лись за этих малышей.
Хотели первыми узнать, убедиться, что они будут жить.
А если там мальчики? Это было бы таким счастьем!
Я никому не сказала о своей находке на том острове.
Зачем? Чтобы сделать им ещё больнее? Они верят, что Верховная увозила малышей в дальние селения. И пусть дальше живут в неведенье. Так лучше.
– Сонья! – резкий окрик Лассе снова выбил меня из душевного равновесия.
Глава 42
Вздрогнув, я повернулась к мужу, готовая к сражению за свою свободу. Да сколько можно! Ещё одно гневное слово с его стороны и меня прорвёт. Я прямо ощущала это нарастающее возмущение. Оно переполняло края терпения – ещё маленькая капелька и моя злость обрушится на этого деспотичного несносного северянина.
Я впилась взглядом в его рот, ловя не то, чтобы каждое слово – интонацию его голоса!
Наверное, это ярко отобразилось на моём лице.
Никогда не умела скрывать эмоции.
Руки, упёртые в бока, Лассе опустил. Кулаки разжались. На губах заиграла лёгкая мальчишечья улыбка.
Вот проходимец!
– Сонья, девочка моя, на тебе влажное платье, – его голос прямо расточал мёд. – А ещё ты босиком, – он указал на мои ноги. – Дверь храма открыта. Сквозняк страшный.
Растерявшись, я приподняла подол платья и поиграла пальчиками на стопах. Смешно! Будто у меня, вообще, обувь имеется. В детстве отец шил мне из шкур боты, но их потом отобрали. А так, разве что онучи в холодное время навёртывали, да и то не всегда.
– Сонья, пойдём наверх. Разродятся послушницы только к утру. Ну не будешь же ты под дверями сидеть?
Я снова подняла взгляд на Лассе. Моя злость пошла на убыль. Эмоции улеглись.
Неуверенно кивнув, покосилась в коридор. Северяне разводили женщин по комнатам.
– А дети где? – спохватилась, понимая, что не вижу девочек.
– Спят, вартеса, – ответил мне проходящий мимо мужчина с серебряными волосами. – Я счёл нужным отвести их в наш лагерь.
– На улицу?! – схватившись за сердце, большими глазами уставилась на Лассе.
– Да, – блондин кивнул, – но там безопасно. Их охраняют. Нечего им тут стоны и крики слушать. Зачем девочек пугать? Пусть живут в неведенье о подобных вещах.
– Но… – я не знала, что и думать.
– Я одобряю твоё решение, Дарак. И следите за послушницами, – Лассе медленно двинулся ко мне.
– Да, – воин со странной внешностью кивнул и прошёлся по мне взглядом. В его глазах загорелся огонёк – красный, как у хищного зверя. – Они все, как одна – сияющие. Яркие, вкусные…
– Осторожнее, снежный, – процедил вардиган, – перед тобой моя женщина. Или кто-то обрёл пару?
Лассе зашёл за мою спину и крепко прижал к своей груди.
Огромный, как заснеженная скала, мужчина замялся.
– Говори, друг, – усмехнулся муж.
– Урмас из моего личного отряда заглядывается на одну из женщин. Но ей слегка не до него.
– Что так? – руки Лассе ослабили хватку.
– Она немного занята, – этот Дарак старательно прятал улыбку, словно ожидая следующего вопроса.
– И чем же? – не удержалась я.
– Известно чем, вартеса. Рожает! – он всё же расхохотался.
Моргнув, я взглянула на Лассе. Его глаза подозрительно поблёскивали весельем. А вот мне смешно не было.
– И что теперь этот мужчина сделает с чужим ребёнком? – мне стало страшно за девушку.
– Не понял вопроса, вартеса, – Дарак вмиг сделался серьёзным.
– Что будет с новорождённым? – повторила я. – Никому не нужны чужие дети. Так ведь?
Воин растерянно приподнял белые брови. Кажется, мы с ним не поняли друг друга.
– Любого ребёнка своей избранной северянин будет считать за своего, Сонья. Так что всё у этой послушницы будет хорошо, – пришёл ему на выручку Лассе. – Я выделю ей небольшое приданное, чтобы она спокойно себя чувствовала. И можно считать её замужней вией.
– Вией? – вновь не поняла я.
– Это обращение северян к женщине, вартеса, – снова подсказал воин.
Муж кивнул, подтверждая его слова.
– Иди, Дарак, чтобы с детей глаз не спускали?
Мужчина уважительно склонил голову и направился в сторону открытых дверей.
– А как же чувства – это мусор? Так ведь ты сказал, Лассе. Никто и не моргнёт, если мы все тут сквозь землю провалимся?
– Я был неправ. Признаю. Если тебе это важно, то да меня заботит судьба этих женщин. Да, Фальку не всё равно, но мы не выставляем слабости напоказ, Сонья.
– Это не слабость, Лассе. И, пожалуйста, перестань разыгрывать передо мной несокрушимого вардигана, – облизав губы, я не знала, куда деть себя. Не привыкла я к подобным разговорам. Всё же быть немой – проще. Доска и кусок уголька эмоции не выдадут. – Мне нужен тёплый и живой мужчина. Пусть Иной, но с горячим сердцем. Холода мне в жизни хватает. Его даже слишком много.
На улице завывал ветер.
– Я уже сам всё понял, Сонья. Пойдём в комнату, тебе пора спать, – подхватив меня на руки, Лассе уверенно направился к лестнице.
А утром в предрассветной зорьке храм огласили крики новорождённых.
Мальчики.
Эта новость облетела все комнаты. Не сдерживая слёз, послушницы рыдали от счастья, понимая, что никто не отнимет их.
Больше никто не потеряет своё дитя.
Да, новый день принёс радость.
Немую, но всё же.
Послушницы с дощечками толпились под окнами храма и обменивались своими эмоциями. Чувствами. Рядом под присмотром солдат бегали девочки. Казалось, детей не смущал ни туман, ни близость воды, таившей в себе немыслимые опасности. Они, наконец-то, получили возможность быть маленькими и беззаботными.
Им вернули их детство.
С улицы раздался бой: один из воинов тарабанил палкой о небольшой круглый щит, призывая всех на завтрак. Мужчины слаженно устремились за храм. Именно там расположился лагерь северян, и именно оттуда доносились приятные запахи.
Полевая кухня.
– Сонья, завтрак, – отодвинув шкуру, позвал Лахлан.
– Сейчас спущусь, – прохрипела я спросонья.
Он кивнул и, кажется, удалился. Выглядывая в окно, я вдруг подметила, что белых теней стало куда больше. Они парили над крышей храма, скрываясь в туманной дымке. Я ощущала их присутствие.
Их шёпот стал громче.
Но, вслушиваясь, я не смогла разобрать ни слова.
– Сонья! – теперь меня звала Атлин.
Повязав на плечи старенький плащ, я вышла в коридор.
– Ты так и не надела мои платья, – казалось, девушка даже обиделась.
– Я не привыкла к такому, да и жалко их, – попыталась оправдаться я.
– Женщины! Над тряпкой они трясутся! – мой жалкий лепет перебило недовольное мужское брюзжание.
Из правого крыла на лестницу вышел Хаук. Взъерошенный, он выглядел явно нерадостно.
– Ну да, куда нам, бабам, до вас! – всего одна фраза и девушка яростно вспыхнула, как факел.
– Атлин! – молодой вард потряс указательным пальцем у её носа. – Я не выспался. Тут всю ночь, то орали, то рожали. Так что мой тебе совет – не беси!
– А то что? – северянка упёрла руки в бока.
– А то я вспомню, что сделал, когда ты последний раз задала мне этот вопрос!
– Не посмеешь! – она заливалась краской.
– Это ещё почему? – в его глазах разгорался жёлтый огонёк.
– Я выросла!
– Ну, так и я возьму ремень пошире, раз у тебя те места поупитанней стали.
– Хаук, не смей так себя со мной вести!
Вот это она зря. Почувствовав неладное, я отошла от этой парочки на пару шагов. Хаук этого даже не заметил, он как скала надвигался на Атлин, нависая и тесня её к стене. Она храбрилась, поджимала губы, но всё же пятилась отступая.
– Ты не посмеешь, – её голос дрогнул. – Я не ребёнок. Я буду драться!
Резко сделав выпад, Хаук ухватил её за руки, скрутил и заставил нагнуться.
Звонкий шлепок разнёсся эхом по всему этажу.
– Это тебе за несдержанность, – процедил он. – И за неумение вовремя остановиться! – ещё один звонкий удар. – А это за то, что спровоцировала!
М-да, физическим наказанием это и назвать было стыдно. Не удар, а нежное поглаживание. А вот по самолюбию северянки он хорошо прошёлся. Уж лучше хворостиной по спине, чем ладошкой под зад.
– Ты… ты… да ты! – Атлин кипела от злости.
– Да-да, – Хаук противно усмехнулся. – Осёл, козёл и кто там ещё? Я что-то запамятовал.
– Дурень? – подсказала я зачем-то.
– Нет, – он покачал головой, – там что-то складное было. Атлин, душечка моя, не подскажешь?
– Да пошёл…
– А да! – перебил он её. – Сначала «пошёл», а потом уже перечень животных.
Зло хохотнув, он, насвистывая, отправился вниз, словно забыв про нас.
– Ты несносный баран, Хаук! – выпалила Атлин ему вдогонку. – Ты осел! Ты… Ты… Ты… Баран!
– Ну, хотя бы – чурбан, сестрица, – ближайшая, висящая в дверном проёме шкура отогнулась, и показался Лахлан. – Порой мне бывает за тебя очень стыдно. Ну в самом то деле! Умение оскорбить – это почти искусство! А ты всё одно талдычишь.
– Лани! Он меня по этой самой ударил, – заверещала она. – Он меня… отлупил!
– Ну, иди и потребуй теперь на тебе жениться! Браслет при нём.
– Что? – Атлин взревела.
Лахлан, издав подленький смешок, отправился вслед за братом.
Глава 43
– Ну как с ними можно жить? – казалось, Атлин сейчас расплачется от бессилия. – Я могу положить на лопатки каждого второго воина армии братьев, а они так со мной. Как он мог! Ненавижу его! Ты слышишь, Хаук? – прокричала она. – Я тебя ненавижу!
– А ну, замолчи! – рявкнул он с первого этажа. – Есть что мне сказать – говори наедине. Контроль, Атлин! Эмоции – это лишнее.
Вот так, отчитав её напоследок за излишнюю импульсивность, этот, откровенно говоря, хам удалился.
– Когда-нибудь я тебе всё припомню, – процедила северянка сквозь зубы.
Я прекрасно понимала причины её злости и обиды. Если бы меня вот так перегнули через колено, я бы тоже зверем взвыла.
– Они так со всеми женщинами? – тихо поинтересовалась я.