Дело в том, что Копыткин не был авантюристом. Скорее наоборот – обычно он всячески старался избегать хоть сколько-нибудь опасных приключений. Среди населения своего леса олень слыл скромным семьянином, домоседом, зверем скорее добродушным и милосердным, чем агрессивным и жаждущим возмездия.
Нынешняя проблема состояла в том, что в лесу Певчих Свиристелей олень был уважаемым зверем. С ним считались, и ни одному, даже самому злостному хулигану или разбойнику, не пришло бы в голову унизить председателя так, как это сделала госпожа Красивая. А она посмела усомниться в слове чести, которое дал ей олень.
Как известно, одно нарушение невольно влечёт за собой другое. Уязвлённый до глубины души Копыткин решил теперь во что бы то ни стало докопаться до истины, которую попытались от него скрыть самым недостойным образом, лишив возможности свободного и беспрепятственного передвижения.
Копыткин подошёл к огромному зеркалу и сказал своему отражению:
– Врёшь, меня просто так не запрёшь!
После этих слов он перешёл к решительным действиям. Первым делом предстояло незаметно выбраться из отеля. Но как это сделать, если все выходы из его номера заблокированы топтунами?
«Здесь должны быть и другие входы-выходы, – подумал Копыткин, – которые в обиходе именуют чёрными».
Председатель помнил, что в «Синем мангусте» нет камер. Чтобы не цокать копытами, он аккуратно обмотал их полосками мягкой ткани, которые сделал из тряпочек для уборки пыли, хранящихся в нише прихожей вместе с вёдрами, швабрами и прочими хозяйственными принадлежностями. После этого председатель приоткрыл дверь и осторожно осмотрелся. Коридор был пуст. Толстые ковровые дорожки полностью заглушали шаги. Олень прокрался к лестнице и, опустив свою рогатую голову, прислушался. Снизу доносился шум.
Прижимаясь к перилам, Копыткин стал спускаться, замирая при малейшем шорохе. Оказавшись в проходе, ведущем в главный вестибюль, он ещё раз навострил уши. Голоса, шарканье лап и натужные вздохи доносились снизу, оттуда, где находился нулевой этаж.
Дойдя до него, олень с интересом обнаружил распахнутые настежь двери между кухней и задним двором. Во дворе стоял грузовой автомобиль, с которого согнувшиеся в три погибели грузчики таскали ящики с хлебом, пирожками, пирожными, пончиками и прочей выпечкой.
Глотая обильные слюни и проклиная себя в душе за воровство, председатель стянул с поддонов с десяток пирожков и пару батонов ещё горячего хлеба. Потом сунулся во двор, но путь ему преградил сердитый взлохмаченный страус в надвинутой набекрень бейсболке:
– А кто тару пустую выносить будет? – заорал он на председателя. – Давай, приятель, поворачивайся!
Копыткин понял – это шанс. Он быстро заскочил на кухню, схватил несколько лотков, которые уже успели освободить поварята, и, накрыв ими свои ветвистые рога, вышел во двор. Уложив по указанию страуса пустую тару в кузов, олень пересёк задний двор и со всей скоростью, на которую только был способен, пустился к месту отправления поезда.
«Только бы успеть! Только бы успеть!» – проносилось в его голове.
Копыткин вихрем промчался по аллее баобабов, свернул на узенькую тропинку, миновал рощицу сосисочных деревьев, банановые плантации и поля с поспевающими ананасами. Сердце бешено колотилось. В висках стучало. Олень очень боялся опоздать.
В итоге он примчался на станцию буквально за минуту до отправления. Пассажиры уже сидели на своих местах. А важный варан в отглаженной форменной одежде и фуражке готовился занять место машиниста.
– Опять ты, олень?! – развеселился он, разглядывая морду запыхавшегося от быстрого бега Копыткина. – С кем-то соревнуешься? Или драпаешь от кого?
– Б-б-боялся оп-поздать, – заикаясь, пробормотал председатель. – Очень хотелось ещё раз на твоём замечательном поезде прокатиться. Пустишь?
– Значит, во вкус вошёл? – хохотнул варан и показал на место рядом с собой в кабине. – Ну ты олень! Давай, загружайся.
Пир свидетелей
– Значит, птица, говорите, рыжую похитила, – выслушав историю о таинственной пропаже белки Шишкиной, подытожил Зубери. – Возникают вопросы: что за птица и какая веская причина заставила её нарушить законы? Устроить побег из отеля передержки – не шутка. В отдельных случаях это может быть приравнено к организации побега из тюрьмы. Какого размера была птица? – обратился он к Брошке.
– Ну, не знаю, – озадаченно промямлила та. – Я сверху смотрела, да ещё через решётку с сеткой.
– Постарайся хотя бы вспомнить, больше она была, чем Шишкина, или меньше?
– Нет, не больше, – уверенно сказала Брошка. – Но и не меньше. Примерно такая же.
– А почему ты решила, что у неё крылья, а не лапы?
– Ты совсем меня запутал, Зубенька, – неожиданно обиделась Брошка. – Может крылья, может и не крылья. Я незнакомца плохо разглядела, потому что больше за подружкой наблюдала. Она так радовалась, чуть не целоваться с ним лезла…
– Тогда точно кто-то из знакомых, – заключил медоед. – Вспомни, вы с кем-то на теплоходе контактировали?
– Ничего про это не знаю, – сказала барсу-чиха. – Я почти всю дорогу в каюте с морской болезнью провалялась. Правда, Шишкина что-то говорила про интересных попутчиков или попутчика…
– Думаю, кроме тех, с кем белка успела познакомиться на корабле, у нашей поте-ряшки знакомых в стране нет, – сказал Зубери. – Нарушителя придётся искать среди пассажиров.
– Как это нет? – вскинулась барсучиха. – А Копыткин?
– Копыткин? – Брови Зубери изумлённо поползли вверх. – Ваш председатель СДС? Он-то откуда здесь взялся?
– Так из лесу же, – сказала Брошка. – Его госпожа Красивая пригласила конкурс красоты судить, да с собой на самолёте и умыкнула.
– Час от часу не легче, – с досадой выдохнул министр. – Кто ещё сюда из вашего замечательного леса приплыл или прилетел? Ты давай, выкладывай. Вдруг тут муравей на носорогов решил охотиться, или мышка собралась на крокодилов силки расставлять?
– Что ты такое говоришь, Зубенька, – надулась Брошка. – Никого тут, кроме нас и Копыткина, нет. По крайней мере, мне об этом ничего не известно.
– Стрелка, немедленно запроси у Лезеди информацию об этом конкурсе, – скомандовал медоед. – А заодно пусть выяснит, где этот олень остановился и чем на досуге занимается.
– Момент… – отозвалась Стрелка и начала клювом быстро набирать сообщение на смартфоне.
– Присутствие в стране ещё одного жителя леса Певчих Свиристелей меняет картину, – продолжал Зубери. – Белка могла связаться со своим шефом, например, послать ему эсэмэску. Кто-нибудь давал ей телефон? Дежурный по этажу!
Одна из гиен-охранников, вздохнув, вышла вперёд.
– Ничего она не просила. Ругалась только. Собакой легавой меня обзывала, пугалом потёртым, молью погрызенной. Обещала, что вы меня к вечным льдам сошлёте за тупость. А сама-то…
– Понял, – перебил её Зубери. Собравшиеся навострили уши. – Помочь беглянке мог либо Копыткин, либо новый знакомый с корабля. Неясно другое – почему белка сбежала, бросив верную подругу?
– Бессовестная эгоистка! Как она могла так поступить? – запричитала барсучиха. – Я волнуюсь, нервничаю! Я всё близко к сердцу принимаю…
Зубери повернулся к Стрелке:
– Что там Лезеди?
– Наводит справки.
– Вот и хорошо. Теперь нужно собрать на совет местных птиц. Обещай вкусную еду. Справишься?
Вместо ответа медоуказчик снялась с места и упорхнула в сторону тропического леса.
– Пока Стрелка собирает крылатых крикунов, нам следует подготовить угощение, – принялся за дело медоед. – Столы расставим на крыше террасы, только создайте тень при помощи тентов из банановых листьев. Нужно угощение примерно на сто клювов: зёрна, семечки, орешки, сушёные личинки, консервированные многоножки, подкопчённые лягушки, вяленые бабочки, червяки, рыба, фрукты… Короче всё, что ослабляет бдительность и располагает к сытой бездумной болтовне. Счёт в министерство отправите, – заметив вопросительный взгляд леопарда, уточнил Зубери. – Не скупиться! Птицы – народ капризный. Как прилетят, так и улететь могут, ничего не рассказав. А мне чутьё подсказывает, что есть у них полезная информация.
– Знаю я этих свиристелок, – заворчала Брошка. – Не успеешь червяка откопать – они тут как тут. Вроде хотят о жизни поболтать, а сами норовят лучшую личинку из-под носа увести. Не удивлюсь, если птахи сначала всё сожрут, а потом станут уверять, что никакого похищения в глаза не видели!
Вздыхая и бурча, барсучиха взялась контролировать сервировку. Вскоре это занятие настолько её увлекло, что Брошка перестала сердиться, а только покрикивала для порядка на нерадивых гиен.
Гости не заставили себя ждать. Первыми прилетели желтоклювые волоклюи. Сразу несколько пар. Всю дорогу они отчаянно ссорились и спорили, обманула их Стрелка или действительно выпал счастливый шанс «набить на халяву пузо». При виде щедро накрытого стола птицы буквально остолбенели от восторга. Однако за трапезу приниматься не спешили, а чинно уселись в первых рядах возле любимой еды – маринованных клещей. Чтобы ненароком не соблазниться, волоклюи вертели по сторонам головами и шумно пересвистывались. Следом появились серые токо с двумя белыми полосками на голове и двумя кремовыми – на длинном, чёрном изогнутом клюве. Они вежливо поздоровались и тоже поспешили занять удобные места рядом с фруктами и семенами. Потом, важно взмахивая большими крыльями, к компании присоединились большие фрегаты. Эти чёрные, с выпуклой пунцово-красной грудью пираты воздушного мира, которые состояли на службе у министра Зубери, облюбовали место поближе к рыбе. Дальше пернатые прибывали с такой скоростью, что ни рассмотреть их как следует, ни уж тем более сосчитать было невозможно. Кряквы, турачи, кеклики, попугаи, пальмовые стрижи, чайки, голуби и, конечно, воробьи. Последним прилетел удод Камо. Он был таким старым, что никто не мог с точностью сказать, сколько ему лет. Сам он давно уже забыл год своего рождения. Зато отлично помнил множество важных событий, свидетелем которых ему довелось стать за свою долгую жизнь.