Стрелка, взлетев на сцену, взяла микрофон.
– Немедленно прекратите панику! Прошу всех оставаться на своих местах! Тех, кто их покинул, вернуться! – скомандовала она. – Никаких оснований для тревоги нет. Произошло простое недоразумение!
Одновременно с её обращением среди публики начали действовать агенты министерства Зубери. Зрители, очнувшись от опасной и очень заразной болезни, которая называется паникой, стали возвращаться на свои места. Одни ещё выглядели испуганными, другие подавленными, третьи негодующими. К счастью, никто сильно не пострадал. Самые активные отделались синяками, ссадинами, подпорченной шкурой и порванной одеждой.
На сцене события развивались своим чередом. После побега верблюда остальные члены жюри растерялись. От их чопорности и блеска не осталось и следа. Павиан вылил всю воду из бутылок со стола жюри, помогая медведю отмыть слюну. Крокодил, злобно щёлкая зубами, расхаживал вокруг сбившихся в кучу конкурсанток. Он чувствовал себя героическим защитником молодых самочек, поэтому время от времени кому-то подмигивал, а кого-то по-отечески трепал по плечу увесистой когтистой лапой. При этом красотки тряслись от страха, а в глубине души каждая мечтала поскорее избавиться от грозного опекуна.
– Где кобра?
Жёсткий тон министра Зубери заставил трепетать нежные сердца претенденток на роль королевы красоты ещё сильнее.
– Где гадюка? – продолжал допытываться Зубери.
– Т-только что обе были здесь, – робко ответила жирафа.
– Выпусти её! – приказал министр крокодилу.
Тот окинул суровым взором умопомрачительно длинные ноги и великолепно длинную шею претендентки и неохотно пробурчал:
– Иди, раз зовут. Надеюсь, язык у тебя покороче шеи…
– Ну так, – продолжил допрос медоед, и крокодил тут же замолчал, но в его жёлто-коричневых глазках продолжало гореть что-то недоброе, – где, ты говоришь, они были?
Но жирафа, нервно кусая губы, пыталась как можно дальше отодвинуться от крокодила.
– Не волнуйся, мы никому не дадим тебя в обиду, – ласково пообещала конкурсантке птичка Стрелка. – Говори всё, что знаешь.
– Мадамы всё время были здесь, – немного шепелявя, сказала жирафа. – Но, когда начался скандал, они оставили нас под охраной господина крокодила и велели во всём его слушаться. Обещали скоро вернуться.
– Куда они ушли? В какую сторону?
– Вроде в сторону гримёрочной…
Крокодил закашлял, и жирафа испуганно замолчала.
– Взять его! – приказал полицейским Зубери.
– Не имеете права! – завопил крокодил. Он отступил от своих подопечных и прижался спиной к декорации, явно готовясь к обороне. – Это произвол! Требую адвоката!
– Хватит кривляться! – рявкнул Зубери. – Стой и молчи, если хочешь остаться на свободе.
Крокодил притих. Ему был известен крутой нрав министра. Он замер на защищённом, с его точки зрения, месте, однако продолжал вполголоса переругиваться с двумя полицейскими, которые подошли к нему вплотную.
– Барышень на время следует изолировать, чтобы успокоились, – сказал Зубери. – Кобру и гадюку срочно отыскать и доставить ко мне!
Он собрался было самостоятельно возглавить поиски, но в это время в зрительном зале образовался новый виток беспорядков…
В общей суматохе Зубери совсем позабыл и про даму, на которую ещё в ложе указывала ему барсучиха, и про саму тётушку. Однако Брошка ничего не забыла и беспокоилась не зря. Симптомы у самки в партере очень напомнили ей собственные признаки начала приступа. После позорного бегства верблюда барсучиха спустилась со сцены и направилась к ряду, где сидела дама с голубыми орхидеями. Но дорогу ей преградил поток зверей. Спасаясь от лавины бегущих, барсучиха забралась с ногами на кресло и попыталась разглядеть предполагаемую подругу по несчастью. Это оказалось непросто, потому что к Брошке тут же привязался престарелый рыжий нумбат[15].
– Вы ведёте себя неприлично и к тому же портите казённое имущество. Слезайте со стула, – загудел он дребезжащим старческим голосом.
– Отстань, – дёрнулась Брошка.
Да куда там! Занудный нумбат, словно не замечая того, что происходит вокруг, стал дёргать её за шерсть на лапах, тянуть за подол платья и требовать немедленно спуститься. В другое время и в другом месте барсучиха не стала бы с ним церемониться. У неё прямо-таки чесались лапы дать вредному любителю порядка пощёчину за непристойное поведение, особенно в экстренной ситуации! Но она отлично помнила, что является тётушкой министра и обязана вести себя прилично. Она цыкнула и слезла с кресла.
Брошка была не единственной, кого волновало здоровье гражданки с голубыми орхидеями. Фосса Бонту тоже не спускала с неё глаз. Овцу, которой досталась половина голубого букета, фосса вычислила сразу и плотно села ей на хвост. Удобный случай для изъятия опасной улики появился очень скоро. Овца надолго залипла возле тележки с дондурмой[16]. Потом решила сама поучаствовать в забавной игре. Однако ловкий торговец никак не давал ей выхватить заветный рожок. Тогда овца положила цветочную композицию на край прилавка. Дождавшись, когда азартная самка вцепится зубами в заветную вкусняшку, фосса стащила букетик. Оставалось его ликвидировать. Сначала Бонту хотела подбросить орхидеи в мешок к уборщику еноту. Однако, вспомнив предостережения заказчика, передумала и направилась в служебное помещение. Там она выбросила улику в форточку, стараясь зашвырнуть как можно дальше. Букет упал в середину клумбы и там затерялся.
А вот со второй «счастливицей» всё складывалось крайне неудачно. Когда Бонту отыскала её в зале, то едва не лишилась чувств: цветы держала огромная буйволица. Но деваться было некуда – фосса напряглась и уже придумала хитроумный план, но тут случился переполох… Флористке пришлось затаиться.
Когда суета и сутолока стали утихать, барсучиха увидела нужную самку. Но было уже поздно – у той начался припадок. Причём такой силы, что по сравнению с ним приступ самой Брошки выглядел лёгким недомоганием. Сначала буйволица перестала чихать и замерла, уставившись в одну точку. Потом задрала голову к потолку и завыла на люстру, как стая волков на полную луну.
– Мотылёк, что-то не так? – вздрогнул её спутник, который до этого был занят перепиской по смартфону и не обращал на супругу никакого внимания.
– Ты вообще кто?! Ты по какому праву рядом со мной расселся да ещё вопросы задаёшь? – горящими глазами глядя на буйвола, заревела Мотылёк и пихнула самца в грудь.
Со стороны показалось, что это было совсем легонько. Однако после этого толчка девятисоткилограммовая туша самца перекувырнулась через спинку сиденья и, ломая мебель, растянулась на полу между рядами.
А буйволица как ни в чём не бывало поднялась на задние ноги. Затем кокетливой танцующей походкой, круша при этом на своём пути все препятствия, Мотылёк вышла в центральный проход. Она постоянно озиралась по сторонам, словно кого-то искала.
Буйволицу привлёк шум на сцене, где крокодил препирался с полицейскими. При виде рассерженной рептилии морда буйволицы расплылась в широкой взволнованной улыбке.
– Милый! – почти пропела она. – Так вот куда ты от меня спрятался, шалунишка! Долой преграды! Мотылёк несётся к тебе на крыльях любви!
После этих слов буйволица, выставив вперёд острые, как бритвы, изогнутые рога, с рёвом помчалась к сцене. Полицейские едва успели отскочить. Мотылёк не совсем рассчитала силы. Её рога, врезавшись в декорации, плотно припечатали к ним шею бедняги-крокодила.
Тот в ужасе выпучил глаза и остолбенел, боясь пошевелиться. Буйволица, пытаясь освободить рога, обжигала горячим дыханием и обильно поливала слюной живот крокодила.
Зал замер.
– Снотворное! – скомандовал Зубери.
Бригада медиков плотным кольцом окружила разъярённую самку. Не в силах передвигаться, она защищалась как могла: стегала спасателей крепким, гибким хвостом; подбрасывала зад, старалась лягнуть копытом…
– Только не причините ей вреда! – донёсся из зала голос встревоженного буйвола.
– Не волнуйтесь, с ней всё будет в порядке, – заверила доктор выдра и добавила: – Что ж вы, гражданин, за супругой плохо следите? До чего сердечную довели. На рептилий кидается!
– Если она заснёт и свалится, то превратит меня в лепёшку! – прохрипел крокодил.
– Предпочитаешь засушиться на рогах Мотылька и стать гербарием? – хмыкнула Стрелка. – Не дрейфь, подхватят твою любимую. Кто бы мог подумать, что вас связывают такие нежные чувства…
Буйволице вкололи ударную дозу препарата. Чтобы самка не рухнула на крокодила, под тушу подкатили грузовой вагончик на колёсах, обычно используемый для перевозки актёров. Рога с трудом выпилили из «оков» декорации. Освобождённый крокодил открыл один глаз, посмотрел на «возлюбленную» и лишился сознания.
Из парка Великолепных Орхидей с громким воем сирен в больницу помчались три скорые помощи. Первая везла крокодила, который пытался вырваться из цепких лап санитаров и рыдал, что не хочет стать гербарием. На второй везли похрапывающую буйволицу. Замыкала кавалькаду машина с буйволом, который всю дорогу пил сердечные капли и жаловался на неверность жены…
Голубые орхидеи
Полицейские работали слаженно. После быстрого опроса животных разделили на свидетелей и тех, кого можно отпустить. Однако те, кто «ничего не видел и ничего не слышал», не торопились уходить. Многие, наоборот, широко раскрыли глаза и навострили уши, чтобы хоть теперь оказаться в вихре событий. Некоторых упорных граждан пришлось выставлять за ворота чуть ли не силой. Из оставшейся половины убрали две трети свидетелей, которые «всё видели, всё слышали» и повторяли друг за другом одно и то же.
В это время Зубери внимательно осматривал места потерпевших буйволов и их вещи.
– На спинке кресла осталась сумочка с косметикой, – сообщил капитан полиции тапир Кинизела. – Под стульями обнаружены лаковые накопытники. Видимо, буйволица сбросила их, перед тем как пуститься в разгул.