Иван дал оценку словам Остапа:
– Наверно, у всех зэков мысли о свободе, только далеко не убежишь, в округе каждый поселок тот же Дахау, жители тотчас же сообщат органам. Надо быть полным идиотом подвести себя под расстрел.
Остап приподнялся с нар:
– Зато есть шанс остаться живым, десять лет в лагере нам не выжить, животы надорвем, слышал, что начальник сказал при первой встрече, за день сразу трое зэков умерли. Вот и посчитай нас тут, врагов народа, тысячи полторы, не больше, судя по баракам, через пять лет лагерь опустеет. В Дахау мы мечтали покинуть плен, пробраться к своим и бить врага, а тут получается свои же, русские люди, тебя же и сдадут. Замкнутый круг получается. И где прикажешь скрываться, документов нет, возвращаться к родным – прямая дорога в лагерь. Положиться на судьбу, помнишь, это твои слова, когда мы планировали сбежать от фрау. Опять же если бы нам удалось от нее сбежать, как нашему бригадиру Петру посчастливилось обмануть гестапо, все равно конец один – подвал НКВД и тот же лагерь.
– У нас разговоры об одном и том же: свобода, лагерь, колючка – с ума можно сойти. Смотри, к нам идет Микола, на нас смотрит, твой язык его накаркал.
Бригадир бандеровцев, подойдя, сказал:
– Героям слава!
Иван с Остапом молчали.
– Ох, как вас энквэдэ запугало! Здесь в бараке бояться некого, все свои. А вы свои или на органы стучите? – хитро спросил, прищурив глаза.
Остап понимал: Миколе от них с Иваном что-то надо и смело на украинском языке спросил:
– Кажи прямо, що тоби вид нас треба?
– Бачу вы хлопцы боевые е, до вас справу.
– Я украинец, Иван – русский, он нашего языка не разумеет.
– Что ж можно и на языке врага погуторить, я не гордый, – Микола поиграл словами, назвав русский язык вражеским. – Пришел вас пригласить в свою бригаду. С Петром договорюсь, с десяток москалей за вас отдам, они мне не нужны. Слабые духом.
– А зачем зэку дух, носить камни сила нужна. На кой тебе мы, дохляки, понадобились, только что из плена вернулись, живота у нас нет, – смело говорил Остап, понимая, струхни перед Миколой – сядет на плечи и ноги свесит.
– Не все же время в лагере камни таскать, подумайте о дальнейшей жизни, вы, хлопцы, молодые, вам бы жить да жить.
– Ты что нас пугаешь, – Иван жестко ответил, встал с нар, смотря Миколе в глаза.
Микола, не ожидая к нему дерзкого обращения, сделал шаг назад.
– Хлопцы, вы меня не так поняли, я же коже хотел с вами познакомиться, просто услышал родную речь. Ты, брат, откуда родом, зовут как? – заюлил Микола, назвав Остапа братом.
– Я родом из Львова, Остапом зовут, друга Иваном, он сибиряк, – смело ответил ему.
– А я Микола из города Ивано-Франковск, – заулыбался бандеровец, протягивая руку Остапу.
Остап пожал ему руку. Микола руку Ивану не подал.
– Вот и познакомились! В лагере нас, украинцев, называют бандеровцами. Мы свою вину осознали, встали на сторону немцев по недоразумению. Надеемся, советская власть нам скостит срок, искупим вину добросовестным трудом. Дома ждут родные и вас ждут, а в лагере нам делить нечего, все мы здесь одним миром мазаны враги народа. Хозяин меня назначил бригадиром, а я и не рад, со всеми зэками таскаю камни, выгоды никакой, только спроса больше, исполняю его волю, – явно говорил двусмысленно.
Иван вспомнил слова Остапа, когда он охарактеризовал уроженца западной Украины: продаст мать родную, лишь бы иметь выгоду. А тут невооруженным глазом видно, Микола не собирается отбывать свой срок до конца, для него жизнь человека ничего не стоит, кто встретится на его пути.
Остап решил смягчить разговор, ведь Иван недружелюбно встретил Миколу. Земляк стрелял на него колючими глазами, видать, затаил обиду:
– Мы с товарищем всех порядков в лагере не знаем, хочу спросить: твоя бригада только камни ворочает, лес тоже валите?
– Хозяин нас, хохлов с лесными братьями, как штрафников на фронте бросает на прорыв обороны. Так он нас перевоспитывает, а мы что – исправляемся, труд он ведь из обезьянки сделал человека, год-два и станем людьми, – все время хитро улыбался.
Остап поддерживал разговор:
– Вчера хозяин сказал, трех зэков похоронили, они что померли своей смертью, кормежка вроде ничего, ноги не протянешь, никак в концлагере.
– А кто его знает, покойники не из нашего барака. Может, кто из зэков затаил на них обиду, ночью придушили или сами себе на шею веревку набросили. В лагере смерть зэка обычное дело, вы о себе подумайте. Не знаешь, откуда камень в твой огород прилетит, – снова в его словах звучали нотки угрозы. – Ладно, мужики, пойду спать, завтра снова физкультура, вы тоже ложитесь. Каждая минута сна для зэка приближение к свободе, а во сне время бежит быстрее, чем бодрствуешь. Так бы и уснул, через десять лет проснулся, – Микола встал и пошел в сторону своих нар.
Остап подсел на нары к другу:
– Что скажешь новому знакомству? – высказал такие слова, вложив в них и ответ, Микола их в покое не оставит.
– То, что у твоего земляка не дрогнет рука нас придушить, сомнений нет, даже глазом не моргнет. Но мы ему нужны для другой цели, не камни же таскать. Твои соображения?
– Ответ сам напрашивается: бежать намерился. Заметил, каким он голосом сказал: «Вы парни молодые, вам бы жить да жить» – ему нужны помощники, своим братьям-бандеровцам не доверяет. Перегрызутся, как крысы, трусливый народишка, ты только на него каркнул, он сразу на заднице заюлил. Я их гнилую душонку насквозь вижу, пожил среди них, немцы не успели в хату войти, сразу руки подняли, бросились наперегонки за ними сортиры убирать. НКВД не понимаю, что с ними цацкаются, бандеровца увидел – сразу его к стенке, он, видите ли, исправляется, слышал все время говорил с ехидцей. Не завтра так послезавтра еще раз к нам подкатит, расскажет, что ему от нас нужно. Вот тут придется решать: откажемся от его предложения, тогда точно придушит. У него возможностей больше, чем у нас первыми его придушить. К нему так просто не подойдешь, все время в окружении своих шакалов.
На следующий день Микола, как ни в чем не бывало, со всеми зэками носил камни, не обращая внимания на Ивана с Остапом, как будто вчерашнего разговора и не было. Геологи продолжали заниматься своим делом, беря в шурфе очередную партию образцов почвы, промывая ее в реке. В очередной раз зашли в палатку и долго из нее не выходили. Выйдя, снова взяли образцы почвы, промыли, кружком встали у палатки. К ним подошел лейтенант, Остап заметил, что геологи ему что-то нервно и радостно рассказывают. Он, слушая их, косо посматривал на зэков. Потом обошел всех конвойных. Если раньше часовые сонно сидели на камнях, то сейчас собрались у палатки геологов. Старший геолог с лейтенантом подошли к шурфу:
– Бригадиры, быстро ко мне, – приказал лейтенант, крикнув во весь голос.
Петро с Миколой подбежали к нему.
– Всем зэкам наброситься на эту кучу, – показал на нее рукой.
– Мы хотим шурф продолжить, хотя бы метров на десять, – вмешался в разговор геолог.
– Работы на неделю, не меньше, – Микола на глаз оценил фронт работы.
– Даю четыре дня, – грозным голосом сказал лейтенант. – Команда дана, что стоите, время пошло. Управитесь быстрее, получите день отдыха, слово офицера.
Уже работали под присмотром лейтенанта и геологов, они ни на шаг не отходили от шурфа. Геологи сменяли друг друга, как часовые на посту, отходя к палатке поесть и по нужде.
Остап, идя рядом с Иваном, неся в руках камни, ему шепнул:
– Заметил у геологов улыбка до ушей и лейтенант столбом стоит, раньше задницу от камня не оторвет. И часовые на стреме, глаз с нас не спускают, видать, геологи нашли алмазы или золото. Так бы чего лейтенант пообещал нам дать день отдыха. Алмазы, точно они.
– Не ты один заметил. Я за Миколой посматриваю, на отдыхе с двумя бандеровцами по нужде отходил за скалу, кого тут стесняться, женщин среди нас нет. Вот и думай.
Вечером лейтенант, после дачи команды зэкам закончить работу, двух конвойных с автоматами оставил с геологами, что раньше такого не было. Приведя зэков в лагерь, сразу побежал к зданию с плакатом над козырьком «Ударный труд – пулей на свободу».
Остап, не доходя барака, остановился и стал смотреть на лейтенанта. Иван, встав с ним рядом, его спросил:
– «Спортсменом» любуешься, пойдем отдыхать, что на него смотреть.
– Ты гляди-ка физкультурник на парусах торопится рассказать хозяину, что геологи нашли алмазы. Вот увидишь, завтра оба родственника сусликами встанут над нашими душами. Хозяин такого случая не упустит, козырная карта раз в жизни выпадает, он что откажется от куша! Уговорит геологов пару камушков ему подарить.
– А если геологи о нем расскажут органам, с нами на нарах окажется. Хозяин не такой простак, как кажется на первый взгляд, не был бы он начальником, хотя и пьет как сапожник. Не пойдет он с ними на открытый разговор, вдруг не согласятся, побоится. Встань на место геологов. Лично я отказался бы, органы тоже не спят, возьмут хозяина с алмазами и всех без разговора к стенке поставят, не поглядят на заслуги. Начальник первым сдаст геологов, – Иван задумался, – нет, рисковать они не станут. Хотя кто его знает, понадеются на русский авось.
– Вот увидишь, согласятся, алмазы геологам все равно не перепадут, сдадут государству, пару камушков подарят хозяину, им, что их жалко. Помнишь, они говорили им надо-то алмазов-то кроху – удостовериться строить здесь электростанцию или нет. Зэки столько жизней положили и все за зря, лес только загубили и все коту под хвост, полстраны можно было этими дровами отопить. А лагерь наверняка закроют, он здесь ни к чему, а нашего брата зэка разбросают по другим зонам. Тогда у нас есть шанс выйти на свободу, а Вань?
– Не нам решать, зачем бежать впереди паровоза. Пойдем, а то к пустым котелкам придем, – и обнял друга.
Лейтенант встретил своего дядю подполковника Попова в коридоре, он с опущенной головой, держась рукой о стену, качаясь, шел в сторону своего кабинета. Дверь была открыта. На столе стояла недопитая бутылка водки, в тарелке закуска.