Он тяжело рассмеялся. Мощная грудь заходила ходуном.
Развернувшись, Лассе ловко ухватил меня за талию и опрокинул на матрас. Я и охнуть не успела, как оказалась под ним. Нависая сверху, он всматривался в мои глаза, ища в них что-то.
Невольно прикусив нижнюю губу, я боялась дышать. Живот опалил неистовый жар. Такого раньше со мной не бывало. Стиснув ноги, я замерла, ощущая дикое смущение. Яркий лиловый огонёк очей туманника прожигал мне душу. Сделав глубокий вдох, он расплылся в улыбке.
– Твой запах усиливается, моя маленькая послушница. К чему бы это?
Сглотнув, я осторожно прижала руки к груди. Давление внизу живота нарастало, волной накатывая на бёдра. В горле пересохло. Вглядываясь в его неестественные глаза, я видела в них себя. Такой напуганной и жалкой я себе казалась.
– Роза! Да, восхитительный запах, – Лассе поднял прядку моих волос и поднёс к лицу. – Однажды мальчишками мы играли в вишнёвом саду, что разбила мать Фалька. Рольф полез на дерево, но не рассчитал силы. Упал, а я не успел его поймать. Ему было пять, совсем ещё зелёный. Когда он разжал глаза, то сильно заплакал. Я затряс его, спрашивая, зачем он полез туда. А он вдруг успокоился и протянул мне вишню. Рольф сказал, что я буду целовать девушку вот с такими волосами.
Лассе умолк и осторожно выпустил прядку волос, она скользнула по моему плечу и упала на подушку.
– Да, они определённо такого же цвета. Теперь у меня собственная роза. Моя! Запомни это, Сонья. Ты принадлежишь лишь мне! Мне одному!
Я замерла, не в силах пошевелиться. Эта его фраза больно царапнула душу. Я ведь не вещь! Я не могу кому-либо принадлежать! А он такое говорит…
– Целовать или любить? – мой шёпот казался мне оглушающим.
– Что? – он медленно провёл костяшками пальцев по моей щеке и обхватил ладонью шею. – О чём ты, Сонья?
– Ты будешь меня любить, или нужно во владение только тело?
Я напряглась, ожидая его ответ. Всё очарование его объятий пропало.
Но он молчал. Вместо того чтобы произнести одну единственную нужную мне фразу, Лассе медленно опустился на меня, придерживая своё тело на локтях.
А я всё ждала тех заветных слов. Хотела знать, что буду любима, пусть не сразу, но… Так странно… Раньше для меня чувства не имели никакого значения. Ещё вчера я знала, что придёт момент, и я спущусь вниз к алтарю и пролью кровь невинности с тем мужчиной, на которого укажет жрица.
А теперь появился этот северянин и поселил в моей душе смятение и хаос.
Прикрыв глаза, я опустила руки, что обнимали этого, по сути, чужого незнакомого мужчину.
Мой мир медленно снова погрузился в серость и безумие.
Я для него только лишь игрушка, которой он не желает делиться! Его собственность!
Повернув голову набок, я уставилась на обшарпанную каменную стену бывшей темницы.
– Сонья, – Лассе приподнялся и, осторожно обхватив мой подбородок, попытался заставить взглянуть в его глаза. А во мне словно умирали те росточки надежды и веры в лучшее, что посмели прорасти в душе.
– Наш договор остаётся в силе, северянин. Ты убиваешь их всех, а я…
Поняв, что предложение побега более неактуально, просто пожала плечами…
– А ты? – Он резко сел и, сжав пальцы на моём подбородке, развернул лицом к себе. – Что ты, Сонья?
– Что хочешь. Я готова заплатить любую цену.
Прищурившись, он, казалось, еле сдерживает свою ярость.
– Отлично! – в его голосе звенела злость. – Я убью их. Только выну из их голов нужную мне информацию. Но ты, Сонья, будешь любить меня!
– Нет, – я смело заглянула в его ледяные глаза. – Я не хочу. Ты чужак! Забирай тело, но душу не тронь. Она только моя! Я не твоя, слышишь! И не их. Душа только моя!
– Есть одна проблема, Сонья, – Лассе хищно скользнул взглядом по моему телу. Ворот туники съехал набок, обнажая плечо и верхнюю часть груди.
– И какая же? – процедила я, не пряча свою злость и обиду.
– Мне нужно оно, – проведя ладонью по моей шее, он прижал её к груди, найдя то место, где как бешеное билось моё бедное сердце.
Порыв ветра с силой ударил в ставни, распахнув их. Старый засов, лязгнув, повалился на пол, заставляя нас отвести друг от друга взгляд.
Поднявшись, Лассе подошёл к окну и, уперевшись ладонями в подоконник, подался вперёд.
– Мне всегда всё давалось легко. Я заговорён на удачу, Сонья. И я получаю то, чего жаждет моя душа. Всегда! У тебя нет шанса против меня. Я не стану стелиться перед тобой и жалеть, – обернувшись, он впился в моё лицо жёстким взглядом. – Ты моя вартеса! Моя душа! Ты…
– …твоя вещь? – закончила я за него и поняла, что это абсолютная правда.
Одни хозяева сменились другими.
Комнату наполнил звонкий смех. Мой. Я неудержимо хохотала, не в силах успокоиться. Словно одержимая.
– Сонья! – подскочив, он легонько потряс меня, пытаясь привести в чувства.
Сжимая подол его туники, что болталась на моих плечах, не могла понять, что творится со мной.
– Уйди! – мой голос звучал хрипло. – Исчезни, северянин.
Убрав от меня руки, он всё же отошёл от матраса на пару шагов и уселся на пол, выставив свои длинные ноги. На его лице было столько решимости завоевать, покорить и сломить…
Уткнувшись в подушку, я обхватила её руками, пряча лицо.
Душу раздирала боль. Казалось, что я потеряла себя. Вот так – в одночасье. Тяжело дыша, пыталась усмирить разочарование, и собрать осколки своего сердца воедино.
Время шло, а легче не становилось. Мне чудилось, что я засыпаю. Но нет… Разрастающаяся пустота в душе вгрызалась в моё сознание, тревожа и не давая забыться.
Мужская ладонь мягко коснулась моих волос. Не ожидая этого, я распахнула глаза. Осторожно устроившись рядом, этот огромный бесчувственный северянин обнял и что-то зашептал мне на ухо на непонятном немного гортанном языке.
Вслушиваясь в эти непривычные звуки, я невольно сомкнула глаза и, наконец, забылась в тяжёлом, вязком сне.
Глава 34
Утро.
Это было самое необычное моё пробуждение за очень много лет. Тепло. Одеяло нежно окутывало тело. Я млела под его приятной тяжестью, не желая даже высовывать нос.
Так тихо, только всплески воды, нечёткие, но различимые. И никакого боя: никто не тарабанил по железному щиту деревяшкой.
Хотя с улицы в комнату проникали иные звуки. Непривычные.
Распахнув глаза, я поняла, что это смех.
Счастливый детский хохот. Я слышала его впервые. Он был столь заразительным, что, не удержавшись, улыбнулась и я.
Сев, растёрла спросонья глаза и подавилась собственным дыханием. У противоположной стены стояла здоровая бочка с водой, в которой, вальяжно усевшись, мылся северянин. Правда, габариты мужчины всё же стесняли процесс – колени торчали из воды.
Казалось, эта купель заняла всю комнату. Она едва не касалась матраса.
– А как?.. – я не могла сообразить, как это сюда протащили, не нарушив мой сон.
– Мы умеем быть тихими, – охотно ответил Лассе. – К тому же ты очень крепко спишь.
– А в другое место?..
– На улице дети; умывальня занята. К братьям её катить – потом не заберу. Присвоят. А купель тут на весь храм одна.
– Ага, – я наконец узнала бочку, в которой совершала обряд очищения Верховная.
– А ещё же есть, но поменьше?
– Да, – он кивнул. – Её я тоже никому не отдал.
Поймав мой взгляд, Лассе нахально ухмыльнулся. Чем невероятно смутил. Но моих покрасневших щёк ему было мало. Подняв тряпицу, он принялся небрежно намыливать широченную лишённую растительности грудь, поигрывая мускулами. Неприлично на него уставившись, я сглотнула и, дав себе мысленно затрещину, попыталась отвести взгляд. Но куда бы я ни смотрела – всё равно натыкалась на сидящего в воде обнажённого северянина. Взор сам возвращался и прикипал к этим до неприличия мощным плечам, увитыми венами рукам и даже коленям.
Лассе внимательно наблюдал за мной. Его движения будто нарочно замедлялись…
Не выдержав, я всё же отвернулась к окну и мысленно строго-настрого запретила себе смотреть в его сторону.
Какое-то время мне это даже удавалось.
Прожигая взглядом туманное небо, услышала позади снисходительный смешок. Кое-кто веселился за счёт меня. Жутко смущаясь и злясь, я сжала руки в кулаки. Нахмурилась.
Лассе, видимо, сделал резкое движение, потому как послышался всплеск воды и брызги полетели на одеяло.
Проследив за ними, я промолчала, но, не удержавшись, демонстративно встряхнула капельки с ткани.
– Да, неудобно. «Но для тебя бочонок приготовили в умывальне», – игриво произнёс Лассе. – Ты можешь плескаться, не беспокоясь о сохранности нашей постели.
– Мне не нужно…
– Нужно, – резко перебил он. – Вчера я не стал дёргать тебя. Ты была не в себе, но сегодня тебя ждёт вода и мыло. И это приказ! Не подчинишься – собственноручно искупаю.
Эта фраза подняла в моей душе волну возмущения. Приказывает он! Да что это такое? Я взрослая женщина и сама решу, когда мне лезть в воду, а когда нет. Ещё не хватало, чтобы он мне повелевал уединиться с мылом и ветошью. Если он в таких мелочах собрался меня контролировать то, что дальше будет? Нет! Так дело не пойдёт.
Верховной не подчинилась и тут не сдамся.
Хочет по-плохому – устрою!
Зажмурившись, я поднялась и откинула одеяло. Гордо задрав подбородок, прошла до занавески из шкуры неведомого мне животного и отодвинула её.
– Сонья! – окликнул меня Лассе, будто почувствовав неладное.
Но я предпочла его не услышать.
Шагая вперёд по деревянным половицам, вслушалась в шлепки своих босых ног. Обуви у меня никогда не было. В дальнем конце коридора появился Лахлан. Взглянув на него, ощутила, как приподнимаются уголки моих губ.
– Воду… это… принесли, – начал было он, но запнулся, неприлично уставившись на мои ноги. – Лассе приказал устроить тебе… эту… помывку…
– А-а-а, приказал, значит, – медленно протянула я и уточнила: – А воду кто принёс?
– Наши воины…