Учитывая то, как эти бедняги умерли на арене, первое было, очевидно, неправдой, и она ненавидела, что ее мозг выдал настолько поп-культурную ассоциацию, потому что это казалось неуважительным к тем, кто потерял свои жизни. Но когда она посмотрела на пастельные шелковые стены, и шелковые драпировки на круглой кровати, и атласные простыни с профилем, который был выгравирован на тех двойных дверях на арене, она решила, что в этом случае «больше денег как лидер» было явно правильным.
Здесь не было линолеума. На полу лежал толстый ворсистый ковер…
— Фрески, — сказала она, поворачивая фонарь.
Огромный сад с фонтаном в центре, птицами в полете и клумбами, полными цветов, украшал гладкую штукатурку, очевидно, нарисованный кем-то, кто хорошо знал свое дело. И как будто это был не рисунок художника, а скорее живописное окно, или, возможно, открытая арка, выходящая на улицу, по бокам этого произведения искусства висели шторы, и сейчас полосы солнечно-желтого дамаста были отодвинуты, чтобы не закрывать «вид».
Воплощение утопии, прекрасной, невозможной для вампира, дневной-не-реальности, которая, тем не менее, пленяла.
Это было похоже на счет о фальшивых товарах, который Даавос продавал своей пастве.
— Ты хочешь ненаглядную Чэйлена? — спросил Дюран. — Вот она.
Она развернулась и опустила фонарь, чтобы не ослепить его. Дюран стоял у кровати рядом с ящиком в виде витрины, вмонтированным в стену.
Когда Амари приблизилась, она сосредоточилась на том, что он освещал. За стеклом что-то лежало… что-то светящееся.
— Жемчужина? — выдохнула она. Потом она вспомнила дряхлое тело Завоевателя на троне. — Конечно. Спереди на короне Чэйлена была пустая оправа — вот что в нее входило.
— Даавос был не просто духовным лидером, он был хорошим бизнесменом, оптовым торговцем наркотиками, а Чэйлен был посредником в торговле героином и кокаином, доставляя товар на улицу после того, как мой отец ввозил его в страну. Я слышал, когда был в воздуховодах, как они говорили о сделках по телефону. Отгрузки. Поставки. Чтобы играть с крупными зарубежными контактами, нужны были наличные, а у Даавоса была ликвидность благодаря тому, что его паства передавала ему свои мирские блага. У них с Чэйленом было выгодное партнерство, пока не возникла какая-то двойная игра. В отместку мой отец проник в крепость Чэйлена и забрал то, что мужчина любил больше всего. Жемчужину. Как мой отец это сделал, я понятия не имею.
Дюран сжал кулак и ударил по стеклу, разбив хрупкий барьер. Протянув руку, он взял жемчужину и передал ей, как будто бесценное создание устриц ничего не стоило.
Для него, наверное, так и было.
Когда она ощутила прохладу драгоценности в своей ладони, ей показалось, что она держит в руке жизнь брата.
«Ни за что не потеряю», — подумала она, упрятывая ее в обтягивающий спортивный бюстгальтер.
— Я думаю, — сказал Дюран, осматривая фонариком одно из других «окон», — что мой отец предполагал убить двух зайцев одним выстрелом, когда оставил меня у двери Чэйлена…
Внезапно в дальнем углу вспыхнула полоска света, похожая на ту, что можно увидеть из-под двери. Как будто снаружи была еще одна комната…, и кто-то там только что щелкнул выключателем.
— Оставайся здесь, — приказал Дюран, когда они оба повернулись в ту сторону и он выключил фонарик.
Когда спальня погрузилась в темноту, Амари не стала с ним спорить, хотя и не потому, что собиралась следовать его правилам. Вместо этого она снова достала пистолет и приготовилась бежать за ним.
— Выключи свет, — прошептал он, не оборачиваясь. — И они не увидят тебя, когда я открою дверь. И отойди в сторону, чтобы оставаться в тени.
Хороший совет, подумала она, выключая фонарик. Лучше оставаться в тени как можно дольше, прежде чем они бросятся в другую комнату.
Чтобы уйти с наиболее вероятного пути освещения, она отступила на несколько футов, прижимаясь к стене. Затем она затаила дыхание, когда Дюран приготовился открыть вещи и прыгнуть на того, кто был…
Как только Дюран распахнул дверь и выскочил из спальни, тихий звук за спиной привлек ее внимание.
Она не успела среагировать. Капюшон, закинутый на голову, пах старой шерстью, и прежде чем она успела закричать, тяжелая рука зажала ей рот, пистолет был отобран, а толстая рука обхватила ее за талию.
С жестокой быстротой ее унесли.
Глава 25
КОГДА ДЮРАН РАСПАХНУЛ ДВЕРЬ, он старался держаться с боку на случай если…
В тот момент, когда он уловил запах в воздухе, он ожил, инстинкты взревели, возможности засветили новыми красками. Это был такой же порыв, как после щедрого дара Амари — ее вены, сила и целеустремленность вернулись.
Его отец был еще жив.
Его отец все еще был в комплексе.
Когда глаза Дюрана привыкли к яркому свету, ему захотелось убрать пистолет, чтобы нападение было более личным. Но он держал сороковой наготове на случай, если мужчина вооружен — хотя он не беспокоился ни о ком другом, потому что в воздухе не было других запахов. Даавос был один.
— Отец, — прорычал он, — разве ты не хочешь поприветствовать своего сына?
Дюран огляделся, и все остальное мгновенно перестало иметь значение.
Роскошная прихожая, ведущая в спальню Даавоса, была освобождена от причудливых позолоченных и мягких аксессуаров. В ней был только один предмет мебели.
Койка его мамэн. И на койке… скелет, череп на атласной подушке, чистая простыня, натянутая до ключиц, одеяло, аккуратно сложенное на ногах. Рядом с останками на полу лежали скомканные одеяла. Наполовину съеденный кусок хлеба. Бутылки с водой с этикеткой «Poland Spring». Книга.
Несколько книг.
Дюран споткнулся и упал на колени перед койкой. Волосы его мамэн… ее длинные темные волосы… сохранилась коса, сбоку, перевязанная атласной лентой.
— Мамэн, — прошептал он. — Я здесь. Я собираюсь вытащить тебя…
Впадины глазниц невидяще смотрели в потолок, а челюсть была прикручена к месту чем-то похожим… на зубную нить. Зубная нить была намотана вокруг челюстного сустава, чтобы держать зубы вместе.
— Прости, мамэн. — Он откашлялся. — Я был недостаточно быстр. Я не успел все подготовить. Мне очень жаль.
Боль от того, что он увидел ее останки и почувствовал, что не смог спасти ее, была такой сильной, что он не мог дышать, а потом и зрение затуманилось, когда на глаза навернулись слезы. Опустив голову, он попытался, как и подобает мужчине, быть кем-то сильным. Кем-то, кто достоин любви, которую она так необъяснимо подарила ему.
Собравшись с силами, потому что, видит Бог, его эмоции были настолько велики, что его тело едва могло их сдерживать, он выпрямился и вытер лицо рукавом рубашки.
— Я вытащу тебя отсюда.
Пытаясь собраться с мыслями, он натянул одеяло повыше, как будто она все еще была жива, как будто она чувствовала холод в воздухе, и он мог что-то сделать, чтобы это исправить. При этом он нечаянно ударил по койке и то, что аккуратно лежало на подушке сдвинулось.
Череп упал на бок, повернулся к нему, пустые глазницы уставились в его сторону.
Дюран быстро поправил одежду и пригладил волосы.
Как будто она все еще могла видеть свое драгоценное дитя. Которое выглядело уже гораздо старше, пройдя переход, и которое никогда не было ей дорого, что бы она ему ни говорила.
— Я люблю тебя, мамэн, — прошептал он.
Он положил руку на то место, где, по его представлениям, должна была находиться ее рука под одеялом, и огромная пропасть между живыми и мертвыми никогда не была для него так ясна. Она никогда не услышит ни его слов, ни его ответов. Не почувствует никаких прикосновений. Не обменяется улыбками.
Никакого будущего, только прошлое.
И невозможно было достичь конца пути, чтобы наконец соединиться, по крайней мере, пока он был жив, так же как, вероятно, этого нельзя будет сделать, когда он умрет.
В конце концов, отец ошибался во всем, что говорил своей пастве. Почему тогда должны оказаться правдой слухи о Забвении? О Деве-Летописеце?
Если нельзя доверять, как лидеру, бессмертной Деве, то уж тем более нельзя было доверять временному лидеру.
Глубоко вздохнув, он взглянул на бутылки с водой и мгновенно сфокусировался.
Его отец был жив.
Черт побери, этот ублюдок жив и находится где-то здесь.
— Амари, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Давай уведем тебя отсюда вместе с ненаглядной.
Ему нужно было, чтобы она в безопасности направлялась к Чэйлену, прежде чем он отправится за Даавосом. Он не знал, в каком состоянии его отец, но не мог рисковать с Амари. И не хотел отвлекаться на нее.
— Амари. — Она, без сомнения, давала ему пространство. — Можешь войти.
Нахмурившись, он оглянулся через плечо на открытую дверь и темноту спальни. — Амари?
В голове зазвенели тревожные колокольчики, когда он включил фонарик и подошел к двери.
Еще до того, как его Луч сделал полный обзор, он уже знал, что ее там нет.
— Амари!
Глава 26
АМАРИ БОРОЛАСЬ СО СВОИМ ПОХИТИТЕЛЕМ изо всех сил, извиваясь, лягаясь, нанося удары. Она бы использовала и свои клыки, но мешок на голове не давал сделать этого. Ворчание стало громче, как будто мужчина, тащивший ее через тесное пространство, с трудом справлялся с ней.
А потом он сильно ударил ее по голове, и она увидела звезды, целую галактику, сверкающую в замкнутом пространстве капюшона.
Поначалу слабость была непреодолимой: она не чувствовала ног, руки бессильно повисли, мысли путались. Но так как мужчина продолжал тащить ее дальше, она решила не сопротивляться, а поберечь силы, рассчитывая на то, что его хватка ослабнет.
Последовала пауза. Затем воздушный шлюз, как будто они проходили через запечатанный портал.
Затем ее бросили на землю, и что-то закрылось.
Дыхание. Тяжелое дыхание, не ее. И освещение. Сквозь толстый капюшон она чувствовала источник света.
Когда он снова схватил ее, на этот раз за запястье, она, прекрасно понимая, что он собирается связать ее, а этого допустить нельзя, атаковала его. Резко развернувшись, она из всех сил пнула его ботинком, упираясь спиной о твердый пол, так что показалось что позвоночник в пояснице треснул.