равновесие, спланировал подальше от участка, но приземлился неудачно – на освещенном перекрестке. Пробежал за угол, остановился в тени, развернул мальчишку.
Тот не спал – глядел сияющими глазами, бормотал:
– Дяденька, ты же и вправду волшебник! Ух, как мы летели!
– Понравилось?
– Еще бы! А это святое чудо или колдовство?
– Нет, малыш. Это – умение. Любого научить можно.
– Ну! Меня научишь?
– А не боишься? Грех ведь…
– Тю, грех… Нашел чем пугать! Вот статья, правда, есть, даже говорить про это нельзя… Но ты все равно научи!
– А зачем?
– Это было… Не знаю, как сказать, в жизни еще такого не чувствовал, даже не дышал! И потом, удобно ведь…
– Стоп. Удобно – это уже дело десятое. Важно, что оно было вот такое… Ладно, научу, только потом, а сейчас пойдем скорее…
Вик, путаясь в длинном пальто, едва поспевал за Багером, который шел все быстрее, прислушиваясь к тихим шагам позади. Вот они замерли, залязгал телефон, голос забормотал едва слышно. Ян стремительно уходил, но шаги послышались снова, не отставали, а потом из переулка донесся топот многих ног, клацанье затворов…
– Не успели… Стой, Вик!
Они вжались в темный угол у подъезда, и Багер быстро начал рассказывать мальчику, как летать; не переставая говорить, он включил пси-блок.
Лязганье когтей по булыжнику все громче, все ближе. Вот вырвались журцы из переулка, растерянно заметались – куда девались эти… кто эти?… А Солнце их знает, ну, которых взять надо…
Ян подтолкнул мальчишку:
– Лети, Вик!
Малыш неуверенно шагнул, расправил крылья – у него они еще не атрофировались, нормальные, полной длины, а сам легонький… Взмахнул раз-другой, пробуя, сильно оттолкнулся ногами – и полетел! Загремели выстрелы, но Ян мешал целиться, не дал ни одной пуле попасть в Вика, воришку, золотого пацана, самого лучшего мальчишку на всей планете…
А потом вышел навстречу орущим, размахивающим пистолетами, трясущимся со страху офицейским. Бросились толпой – и замерли. Вдруг полыхнуло пламя ярче Солнца, ослепило…
А когда глаза привыкли, не было уже никого, только лежали на обледенелом булыжнике громадные узорчатые крылья…
Как всегда, переход прошел мгновенно, и перед глазами у Багера поплыла Земля. Как прекрасна она, родная планета, как прекрасна!.. Он поймал маяк Службы, проверился. От Современности его отделяло восемь веков. Снова принцип неопределенности: на пути туда развремение составило всего шестьсот двадцать лет… Маяк тянул свою чарующую песню, Багер автоматически совершал необходимые манипуляции органами управления, и мысленно подводил итог работы.
«Итак, Воздействие совершено. На планете гримблей появился летающий мальчик, и теперь жуки узнают, что это возможно. А они ведь, в конечном счете, люди, пусть даже насекомые. А люди делают все, что им доступно, натура такая, и даже многое сверх того, нужно лишь, чтобы они верили. Должен подействовать летающий мальчик! Должен возродить в гримблях веру в осуществимость перемен – а это ведь основа социальной активности, а без нее не построить подлинную Демократию…
Господи, как поет маяк! Волшебство…
Летающий мальчик – это сильный удар по окаменелости мышления. Старый жрец знал свое дело! Один нарушенный запрет – это крах самой идеи абсолютности запретов, законов, обычаев, это признание возможности проверки их человеческим разумом и чувствами, а если проверки – то и отмены. Могут быть отменены законы знатности, святости, почитания – Солнца, Духа, правителя, чего угодно, даже собственности…
Собственности?» – Багер недоуменно свел брови – но тут раздался сигнал. Разведчик скользнул в финиш-камеру, поднес ИД-карту к датчику, в наушниках прозвучал голос диспетчера Марека:
– С благополучным возвращением, старший оператор Багер!
«Приятно возвратиться домой… Полчаса очистки и психокондиционирования, сдать блоки памяти на анализ, час на краткий отчет – и отдыхать…»
Он снова стоял в камере очистки, снова звучал Гимн Планеты, душу переполняло щемящее чувство восторга. Каждое Возвращение – бесконечное счастье!
Гимн кончился, пошло попурри из самых нежных, самых человеческих мелодий Земли. Багер прикрыл глаза, не замечая струй, омывающих костюм дезинфекторами, дезактиваторами, дезинсекторами – нет, он купался в музыке, чувствовал, как отходит приподнятое возбуждение, владевшее им там, как на смену ему нарастает покойное тепло. Он вернулся домой, он врастал в человеческий дом.
Очистка закончилась, он снял костюм и перешел в душевую. Здесь пели сами струи – прозрачные, как горный ручей, голубоватые, как волны Адриатики, зеленоватые, как буколический пруд в родной деревне, горячие и теплые, пенящиеся и едкие… Потом их сменили потоки воздуха, жаркого, как августовский зной над пшеничным полем, теплого и ароматного, как скошенный луг, свежего, как сирень после грозы… Кондиционирующих полей он, естественно, не ощущал, просто знал, что это их воздействие усиливает счастье Возвращения…
Автомат завершил обработку и открыл дверь. Багер вышел в свой кабинет. На стояке ждала свежая смена белья, модный уличный комбинезон с небольшой, почти незаметной, эмблемой Корпуса разведки… Если верить часам на стене, он отсутствовал девяносто две минуты. На столе еще лежала газета, которую он не успел просмотреть перед стартом. Не садясь, кинул взгляд на первую полосу. Полюбовался стереофотографией Председателя в обнимку с мэром Мельбурна. Годы бессильны перед этим великим человеком, так же густы его красивые волосы, так же добр и благостен – именно это слово пришло Багеру на ум – да, благостен взгляд из-под бровей вразлет… Ян с гордостью вспомнил церемонию выпуска в Академии разведки: тогда Председатель обходил строй выпускников, пожимая руку каждому… Багер пошевелил пальцами – память еще хранила давнее рукопожатие, на мгновение у него перехватило горло. Он сглотнул комок, кашлянул, застенчиво вытер набежавшие на глаза слезы.
«В самом деле, что ж это… Пора к делу». – Багер сел за клавиатуру и, заглядывая для надежности в полетные блоки памяти, составил отчет. Он был доволен выполненным Воздействием. Удалось бескровно внести в мир жуков фактор, дестабилизирующий массовое сознание. Сделан первый шаг к тому, чтобы подорвать фундамент тоталитарной военно-религиозной диктатуры, первый шаг на пути, ведущем к нормальному обществу индивидуальной свободы и частной инициативы. Конечно, за планетой придется приглядывать, но теперь можно не опасаться, что ее правители, одержимые безумными идеями, завтра вырвутся во Вселенную во главе многомиллиардных полчищ гигантских насекомых…
Дома было тихо – что удивляться, самая середина дня, не все успевают за одно утро совершить рейс длиной в восемь веков и черт знает сколько парсеков… Багер включил три-видео, усмехнулся: Бай-Бин пел хит сезона. «Мама, познакомься с Реджинальдом, я хочу на нем жениться». По другому каналу девица с аппетитной попкой рекламировала белье «Невидимка». У Багера приоткрылся рот, язык машинально скользнул по верхней губе. Он вытащил из бара бокал, щедро плеснул «Анри Четвертого» и пошел на кухню за льдом.
На холодильнике обнаружилась прижатая магнитом записка от жены:
«Николь вывихнула ногу, я посижу с ней, может быть, заночую. Твоя Киска»
Багер хмыкнул, набрал знакомый номер.
– Мне нужен коммандер Траян.
– Коммандера нет дома, будет после девятнадцати часов, – ответил женский голос.
– Вот и отлично, бэби, значит, у нас с тобой есть время!
– О, Ян! Приезжай скорей!
Багер ожидал лифта, нетерпеливо притопывая ногой, и вдруг снова вернулась мысль, мелькнувшая было при составлении отчета: а ведь непонятно! Он еще раз повторил собственные слова, оставшиеся в блоке памяти:
– …как если бы в мире, населенном разумными существами, никто не умел думать и умение такое почиталось бы грехом и каралось…
«Непонятно! Что я имел в виду? Почему и зачем я это сказал? Нелепость какая-то…»
Он пожал плечами и шагнул в двери лифта.
1986
ЗВЕЗДОЛЕТ «ЗИНГЕР» С НОЖНЫМ ПРИВОДОМ
В динамике щелкнуло, зашипело и раздался голос диспетчера:
– Внимание! Приближается нерегулярный метеоритный рой! Всем укрыться по отсекам, задраить люки, доложить местонахождение!
Посыпалась разноголосица докладов.
– Первая бригада в машинном зале, все на месте!
– Вторая бригада на буксире Зеркала, снаружи никого!
«Ох и тесно ж им там!» – подумал Иван.
– Третья и четвертая бригады в оранжерее.
– Оранжерея, – флегматично отозвался диспетчер, – держитесь за металлическими стенками, подальше от стекол.
– Вас поняли, мы и так держимся подальше.
«Без вас поняли», – перевел Иван.
– Первая и третья смены в жилых отсеках, отлучившихся нет!
– Алло, диспетчер, говорит вторая бригада! Сообщите орбиту роя, будем уводить Зеркало!
– Будете. Только сначала поверните его ребром, параллельно плоскости потока. Орбиту вам даст штурманская, переключайтесь и работайте с ними, мне оставьте резервный канал… Так, кто на одиночных работах, доложитесь!
– Трофимов Юрий, номер восемьдесят два, направляюсь к третьему шлюзу жилого блока…
– Курашов, двести шестнадцать, иду к машинному.
– Литвин Александр, триста второй, в маркшейдерской.
– Абсалямов Темир, десять восемнадцать, дежурный оператор дальних радаров – на месте!
– Я вахту не спрашиваю, и так знаю… Монтажники – все? Да, а где новичок? Товстокорый где?
– Товстокорый Иван, тринадцать тринадцать, в кабине главного фокуса, – доложил Иван.
– Где фокусы, там и тринадцать тринадцать, – невозмутимым голосом пошутил диспетчер. – Хорошо задрайся и не открывай до отбоя тревоги. Твой главный фокус на оси потока, понял?… Всем! Покидать отсеки категорически запрещаю!