гающих крохотульку чаш. Деревья-опоры обвивали гиганты, достигающие тридцати пяти метров.
Отдельную площадку занимали самые дорогостоящие орхидеи – «Золото Кинабалу». Они распускались на пятнадцатом году жизни. Над цветочными коврами порхали тысячи бабочек, жужжали шмели и пчёлы, колотили крылышками колибри, кружили голуби и задиристые воробушки.
Колосовидные соцветия цимбидиумов источали столь нежный и в то же время пьянящий аромат, что посетители снова и снова возвращались к ним, чтобы ещё раз насладиться неземным благоуханием. Потом бежали покупать духи «Аромат Счастья» с фирменным запахом сада. Ими торговали в магазинчиках и палатках, флаконы теснились на самодельных столиках уличных торговцев. Тут же продавали молодые саженцы, сувениры. Флористы составляли букеты, объясняя покупателям значение каждого цветка.
– Зубенька, я точно не в рай попала? – растроганно сказала барсучиха, притрагиваясь кончиком носа к атла́сным красно-жёлто-белым лепесткам венериных башмачков. – Боги знали толк в туфельках.
Министр, давно изучивший территорию парка вдоль и поперёк, старательно делал вид, что разделяет восторг тётушки.
«Здесь даже сейчас не протолкнуться, а что будет, когда начнётся конкурс?» – напряжённо думал он, автоматически отмечая в толпе тайных и явных стражей порядка.
Масштабное мероприятие такого рода проводилось в Баобабе впервые. На рекламу организаторы не поскупились. Предпраздничная шумиха возбуждала в умах аборигенов живой интерес. Ролики, афиши, буклеты – всё это демонстрировалось и раздавалось совершенно бесплатно. С экранов и глянцевых бумажек улыбались самые прекрасные самки Вселенной. Семизначная цифра обещанной победительнице суммы будила фантазии.
Поговаривали, что шоу намерен посетить сам король. Впрочем, сомнений не вызывало, что львицы королевского прайда предпримут все возможные и невозможные усилия, дабы удержать самодержца от столь легкомысленного шага.
В центре парка посреди цветочного великолепия высился огромный мраморный павильон в форме орхидеи. Внутри находился зал для проведения праздничных торжеств. На протяжении недели помещение драили и украшали. Именно здесь должна проходить борьба самок, чьи тела соответствуют мировым звериным стандартам.
За несколько дней до открытия конкурса в Баобаб стали съезжаться болельщики со всей планеты. Им навстречу из разных регионов Страны Красных Песков в Баобаб направили самых воспитанных полицейских, каких только смогли отыскать. Чтобы не волновать нежную психику туристов, военнослужащих переодели в гражданское платье. Только профессиональный глаз мог заметить в безмятежном толстяке бегемоте офицера или заподозрить, что носорог в тёмных очках, цветастых шортах и берцах – не стилизованный модник, а самый настоящий полковник.
На ночь медоед и его тётушка остались в отеле «Синий мангуст». Они несколько раз пересмотрели записи с камер и окончательно уверились, что действия председателя имели веские основания. Он уходил от слежки, которая велась за его номером.
– Ума не приложу, кому умудрился насолить наш олешек, – сказала Брошка. – За что его так обложили?
– Странно другое, – ответил Зубери. – Почему опытный Копыткин не обратился за помощью, а предпочёл действовать в одиночку?
– Может, он Шишкину выдавать не хотел, – предположила барсучиха. – Вдруг у них где-то свидание назначено?
– Всё может быть, – кивнул медоед.
Он не хотел признавать, что давно не сталкивался с таким запутанным делом. А ещё, что на самом деле между исчезновением белки и побегом председателя пока не нащупывается ни одной, даже самой тоненькой ниточки.
Для завтрака Брошка и Зубери облюбовали симпатичное кафе, внутри которого висел большой экран, и на нём показывали новости. Официантка принесла чайничек с чаем. Министр связался с гостиницей. Ему ответили, что ни олень, ни гадюка Красивая, ни индри Абойо в гостинице не появлялись.
– Думаю, наши дамы в курсе, что председатель не придёт, по крайней мере, в ближайшее время, – прихлёбывая крепкий чай, сказал Зубери.
– Мне эта змеюка сразу не понравилась, – отозвалась Брошка. – Так дело обстряпала, что мы с белкой опомниться не успели, как очутились на корабле.
– Для меня вы – самые загадочные звенья в цепочке, – почесал нос Зубери. – Не пойму, как всех воедино связать. Ты здесь. Белка исчезла. Копыткин сбежал. А где сама Красивая?
– Вот же она! Вон! Смотри, её по телевизору показывают!
Зубери посмотрел на экран. Шёл репортаж об открытии конкурса. Госпожа Красивая раздавала членам жюри пригласительные билеты. В глубине виднелись позолоченные рога председателя. Однако камера быстро переключилась на другой объект, и рассмотреть Копыткина не удалось.
– Он? – спросил Зубери.
– Вроде да… – не очень уверенно пробормотала барсучиха.
– Всё это выглядит очень странно, – задумчиво сказал министр. – В три часа открытие конкурса. Председатель жюри вроде на месте. Однако в гостинице уже вторые сутки не появляется. И парадный костюм оставил…
– Что же делать, Зубенька? – робко спросила Брошка.
– Пора возвращаться в отель. Я бы на твоём месте занялся выбором платья, – ответил Зубери. – На шоу без дресс-кода не пустят. Мне шепнули, что в триста пятнадцатом номере тебя целый гардероб из лучших бутиков дожидается.
В «Синем мангусте» по-прежнему висела сонная тишина. Зато в люксе Копыткина действительно была свалена гора из пакетов, пакетиков и коробочек. У Брошки зарябило в глазах. Она скакала от одного шуршащего пакетика к другому, нюхала духи, рассматривала губные помады, оценивала кисточки с тушью…
– Опоздаем, – заторопил тётушку Зубери.
– Я быстро, – кивнула Брошка и направилась с кипой одежды в соседнюю комнату. – Вот я схуднула, – донеслось до министра, – все наряды висят.
– То есть стала ещё прекрасней, – засмеялся министр. – Многие барышни месяцами с диет не слезают, чтобы стать стройными.
– Вот ещё, – фыркнула барсучиха. – Стану я на всяких дур равняться!
Тётушка Зубери неожиданно оказалась настоящей привередой. Она не просто перемерила все наряды: некоторые надела по два, а то и по три раза. Министр, не очень привычный к капризам самок, даже взмок от напряжения, давая советы и комментарии. Наконец платье было выбрано, украшения подобраны. А лучший парикмахер города ласка побрызгала лаком модную причёску Брошки.
– Тётушка, ты великолепна! – не удержался от комплимента медоед.
Однако сама Брошка особого восторга не проявила.
– Какая-то я не такая, – пробурчала она, вертясь перед зеркалом. – Как будто меня подменили на глуповатую фифочку. Ни один знакомый не узнает.
– Вот и отлично, что никто не узнает, – обрадовался Зубери. – Для успешного проведения операции мы с тобой просто обязаны стать невидимками, слиться с общей панорамой.
– Какой ещё операции? Что ты задумал, Зубенька? – спросила тётушка, наблюдая, как племянник облачается во фрак.
Однако министр промолчал так красноречиво, что задавать новые вопросы Брошка не решилась. Зато прокомментировала новый образ племянника:
– Ты мне в этом наряде напоминаешь конферансье из цирка.
– А так? – засмеялся медоед, надевая на голову шляпу-цилиндр.
– Такого важного господина, с которым рядом идти-то страшно…
– Нам пора, – хмыкнул Зубери. – Труба зовёт.
Администратор в холле протянул им приглашения и завистливо посмотрел вслед.
Министр и его тётушка в числе первых посетителей вошли в мраморный дворец. Их встретили с почтением. На некоторое время барсучиха зависла возле флористок, выбирая букет. Потом гостей проводили в ложу для особо важных персон.
– Какая роскошь, – не удержалась от восторженного комментария барсучиха, рассматривая лепнину в зале и тяжёлый бархатный занавес, расшитый золотыми цветами.
– Что бы ни случилось, чего бы странного или удивительного тут ни произошло, поклянись, тётушка, хранить спокойствие и молчать, пока я тебя не спрошу, – строго сказал Зубери.
– Конечно, клянусь, – погружаясь полосатой мордой в цветы, безмятежно пообещала Брошка.
Атака
Флористка фосса по имени Бонту с тревогой прислушивалась к вибрирующему в кармане телефону, но отвечать не торопилась.
– Достаёт кто-то? – участливо поинтересовалась её напарница, крыса Амака.
– Это мой друг. Утром поругались, – неохотно объяснила фосса чересчур любопытной подруге. – Ума не приложу, как с ним объясняться, когда вокруг столько посторонних глаз и ушей.
– Отойди в подсобку, я тебя подстрахую, – словно не замечая раздражения фоссы, предложила Амака.
Пока Бонту бежала до подсобки, телефон вибрировал не переставая. Она уже и сама подрагивать начала.
– Почему не отвечаешь? – резко спросил голос из трубки.
– Не забывайте, что я на службе, – огрызнулась Бонту.
– Они пришли?
– Да.
– Что делают?
– Их проводили в ложу.
– В каком она платье?
– В длинном, цвета малахит, с вызывающим декольте. Украшения с изумрудами.
– Как такая толстуха уместилась в малахитовое? По всем прикидкам ей больше подходило брусничное!
– Вовсе она не толстуха, – отрезала фосса. – Платье ей даже великовато.
– Когда она успела так похудеть? – удивились на другом конце. – Прокол. Цветы взяла?
– Взяла. Выбрала розовые.
– Плохо, – голос в трубке стал ещё суровей. – Они очень слабенькие. Без платья может отделаться лёгкой аллергией. Надеюсь, другие букеты ты уничтожила, особенно с голубыми цветами?
– Когда бы я успела?! – возмутилась Бонту. – Только собиралась, а тут вы названи-ваете.
– Ну-ну, поговори у меня, – сказала трубка. – Бегом обратно. Букеты немедленно изъять. Все до последнего цветка. Слышишь? До последнего! Чтоб ни один лепесток в случайных лапах не оказался. Головой отвечаешь!
Морду фоссы перекосила злобная гримаса. Резко нажав кнопку завершения вызова, она помчалась к рабочему месту и с ужасом увидела, что Амака, напевая под нос нехитрую мелодию, протирает тряпкой пустой прилавок.