Он выбрался из-под карниза и, отступив на несколько шагов от стены, так, чтобы видеть склонившуюся над пропастью О-Стелли, победно помахал ей рукой:
— Наше-ел! О-Стелли, нашел! Вот он, твой рионато!
Девушка радостно захлопала в ладоши:
— Спасибо, Артем. Такое тебе спасибо! Лезь вверх. Только осторожно!
Легко сказать: лезь вверх! Измотав силы на подъем за мумиё, Артем почувствовал, что начинает сдавать, не поднявшись и до половины обрыва. Тонкий ремень врезался и руки. Рот застлало сухой горечью. В голове стучало, как в пустом ведре. А ноги лишь скользили по гладкой стене. Поднявшись еще метра на два, он окончательно выбился из сил и, намотав ремни на обе руки, беспомощно прижался к горячему камню.
— Артем, Артем! — послышался голос О-Стелли. — Почему ты остановился? Тебе трудно, да?
Он стиснул зубы и лишь молча тряхнул головой. Вверху все стихло. Но вот его снова окликнули:
— Артем, слушай! Я связала все оставшиеся ремни, сейчас сброшу их тебе. На конце их — петля. Встань на нее йогами. Я попробую помочь тебе.
Вот, молодец! Как он сам не додумался до этого?
— Бросай, бросай, О-Стелли! И закрепи свой конец за корень, я хоть дам отдых рукам.
— Нет, я помогу тебе взбираться. Я помогу тебе, вот увидишь! Лови!
В ту же минуту перед глазами его прозмеился спасительный ремень, и после нескольких неудачных попыток он умудрился все-таки зацепиться ногой за петлю.
— Теперь слушай меня, — вновь раздался голос О-Стелли. — Как только я крикну: «тяну», — так начинай взбираться.
Он перевел дыхание.
— Тяну-у!
Артем собрал последние силы и снова двинулся вверх. Как много, оказывается, значит помощь даже такой слабой девушки, как О-Стелли. Под ногами появилась опора. Теперь все силы можно было вложить в руки. На боль в ладонях он уже не обращал внимания. Сейчас для него существовала только эта движущаяся вниз стена: метр… еще метр… Вот уж и кромка обрыва над головой! Еще капельку. Все! Он бросил ремень и повалился к ногам О-Стелли:
— Спасибо, Стелли…
— Спасибо мне?! За что?
— За то, что если бы не ты… А шарик твой… Вот тут, в кармане, возьми сама. Руки. — он с трудом разжал пальцы ладоней. Они были красны от крови и горели, как в огне.
— Какой ужас! — она легонько подула на них, почти касаясь подрагивающими губами. — Больно тебе? Очень? Потерпи, Артем, потерпи немного. Сейчас мы смажем их там, у пастухов, пчелиным молочком. Полежишь у меня в хижине, отдохнешь немного, и все пройдет.
— Нет, О-Стелли, — Артем встал. — Смазать руки было бы, конечно, неплохо. Но лежать и отдыхать не придется. Нас ждут.
— Ах, да. Я и забыла. Ты прав, надо идти.
В город они возвратились только к вечеру, когда жизнь в подземных переходах почти замерла. Но О-Регги ждала их у входа в свое жилище. В глазах ее застыло страдание.
— Как она? — поспешил спросить Артем.
— Плохо… плохо. Боюсь, до утра не доживет… — голос О-Регги прервался, из глаз хлынули слезы.
— Ну, полно, полно! — постарался утешить ее Артем. — Теперь, я надеюсь, мы сможем помочь ей. Приготовь поскорее воды и две-три чистые чашки. А ты, О-Стелли, иди отдыхай, двоим нам тут делать нечего.
— Да, я пойду, меня ждет О-Брайн. Доброй ночи вам всем.
— Доброй ночи, О-Стелли, — Артем прошел в хижину склонился над больной. Состояние ее действительно ухудшилось. Девочка металась по топчану и стонала от боли. Он пригладил ее слипшиеся от пота волосы, поправил войлочек под головой:
— Потерпи, доченька, потерпи! Сейчас мы поможем тебе.
Он растворил мумиё в воде, промыл раствором рану и, обложив ее кусочками сухой смолы забинтовал ног свежей простынкой. Затем сделал раствор послабее и постарался влить несколько капель девочке в рот.
О-Регги не сводила с него глаз, мгновенно подавая все что просил Артем.
— А это, — указал он на оставшийся раствор, — дашь ей в полночь и рано утром. Потом я зайду к вам.
— Я все сделаю, как ты сказал. И буду ждать тебя.
Ночью Артем почти не спал и, едва забрезжил рассвет был уже в комнатушке О-Регги. Но как все изменилось здесь за эти несколько часов. Опухоль на ноге у девочки спала, краснота уменьшилась, а главное — она открыл глаза и попросила есть.
— Ну вот и отлично! — сказал Артем, меняя повязку и помогая больной выпить раствор мумиё. — Как зовут тебя доченька?
— О-Фанни, — прошелестела девочка слабым голосом. — А тебя — чужеземец Артем, верно?
— Верно, О-Фанни.
— И мама сказала, ты вылечишь меня. Вылечишь, правда?
— Конечно, вылечу. Будешь бегать и прыгать как прежде. А теперь надо поесть. Покорми ее, О-Регги.
— Сейчас покормлю. И ты позавтракай с нами.
— Спасибо, я поем. А дальше так: повязку на ноге не трогай, там все хорошо. Этим вот раствором попоишь ее раза три-четыре. Ну, а вечером я загляну.
— Загляни обязательно, мало ли что…
Перед уходом он снова подошел к больной:
— До свидания, О-Фанни.
— До свидания, чужеземец Артем. Приходи обязательно. Я до тебя спать не буду. И маме не дам.
— Приду, приду. Постараюсь навестить вас еще засветло.
Но засветло не получилось. О-Стелли допоздна задержалась у О-Брайна, вечерние занятия с ней затянулись, и когда Артем смог наконец отправиться к О-Регги, все кругом уже спало мертвым сном. Он подумал даже, стоит ли уж беспокоить так поздно О-Регги с дочкой. Однако та, как всегда, ждала на пороге своей каморки и, заслышав шаги, бросилась ему навстречу.
— Что, опять плохо? — встревожился Артем.
— Нет, все очень хорошо! Входи скорее!
Он тщательно вытер ноги и прошел в знакомое жилище. Но убогая комнатушка, освещенная лишь ночным светильником, показалась ему на этот раз даже уютной. Все здесь было аккуратно прибрано, пахло какими-то цветами.
Девочка спала на своем топчанчике, положив ладошки под голову, сладко посапывая носом, а сияющая О-Регги, одетая в новое тонкито, красиво причесанная, словно помолодевшая, вихрем металась по комнате, собирая на стол и подробно рассказывая, как прошел у дочери день.
Артем осмотрел ножку девочки, послушал ее дыхание. Кризис явно миновал.
— Ты зря беспокоишься, О-Регги, — сказал он, поднимаясь от постельки больной. — Я уже поел.
— Я знаю, что ты ужинал. Но я угощу тебя таким кушаньем, какого ты не пробовал ни у О-Горди, ни у самой О-Стелли.
— Ну, хорошо, — не желая обидеть женщину, Артем за стол и действительно не мог не воздать должного кулинарным способностям хозяйки. — Ты прекрасно готовишь, О-Регги. Я в самом деле никогда не ел ничего более вкусного.
— Ну уж… — застеснялась О-Регги.
— Да, это так. И вообще… Мне так приятно сидеть у тебя. Как дома…
— Правда? Тебе нравится у меня?
— Правда, Регги.
— Как хорошо ты назвал меня! Регги — так называл меня только мама… — она подсела к нему ближе и вдруг обняла за плечи. — Чем мне отблагодарить тебя, наш спаситель? А может… Может, ты останешься у меня на ночь Я ведь одна, без мужа…
— Что ты, О-Регги, как можно! — он поспешно встал из-за стола. — Я же совсем из другого мира… Чужой вам… Не знаю даже, как все это у вас…
— Разве тут нужно что-то знать? — с грустью прошептала О-Регги.
— Нет, это я, конечно, сказал глупость. Но мы с тобой еще так мало знакомы… До свидания, О-Регги.
Она склонила голову к самому столу.
— До свидания, хороший добрый человек. Прости меня! Я хотела только сделать для тебя что-нибудь приятное. А что я могу еще…
— Это ты прости меня, О-Регги, — он шагнул в темноту и, не оглядываясь, медленно побрел по пустынному, едва освещенному редкими ночными светильниками переходу, душе у него была тяжесть. Он не мог отделаться от мысли, что просто так, ни за что обидел хорошего, обойденного счастьем человека. Но вернуться обратно был не в силах. Где-то в глубине сознания все настойчивее пробивал вопрос: разве смог бы он после этого взглянуть в глаза О-Стелли? Хотя что была ему эта гордая капризная внучка властелина? Артем подошел уже почти к знакомой лестнице в свой шатер, как вдруг заметил в темноте смутно белеющую фигуру человека. Он инстинктивно замедлил шаги. Но вдруг двинулась ему навстречу, и он узнал в ней… О-Стелли.
— О-Стелли?! Ты еще не спишь?
— Я иду как раз спать. Но мне хотелось узнать, как дочка О-Регги?
— Все в порядке. Девочке лучше. Опасность миновала.
— А О-Регги? Она… не предложила тебе остаться нее?
— Почему ты так подумала?
— Я не думаю, я знаю. И ты не осуждай ее. Так принято у наших молодых незамужних женщин. О-Регги лучше многих других.
— Я понял это. Но я… не мог остаться у нее.
— Почему? У тебя там, в большом мире, осталась жена, невеста?
— Нет, у меня не осталось никого. Я жил один. Но… как тебе сказать…
— Не надо, не говори. Уже поздно, пора спать. Доброй ночи тебе, Артем.
— Доброй ночи, О-Стелли.
Она юркнула в темноту. Но вдруг снова обернулась к нему:
— А это хорошо, что ты не остался у О-Регги.
— Почему?.. — растерялся Артем.
— Да так уж… — она рассмеялась каким-то особенным, счастливым смехом. И смех этот, как звон маленького серебряного колокольчика, долго еще метался под мрачными сводами подземных переходов.
Артем медленно поднялся к себе. Но спать не хотелось. Он вышел наружу, отыскал глазами знакомый, чуть подсвеченный изнутри шатер, и долго всматривался в неясные очертания туманного, как светлое облачко, купола, стараясь различить там легкую девичью тень. Иногда это удавалось ему или казалось, что удалось что-то увидеть, и тогда незнакомое волнение охватывало его, и в груди становилось тесно от новых, неведомых ранее чувств. Но вот купол погас. И бархатная чернота опустилась на озеро. Лишь звездная россыпь плавно покачивалась в моде, у его ног. Да шумел на ветру далекий лес…
8
Проснулся Артем не от толчка. Толчок произошел чуть позже. Проснулся он от странного гула, несшегося откуда-то из-под земли, а может, от неясной тревоги, навеянной, как он подумал, сумбурным сном, мучившим его всю ночь, Снилось же ему невероятное. Будто провалился он под землю и все летел и летел сквозь земную твердь, тщетно стараясь остановиться, зацепиться за какую-нибудь неровность грунта.