ионато. Возьми его. А я…
— Что ты говоришь, О-Стелли?! Разве я смогу покинуть тебя здесь, отдать на растерзание этим тупым безжалостным автоматам? Да я разнесу их вдребезги. Я…
Она нежно пригладила его разметавшиеся вихры:
— Ничего ты не сделаешь, милый. При малейшей попытке вывести их из строя, автоматы прекратят подачу воздуха в жилые кварталы города, и все его жители погибнут. Неужели ты сможешь пойти на это?
Артем покачал головой.
— Вот видишь, — продолжала О-Стелли. — Я знала, что ты не сможешь сделать ничего подобного. Я знаю тебя лучше, чем ты сам. Ты любишь людей. Ты живешь для людей. Ты готов отдать им все, ничего не требуя взамен. Долгое время я не могла даже представить, что такое возможно. Но это так. И может быть, именно за это я так люблю тебя. Да разве я одна! Почти все члены нашей общины полюбили тебя. Ты нужен им, Артем! А я… Я ведь всего лишь избалованная эгоистка. И кому я, такая, нужна?..
— Ты нужна мне, Стелли!
— Тебе — возможно. Ты нужен мне еще больше. Ты так мне нужен, Артем! Но… Кончается наше недолгое счастье, любимый…
— Подожди, Стелли. Не может быть, чтобы не осталось никакого выхода. А что если тебе пойти к О-Брайну и честно рассказать обо всем, что произошло?
— О-Брайн с утра ушел на Белый Грайворон. Да если б и не ушел… Он все равно ничего не сможет сделать.
— Разве у него не найдется лишнего рионато?
— Рионато всего три. Третий — у О-Гейма. Как это ни глупо, он все еще остается членом Орио. А без рионато… Без рионато отсюда не выходил никто.
— Но почему бы О-Брайну не дать на время свой рионато? Или он не может остаться вез него?
— Дать на время свой рионато… Да ведь это… Он конечно, сделает это! Как я сразу не догадалась! — обрадованно воскликнула О-Стелли. — Но Белый Грайворон снова поникла она. — Это так далеко! Сколько времен! ты провел здесь?
— Примерно восьмую часть суток.
— Так… Если идти туда самым скорым шагом, почти бежать, то можно еще успеть… Да, можно успеть. Ведь даже после того, как автоматы прекратят обмен воздуха, здесь еще долго можно будет не чувствовать этого: объем помещения достаточно большой. Но идти придется тебе. Я слишком ослабла после болезни…
— Так ты болела?! Что-то серьезное? — встревожился Артем.
— Да нет, обычная простуда. И все уже прошло. Но бежать на Белый Грайворон и обратно… — она покачала головой. — И потом… Одно дело, когда дед узнает, что и опасности его внучка, и совсем другое — если речь пойдет о постороннем для него человеке.
— Для меня он пожалеет и рионато?
— Дело не в этом. К тебе он относится лучше, чем ты думаешь. Но рионато все-таки — символ власти. А власть для него… Однако не будем терять время. Нагни голову! — она накинула ему на шею цепочку с рионато и на миг замерла, прижавшись к его груди. Потом рывком выпрямилась, легонько подтолкнула его к двери. — Беги, Артем. Я знаю, ты успеешь. Ты должен успеть…
25
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем кончился проклятый тоннель, и Артем вбежал наконец в знакомую землянку кордона Белый Грайворон. Здесь, кроме О-Брайна, сидели за столом два пастуха и О-Гейм. Это было более чем некстати. Нечего было и думать начинать разговор в присутствии Мудрейшего. Но счет шел на минуты. И Артем, не раздумывая, шагнул к Мудрейшему из Мудрейших:
— Мне надо поговорить с тобой без свидетелей, О-Брайн.
Тот неторопливо встал из-за стола:
— Хорошо, поднимемся в луга.
Артем помог старику выйти на поверхность.
— У тебя что-то случилось? — сказал О-Брайн, как! только они остались вдвоем. — Судя по всему, ты без передышки бежал от самого города?
— Да, произошло большое несчастье, — начал Артем, не поднимая глаз. — Случилось так, что О-Стелли осталась и камере «Врагов в небо» без рионато…
— Как без рионато? Почему без рионато? — нахмурил брови О-Брайн.
— В этом я виноват. — Артем коротко рассказал обо всем, что привело к столь печальному концу. — Можешь отругать меня, можешь подвергнуть любому наказанию. Но единственная возможность спасти О-Стелли…
— Снести ей мой рионато? За этим ты прибежал сюда?
— Да. Я понимаю, ты возмущен моим поступком, тебя удивляет, что О-Стелли отдала мне свой рионато, а я оставил ее в камере…
— Не продолжай! Мне нечему удивляться. Я давно знаю все.
— Знаешь, что О-Стелли…
— Знаю, что вы любите друг друга и готовы отдать друг за друга жизнь. И не ты, а я виноват в том, что случилось. Мне следовало еще позавчера сказать тебе, что я переменил все планы относительно О-Гейма. И только недомогание О-Стелли не позволило ни мне, ни ей встретиться в эти дни с тобой. Непростительная беспечность с моей стороны. Что же касается моего рионато… Не дело главе общины остаться без рионато даже на непродолжительное время. Но в этом не будет и нужды. Все равно я должен был в ближайшее время совершить одну неприятную акцию. Сейчас ты поможешь мне в этом. Речь идет об О-Гейме. Он не достоин более быть членом Орио. Не достоин и не имеет право носить рионато. Сегодня я прямо объявлю ему об этом. Но ты знаешь О-Гейма. Так просто, по доброй воле, он не сдастся. Принудить его к этому можно только доказав, что он нарушил Великий завет О-Стрема, нашего предка, о котором ты скоро узнаешь все. Завет категорически запрещает лишать жизни любого человека, если на то не будет воли всего Орио. А О-Гейм, как я пенял, попытался сделать это в отношении тебя в горах. Однако я не знаю подробностей этого преступления. Придется тебе сейчас рассказать обо всем.
— Но ведь О-Гейм совершил и более страшное преступление, хотел убить тебя самого.
— Этого я не смогу доказать. О-Питт мертв. Видимо, перестарался с дозой сонного порошка. А скорее всего, и тут не обошлось без О-Гейма. Но это тоже не сможет доказать никто и никогда. Хитрость и коварство О-Гейма не имеют границ. Он сам доложил мне о «преступлении» О-Питта, потребовал даже введения постоянной охраны для меня. Поэтому я и не смог лишить его сразу звания Мудрейшего. Теперь нужно это сделать. Итак, я слушаю тебя. Артему ничего не оставалось, как рассказать и о пожаре в шатре, и о внезапном камнепаде, и о том, как за арканили его сброшенным со скалы лассо.
— Ты хорошо видел, что это был сам О-Гейм? — уточнил О-Брайн.
— Да, я видел его самого и слышал его голос.
— Что же, этого достаточно, — заключил О-Брайн. — Но имей в виду, что даже после предъявления ему всех обвинений, нам, возможно, придется применить силу. Пусть это не смущает тебя: моральное право на нашей стороне, но возможны любые осложнения. О-Гейм очень силен.
— Я готов к любым неожиданностям. Можешь на меня положиться, О-Брайн, — заверил Артем.
— Значит, спускаемся обратно вниз и без лишних слои предъявляем ему наши обвинения. Говорить буду я, ты только слушать и следить за мной. И когда я подниму левую руку, сорвешь у него с шеи рионато и помчишься к О-Стелли.
— Я все понял.
— Тогда пошли! — О-Брайн первым спустился в землян ку и снова подошел к сидящим за столом. Те сразу встали О-Гейм заметно изменился в лице.
— Вы, двое, выйдите, О-Гейм останься! — коротко приказал О-Брайн, опускаясь на скамью. Оба пастуха тотчас скрылись в люке. О-Гейм и Артем остались стоять, не спуская глаз друг с друга. С лица! О-Гейма не сходило выражение мрачной решимости, рук его сжались в кулаки.
— Фрат О-Гейм, — начал О-Брайн глухим голосом, — мне стало известно, что ты попытался умертвить человека хотя знал, что в Великом завете это рассматривается как тягчайшее преступление.
— В Великом завете речь идет о попытке умертвить эрхорниота. Чужеземец не эрхорниот, — упрямо возразил О-Гейм.
— В завете слово эрхорниот употребляется в смысле — просто человек.
— Ты не докажешь это.
— Положения Великого завета не нуждаются в доказательствах.
— Но не допускают и произвольного толкования. Ты не раз обжигался на этом.
— Не смей говорить о том, что не имеет права упоминать ни один эрхорниот.
— Я не упоминаю ничего запретного. Ты сам вынуждаешь напомнить то, что не должен был бы забывать никогда.
— Ладно, оставим это. Я помню все. А ты все-таки скажи, что заставило тебя пойти на преступление?
О-Гейм молчал.
— Я требую ответа на свой вопрос, — повысил голос О-Брайн.
— Я не считаю это преступлением. Чужеземец не имел права проникнуть в котловину. Завет подчеркивает необходимость препятствовать вторжению сюда посторонних людей любыми средствами.
— Ты знаешь, чужеземец попал сюда не по своей воле и вполне доказал свое расположение к эрхорниотам.
— Это не имеет значения. В Завете нет ни слова в пользу оправдания чужеземцев.
— Значит, ты руководствовался исключительно соображениями сохранения безопасности нашей общины?
— Только этим.
— Почему, в таком случае, ты решил прибегнуть к своей акции лишь спустя три полных хода луны?
— Прежде у меня не было удобного случая.
— Но был законный путь. — Провести чужеземца через «Врата в небо».
— Я не был убежден, что добьюсь единства всего Орио, что необходимо для осуществления этого пути.
— Но разве тебе не известен тот пункт Завета, где прямо сказано, что любой смертный приговор кстати, в этом пункте нет даже слова «эрхорниот», речь идет о приговоре вообще, требует обязательного единогласия всего Орио.
— Я знаю это, но…
— Никаких «но»! Ты нарушил Завет и не достоин более быть членом Орио. Верни мне рионато!
О-Гейм стал белее полотна:
— Нет! Нет!!! — закричал он диким голосом. — Ты не сделаешь этого! Не посмеешь сделать! Ты выживший из ума дряхлый старик, а я… Те, о ком ты боишься даже говорить, не простят тебе этого.
— Верни мне рионато! — властно повторил О-Брайн и поднял левую руку.
Артем шагнул к О-Гейму. Но тот опередил его.
— Ах, тебе рионато? Тебе мой рионато?! — крикнул он, брызгая слюной и, опрокинув скамью, как безумный, бросился на О-Брайна. Однако Артем вовремя подставил ему ногу, и Мудрейший пластом растянулся на полу. В тот же миг Артем заломил ему руки за спину, а О-Брайн, раскрыв верхнюю часть тонкито, сорвал с шеи О-Гейма цепочку с красным шариком.