Теперь проговаривая слова через сжатое горло, она делала это для себя.
А вовсе не для Тени.
— Предыдущую ночь я наблюдала за тем человеком, — начала она. — Он жил с двумя другими мужчинами, но работал один, за городом, в трейлере в лесу. Я отследила его до лаборатории. Наверное, он делал мет. Что еще он мог делать со всеми этими грязными склянками и химикатами?
— Что ты применила? — спросила Тень. — Если это не пистолет, то что?
Амари потянулась к бедру: — Этот нож. Чэйлен хотел доказательств, что он мертв.
— Что ты отрезала?
— Голову. — Амари провела по губам сухим языком в надежде, что слова не застрянут в горле. — Я ждала его у трейлера. Провела большую часть дня, мысленно репетируя, как все это произойдет, но все пошло не так, как я ожидала. Он расчистил поле вокруг трейлера, чтобы иметь возможность стрелять в любого, кто появится на территории, так что мне пришлось залезь на крышу и лежать там. Было жарко: за целый день на солнце асфальтовая крыша трейлера превратилась в сковородку. Мои ладони вспотели. Может быть, это было от страха, хотя я не знаю, что меня больше беспокоило: то, что он появится, или то, что не появится.
Воспоминания были такими кристально ясными, как блеск хрома, заставляя ее глаза и голову болеть, хотя это было всего лишь, как фильм, прокрученный назад, отрывок из книги, прочитанный вместо того, чтобы быть написанным.
— Я дематериализовалась позади него, когда он вышел из машины. Не знаю, как мне это удалось. Мой план состоял в том, чтобы перерезать ему горло, прежде чем он узнает, что я здесь, но он сразу почувствовал меня и обернулся. Его глаза были широко раскрытыми и остекленевшими — он явно был под кайфом, и это единственная причина, по которой мне все удалось. Он плохо защищался. Я тоже была небрежна в нападении: ударила в воздух, а не в грудь, потому что он дернулся влево, лишь потом рассекла ему плечо. Он потянулся за пистолетом, я перехватила его руку…
Она было закрыла глаза, но сразу распахнула их.
— Я выронила нож. Он просто выскользнул из моей потной руки. Как оказалось, именно и помогло мне его прикончить. Мои руки работали лучше, когда в них ничего не было. Я ударила его в висок. Потом сломала ему нос. Повсюду была кровь. Я пнула его в пах. Как только он упал лицом на землю, я вскочила ему на спину и не дала подняться. Мое тело… оно знало, что делать.
Амари посмотрела на Тень.
— Я видела, как подчиняла его. Знаю, это звучит странно, но я клянусь, что стояла в полутора метрах от самой себя, когда схватила его за горло и начала душить. Она повторила то движение, потом закатала рукав, сжала другой рукой запястье и сделала вид, что отстраняется. Затем она ослабила хватку и посмотрела туда, куда только что вцепилась: — У меня здесь синяки.
Она повернула руку так, чтобы Тень могла видеть фиолетовые и синие отметины. — Когда я ехала сюда, у меня болело запястье, и я не могла понять почему. Оказывается, у меня есть отпечаток собственной руки.
Она смутно осознавала, что Тень больше не подбрасывает пистолет.
— Думаю, он был еще жив, когда я скатилась с него.
Амари заложила руку за спину, пряча запястье, как будто это могло стереть то, что она сделала.
— Я имею в виду, он дышал или, по крайней мере, казалось, что дышал, но его зрачки были неподвижны и расширены, когда я перевернула его. Я села на пыльную землю и перевела дыхание. Что-то подсказывало мне, что я должна решить, что делать дальше, и это было безумием. Я уже решила, что должна сделать. Весь день я думала о том, какие шаги мне следует предпринять. И все же я колебалась.
Она наморщила нос: — От него воняло. Его кровь стекала по нижней части лица и растекалась по всей футболке, и это было похоже на запах тухлых яиц, пахло серой и гнилью из-за наркотиков. Я говорила себе, что он все равно долго не протянет. Я говорила себе, что он продает дерьмо детям, которые, хотя они всего лишь люди, не нуждаются в подобном. Говорила себе…, что именно из-за него мой брат был у Чэйлена. То, что они вдвоем обокрали Завоевателя, его вина, а не Алана…
— Все это не имело значения, когда дошло до дела. Я все еще не думаю, что у меня было право лишать его жизни. Биение сердца человека — это дар Творца, и даже воры и убийцы получают этот дар от Него. И я поняла… — она дотронулась до своей груди, — в глубине души я знала, что если убью его, то буду не лучше, чем он: буду наркоторговцем для детей, буду развратителем.
— Так что же заставило тебя довести дело до конца? — подсказала Тень.
Амари вздрогнула и обняла себя руками, хотя в хижине было тепло и даже немного душно.
— Это самое страшное, — сказала она.
— Вот как.
Она встретилась взглядом с женщиной. — Я не знаю, что заставило меня довести дело до конца, и это ужасно, потому что заставляет меня думать, что внутри меня есть что-то уродливое, то, что я не могу контролировать. Я убеждаю себя, что не нужно бояться, что я не монстр, что, возможно, судьба использовала меня, как инструмент, что тот человек, каким-то образом, получил по заслугам, что я смогла это сделать только потому, что множество раз прокрутила все в голове, а на самом деле, если я никогда не буду думать об этом снова, я никогда не сделаю нечто подобное снова. Все, что я знаю наверняка, это то, что я наблюдала, как моя рука потянулась и подняла нож из грязи. Я даже не вытерла рукоятку и лезвие. Я оставила весь песок, прилипший от моего пота к резиновой рукоятке и от его крови к металлическому лезвию. Наверное, это помогло мне удержать его, да и какая разница, чистая сталь или нет? — Ее веки снова опустились, но возникшие образы были невыносимы. — Мне хватило одной руки, чтобы перерезать переднюю часть горла, но, чтобы пройти сквозь спинной мозг, потребовались обе и вся моя сила. Глупая, я пыталась перерезать кость вместо того, чтобы найти стык между двумя позвонками. Я исправилась, изменив угол наклона лезвия. И затем я почувствовала, как нож вонзается в мягкую землю, с другой стороны.
Было слышно, как за дверью выключился душ, и Амари заторопилась. Это было слишком личное, чтобы говорить об этом в присутствии кого-то еще, и было странно так думать, учитывая, что она знала Тень ничуть не лучше, чем пленника.
— Я забыла взять сумку. — Она уставилась на обшарпанные половицы хижины. — Все мои приготовления… и, в итоге, я забыла принести что-нибудь, чтобы положить голову. Так я узнала, что было внутри трейлера. Я оставил свой Эксплорер примерно в пятнадцати километрах, на стоянке торгового центра, где была куча магазинов. Если бы я дематериализовалась там с кровоточащей… Хотя магазины были закрыты, вокруг было полно людей даже после наступления темноты. Поэтому я вошла в трейлер. Там было грязно и стоял ядовитый запах, но у раковины была коробка с мусорными пакетами «глэд». Я взяла два, сложила один в другой и вернулась к телу. По какой-то глупой причине я чувствовала себя виноватой, что в коробке остался только один пакет. Но на самом деле? За это я собиралась извиняться? Как будто он когда-нибудь убирал в своем трейлере мусор.
Раздались хлопки полотенца. Пленник, по-видимому, энергично растирался махровой тканью.
— Меня вырвало, когда я вернулась и увидела его. Кровь вытекала из артерий, которые я перерезала, образуя темный полукруг в грязи, типа новой головы, взамен той, что я забрала у него. Пятно напомнило мне о том времени, когда мамэн учила меня на дому, и я узнала о реке Миссисипи и о том, как она впадает в Мексиканский залив в виде веерообразного узора. В этот момент я расплакалась. Каким-то образом, эта совершенно ничтожная фотография из детской книжки о географии была теперь навсегда запятнана, как будто человек, которого я только что убила, протянул свою окровавленную руку назад во времени и прикоснулся к странице. Это чувствуется, по крайней мере сейчас, как будто заражение распространится на все счастливые воспоминания о моей семье и о том, как все было до набегов. Я чувствую, что, убив его, я убила все, что было надежно защищено ДО ЭТОГО. До того, как лессеры убили моих мамэн и отца, я не была такой. Я знала, кто я. Я была той, кто никогда бы никого не убил, и мой брат был тем, кто никогда бы не торговал наркотиками, чтобы выжить. И это, и Чэйлен-Завоеватель, и тот пленник в твоей ванной, и ты, и эта хижина — все это было для меня неведомым краем, где я никогда, никогда бы не оказалась.
Амари потерла лицо.
— Но вполне логично, что я что-то потеряла, когда лишила его жизни. Какими бы ни были мои доводы или оправдания, я не могу ничего требовать, и равновесие должно быть соблюдено. Теперь он мертв, и я утратила прежнюю версию себя, которой так дорожила, а также наследие моей семьи.
Опустив руки, она посмотрела на Тень.
— Знаешь, ты права. Я не создана для этого. Я лучше буду учить самообороне. И я действительно люблю тыквенный латте. Но есть и другая истина. Не всегда нам дано выбирать, как действовать, и как бы я ни ненавидела то, что мне придется жить с тем, что я сделала с тем наркоторговцем — и одному Богу известно, что еще произойдет — но я сделаю все что угодно, чтобы спасти моего брата. Он — все, что у меня осталось, особенно теперь, когда я потеряла саму себя, и каким бы несовершенным не был мой брат, я верну его с того света, если Чэйлен убьет его.
Их глаза встретились, и наступила долгая пауза.
Затем Тень убрала пистолет в кобуру и повернулась к холодильнику.
— Ты голодна? У меня есть еда, которую мы можем собрать для вас обоих.
Глава 10
ДЮРАН НЕ В СОСТОЯНИИ БЫЛ ВЫНЕСТИ ТЕПЛУЮ ВОДУ.
Поворачивать ручку крана «гор» было подзабытой привычкой. Вступить под теплую влажность было невыносимо. Он продержался долю секунды — его тело покалывало от неожиданного удовольствия — прежде чем повернуть «хол».
Еще одну плохую новость он узнал, когда он вышел из душа: отражение в треснувшем зеркале аптечки было таким же голым, как и он сам.
Итак, он увидел свое отражение впервые за двадцать лет.