— Нашел, чем заниматься! Но что тебя так удивило?
— Так это же обрывок книги!
— Возможно. Почему не допустить, что у наших предков были книги.
— Значит, у вас есть письменность? Значит, вы можете писать и читать? Почему же все ваши люди неграмотны?
О-Стелли усмехнулась:
— Не слишком ли много вопросов сразу? Задавать вопросы всегда легче, чем отвечать. Но я попробую удовлетворить твое любопытство. Да, у наших предков была письменность. Наши предки могли писать и читать. Но это было слишком давно. Нынешние эрхорниоты действительно не тают грамоты. Просто потому, что у них нет в этом необходимости. Им нечего читать: у нас нет теперь ни одной книги. Им незачем писать: при нынешнем образе жизни они вполне обходятся разговорным языком, в крайнем случае используют рисунки на олотоо. Жизнь предков была по-видимому, иной.
— Но кто они, все-таки, ваши предки?
— Я уже говорила, что не смогу ответить на этот вопрос.
— Хорошо. Тогда еще один, может быть, не совсем скромный: ты сама знаешь эрхорниотскую грамоту?
— Да, — коротко ответила О-Стелли.
— А если я попрошу тебя научить ей и меня?
— Что же, это совсем не сложно. Если хочешь, сегодня и начнем. Только что это тебе даст?
— Мне лично — ничего. Но, если уж мне суждено остаться здесь, я научил бы грамоте ваших детей…
— Зачем? — приподняла брови О-Стелли.
— Затем, чтобы если не они, то хотя бы их дети снова написали книги, стали поэтами, художниками, научились делать станки, машины…
— Здесь, в этой отгороженной от всего мира дыре? Какой ты мечтатель, Артем! Здесь приходится думать об одном: как бы выжить. Только выжить!
— Выжить — ради чего?
— Не знаю… Я как-то не думала об этом. — О-Стелли пожала плечами. — Может быть, ради детей…
— Ради детей? Детей, которые лишены у вас всяк медицинской помощи, которые с ранних лет ковыряют палками землю в огородах, которые не знают никаких радостей, кроме еды и сна, которым не о чем даже мечтать. Эх, О-Стелли, уж если жить ради детей…
— То что же?
— То хоть научить их грамоте, раскрыть глаза на окружающий мир, заронить им в душу искру дерзания. Дать им будущее! Неужели ты не видишь, не чувствуешь, что ваша община умирает?
— Наша община умирает?! Ты слишком сгущаешь краски, Артем. Хотя… В чем-то ты, может, и прав… вспомнила сейчас дочку О-Регги, своего мальчика-посыльного и вообще… Обо всем этом надо, конечно, подумать. Что же касается твоего предложения, учить детей грамоте. Я поговорю об этом с дедом. Только не сегодня и завтра. Завтра у нас большой праздник…
— Я знаю, мне сказала О-Горди.
— И посвятила тебя в то, что там будет?
— В общих чертах.
— А ты не собираешься принять участие в состязании мужчин?
— Нет, конечно.
Глаза О-Стелли брызнули насмешливым огоньком:
— Ты считаешь себя стариком? Или там, в твоем большом мире, ты никогда не бегал и не плавал?
— Почему же, там я бегал и плавал, но… Завтра это будет, как я понял, не просто состязание. Кое для кого в них будет решаться сама судьба. В такой деликатной ситуации мне будет просто неудобно вступать в противоборство с вашими мужчинами.
— А если я попрошу тебя?.. — неожиданно заявил О-Стелли с какой-то загадочной улыбкой.
— Ты попросишь меня?! — не смог скрыть удивления Артем.
— А почему бы нет. Мне было бы очень интерес и увидеть, как ведут себя в подобных случаях мужчины вашего мира. Но ты волен, конечно, поступить как хочешь.
— Не знаю, право… — вконец смутился Артем.
— Хорошо, не будем терять время на такие пустяки… И уж коль ты, в самом деле, загорелся желанием научиться грамоте эрхорниотов, займемся нашей немудрящей азбукой. — О-Стелли мгновенно стерла с лица последние следы улыбки и решительно потянулась к олотоо, словно стараясь подтвердить, насколько пустячным и не стоящим внимания был их разговор о празднике. Однако именно эта нарочитая поспешность невольно наводила на мысль, что разговор о предстоящем состязании был затеян не случайно. О-Стелли почему-то действительно хотелось, чтобы он принял в нем участие. Но зачем ей это нужно?
10
Эта мысль не оставляла Артема и на следующий день, когда он, с трудом укротив буйно разросшуюся шевелюру и приведя по возможности в божеский вид успевший пообтрепаться костюм, направился на южный берег озера, откуда неслись нестройные звуки праздничной суеты.
Утро было великолепным. Солнце, поднявшееся из-за гор, быстро рассеяло повисший над озером туман, и теперь оно блестело, как громадная капля ртути. Трава на островах и по берегам еще отсвечивала жемчужной белизной, но здесь, на небольшом пригорке, где под высоким, пестро раскрашенным тентом собралась уже изрядная толпа участников праздника, от росы не осталось и следа.
Это было впервые, если не считать «субботника», когда перед глазами Артема предстала почти вся община эрхорниотов, и он с особым интересом присматривался к каждой группе мужчин и женщин.
Самой многочисленной была группа пожилых эрхорниоток. Они сидели, сбившись плотной массой, с торжественно отрешенными лицами, изредка перебрасываясь короткими фразами и с кажущимся любопытством оглядывали каждого вновь прибывшего на праздник. Однако и это делалось скорее по привычке. Ни одной светлой искорки не вспыхивало в потухших глазах. Чувствовалось, что все здесь давно в прошлом. И сам этот день будил в памяти старушек лишь горькое сожаление о несбывшихся надеждах.
Неподалеку от них расположился кружок пожилых мужчин. Тут, напротив, шел оживленный разговор, но, судя по выражению лиц, отнюдь не на веселую тему. Будто пришли старики не на праздник, а на деловой сход. Видно, жизнь под землей и однообразный изнурительный труд в мастерских и на пастушеских кордонах не очень располагали к веселью.
Девушки и молодые женщины сгрудились вокруг небольшого стола со сладостями. Здесь обстановка была более непринужденной. Изредка слышался даже негромкий смех. Но и тут не чувствовалось настоящего праздничного настроения. Девушки будто стыдились показаться веселыми или боялись, что их осудят за это. Во всяком случае, было в их словах, жестах что-то неживое, неискреннее, как в плохом любительском спектакле. Даже дети, мелькавшие в толпе женщин, выглядели уставшими от жизни старичками.
И только молодым мужчинам, заметно возбужденным, с горящими от волнения глазами, не стоялось на месте. Разбившись на пары или небольшие группы, они медленно прохаживались под тентом, поглядывая на девушек, или, отделившись от общей толпы, сходили вниз, к самому озеру, и даже опускали ноги в воду, пробуя, насколько она холодна.
Артем понимал, что все они взволнованы предстоящим состязанием. Но дело было не только в этом. По сложившейся здесь традиции большая часть молодых мужчин почти постоянно находилась на дальних пастбищах, в то время как девушки оставались в подземных мастерских или работали на полях и в огородах. Виделись они редко. Поэтому такие вот праздники были своего рода смотринами для тех и других, хотя право выбора принадлежало, очевидно, только мужчинам, да и они могли лишь просить Мудрейшего из Мудрейших разрешить взять свою избранницу в жены. Впрочем, как уже знал Артем, победа в состязании давала большой шанс, поэтому возможность войти хотя бы в тройку победителей была заветной мечтой каждого молодого эрхорниота. Стоило ли удивляться, что все они так волновались перед забегом.
Но вот под тентом появился О-Брайн. Все разговоры разом смолкли. Он хлопнул в ладоши, и желающие принять участие в состязании столпились вокруг Мудрейшего из Мудрейших. Артем не слышал, о чем он говорил с молодыми людьми, но видел, как те дружно закивали головами и, как по команде, обернулись в его сторону. Артем хотел тут же скрыться в толпе, однако О-Брайн махнул ему рукой, давая знак подойти поближе. Пришлось подчиниться.
— Добрый день, Артем! — обратился к нему О-Брайн. — Я рад видеть тебя на нашем празднике и от себя лично и от имени моих соотечественников приглашаю принять участие в традиционном состязании молодых мужчин. Ты стал членом нашей большой семьи, тебе долгие годы предстоит жить с нами и пора привыкать к обычаям и традициям наших людей. Я не знаю, захочешь ли ты со временем завести свою маленькую семью, это твое личное дело. Но помериться силой и ловкостью со своими новыми братьями, а может быть, и принять участие в выборе приглядевшейся тебе девушки ты можешь уже сейчас. Мы все просим тебя.
Артем снова вспомнил вчерашний разговор с О-Стелли. Ясно, что это она надоумила О-Брайна предложить ему принять участие в состязании. Но отказываться теперь было бы по меньшей мене неприлично.
— Хорошо, благодарю вас, я побегу, — кивнул он О-Брайну и в тот же миг увидел О-Стелли. Она стояла в кругу девушек-претенденток на титул распорядительниц праздника и, видимо, собиралась, как и все они, попытать счастья получить заветный венок. Этого Артем не ожидал. Не хватало еще выиграть забег и увенчать О-Стелли веником. То-то взъярился бы ее женишок. Кстати, он тоже, кажется, собирается принять участие в забеге. Нет, пусть уж сам Мудрейший облагодетельствует свою нареченную. Он, Артем, и не подумает встревать между ними. Но за каким чертом понадобилось О-Стелли ввязывать его в это идиотское состязание? Чтобы выставить в смешном виде перед своим женихом? Нет, этого он тоже не допустит! Но что же делать? Как вести себя во время забега? Жаль, что он смалодушничал и не отказался от предложения О-Брайна. Но теперь уже поздно. Тот успел похлопать Артема по плечу и отойти в сторону, бросив на ходу:
— О-Бирнс, объясни нашему молодому другу условия состязания.
— Условия простые, — отозвался высокий симпатичный юноша, беря Артема под руку и направляясь в специально раскинутый шатер, где им предстояло переодеться. — Бежит кто как может и кто где хочет. Хочет, — вдоль самой кромки воды, хочет, — подальше, вдоль опушки леса. Первый путь короче, но труднее: берег местами слишком зыбкий. Второй — легче, суше, но — сам понимаешь — значительно длиннее. Однако главное — все эти бухточки, заливы: они удлиняют путь чуть не вдвое. А преодолевать их можно тоже кто как хочет: и вплавь и вброд и просто обегая кругом. Важно прийти первым к исходной точке. Ну заходи, переодевайся скорее, а то опоздаем.