Над табло посадок и взлетов светилась надпись: 14 сентября 1992 года. До необъявленной катастрофы оставался год, два месяца и четыре дня.
6
Аэропорт Кеннеди поразил Ирину стеклянной холодностью огромного, растянувшегося в длину пространства. Людей мало, все улыбаются, но как-то механически. Никакой суеты, никто не протискивается через одну открытую створку единственной двери, чтобы упасть прямо в руки ликующих родственников и знакомых.
Смешно и грустно. Уже в самолете она чувствовала себя неуютно от звуков чужой речи, которой не понимала. Как найти Сэма на этом инопланетном корабле из фантастического фильма? Вокруг непонятные надписи, табло, указатели… Ира шла, сгибаясь под тяжестью дорожной сумки, стараясь не терять из поля зрения спину человека, летевшего вместе с нею, — наверняка он знает, где выход. Если ее не встретят, она пропала.
Волнения оказались напрасными: эскалатор вынес пассажиров прямо на площадку, предназначенную только для прибывших данным рейсом. Носатый Сэм и не менее носатая сероглазая женщина, очень ухоженная и модно одетая, ожидали внизу, демонстрируя в улыбке ненатурально белые зубы.
Сэм на правах старого знакомого заключил гостью в объятия, и большие глаза женщины — а это, конечно же, была Сарра — мгновенно сделались стеклянными. Ирина почувствовала неловкость, которую поспешила загладить, сказав с обезоруживающей откровенностью:
— Спасибо вам огромное, что согласились меня принять и встретили, — я уже начала паниковать. К сожалению, старинный самовар, который мама купила для вас, задержали в России. Нет, таможенники не поняли, что это антиквариат, просто оказался лишний вес — у меня в багаже краски, они тяжелые. Я ведь намерена заняться здесь живописью. Но мама обязательно с кем-нибудь передаст.
Ответная улыбка Сарры выглядела кислой:
— Ерунда. Главное, ты благополучно добралась. Думала, в Америке нет красок? Это в России ничего нет, а в Америке есть все. Извини, сразу называю тебя на «ты» — нам будет проще общаться, тем более мы ровесницы.
Сэм отвел глаза — жене было за сорок, она даже старше его на несколько лет. Ира удивилась другому: «Образованная женщина, а не понимает — откуда у меня здесь деньги на краски?»
Сарра по-русски говорила с акцентом, скорее всего намеренно. Русских она сторонилась — дикари, грубияны и беспредельщики. Попав в Новый Свет с родителями в пятилетнем возрасте, с гордостью считала себя американкой, ну, может, еще немножко еврейкой. Сарра отличалась умом и практичностью, но никак не красотой, поэтому союз с Сэмом, молодым, обаятельным и коммуникабельным, быстро вошедшим в университетскую среду, находила удачным. Непонятно, зачем он пригласил эту русскую, которую описывал несчастной скуластой казашкой?
На фото, которое привез муж, девушка из Союза не выглядела даже смазливой, а сейчас перед нею стояла интересная женщина, высокая и стройная, с благородной осанкой. К тому же, оказывается, художница! Но дошлая американка увидела кое-что еще — гостья наивна и простодушна, поэтому обманывать и хитрить не станет. Ладно, пусть пока поживет, по крайней мере, будет кому убираться в комнатах. Накануне Сарра приняла выгодное приглашение нью-йоркской юридической фирмы и не только уже уволилась из Йеля, но и сняла в Нью-Йорке на 58-й улице небольшую и не слишком дорогую квартирку, благодаря местоположению считавшуюся престижной — почти в центре, который негласно очерчен с 34-й по 59-ю авеню. В выходные она собиралась приезжать к Сэму: лето в огромном городе — не большой подарок, а езды по автостраде до утопающего в зелени провинциального Нью-Хейвена всего час с небольшим.
Пока шли к подземной автомобильной стоянке, Ирина сняла замшевую куртку: сентябрь, а солнце греет по-летнему, и лучи его казались ярче, чем в России, отчего окружающие предметы приобретали теплые золотистые оттенки. В машине работал кондиционер, за руль села жена, а муж принялся просвещать гостью:
— Эта часть атлантического побережья называется Новой Англией. Мы уже пересекли границу штата Нью-Йорк и едем по Коннектикуту, знаменитому образовательными учреждениями. Когда-то это место являлось убежищем пуритан, поэтому тут сохранились остатки нравственности и везде много церквей, особенно в нашем городке. Скоро убедишься, какой он милый.
Дорога шла вдоль залива Лонг-Айленд. Далеко, в дымке, на острове с тем же названием, угадывались серые зубцы небоскребов Бруклина и Куинса, по мере продвижения на восток они сменялись виллами и песчаными пляжами. Гладкое широченное шоссе, по которому бесшумно, на огромной скорости неслись автомобили, бесконечные чужестранные надписи и рекламные щиты на обочинах, отсутствие колдобин и железных люков с гремящими крышками, бензоколонки через каждый десяток километров с услужливыми заправщиками, таксофонами, закусочными, чистыми туалетами, где висели рулоны нежнейшей бумаги, — все было непривычно.
На середине пути миновали Стемфорд.
— Промышленная дыра с дешевыми застройками, — прокомментировал Сэм. — Порт, машиностроительные и химические заводы, а главное, много негров. Тоже основан в семнадцатом веке, но наш город студенческий — целых три вуза, несколько культурных и религиозных центров, десяток музеев, пять театров, симфонический оркестр, своя хоккейная команда. Кроме того, Нью-Хейвен потрясающе красивый и знаменитый — в нем родились Ноа Вебстер и Эли Уитни, а актерский факультет Йеля окончила Мэрил Стрип.
Ирина не стала уточнять, кто эти люди. Потом узнает, если это вообще для нее важно.
— А художественный факультет есть? — спросила она почти машинально.
— Разумеется. И архитектурный, и музыкальный, всего десять — по всем областям науки и искусства, как есть собственная Художественная галерея и Центр британского искусства.
Ирина ликовала — это то, что нужно! Здесь можно многое увидеть и узнать, общаться и жить рядом с художниками! Она уже не слушала, о чем говорит Сэм, а он не замолкал:
— Тебе, наверное, будет интересно, что наш элитный университет — он входит в Лигу плюща — основали в тысяча семьсот первом году десять священников, выпускников Гарварда, разочарованных в полученном образовании. Поэтому Йель построен по принципу колледжей-общежитий, как английские Оксфорд и Кембридж, а название получил в честь уэльского купца Элиаху Йеля, который пожертвовал тогдашней Коллегиальной школе доходы от продажи девяти тюков товаров и четырехсот семнадцати книг. У нас одиннадцать тысяч студентов и две с половиной тысячи преподавателей. Самых лучших, — добавил Сэм не без хвастливой нотки в голосе и свернул с автострады в город.
Нью-Хейвен поразил Иру архитектурой — постройки от колониального стиля до суперсовременного, как, например, библиотека, напоминающая подшипники, уложенные друг на друга. Башни, внутренние дворики, арки, ворота из нетесаных вековых камней создавали ощущение близости к истории. Перед каждым факультетом, или колледжем, состоящим из группы разномастных зданий, обязательная тенистая лужайка, на которой — не на скамейках, а прямо на траве — сидят и лежат в непринужденных позах юноши и девушки, в джинсах, в мини-юбках, кто с книгой, а кто просто так, дремлет, сбросив обувь. «Настоящие сады Эпикура»[20], — подумала гостья.
Во время длительного полета над Атлантикой Ирина размышляла, как круто переломилась ее жизнь, но только теперь ощутила это всеми пятью органами чувств. Здесь другая атмосфера, другой дух, дух свободы. То, чего ей не хватало в Москве. Она была счастлива, она была влюблена в эту милую добрую Сарру и замечательного Сэма! Их просторная квартира на третьем этаже дома, примыкавшего к учебному корпусу, имела огромную открытую лоджию — воплощенная мечта! Тут она поставит этюдник и станет писать на свежем воздухе, никому не мешая и не задыхаясь от астмы. Охваченная восторгом, она краем уха слушала хозяйку, объяснявшую, как пользоваться посудомоечной машиной. Завтра же надо приступать к работе! Ах, какие же чудесные ребята эти Левайны!
— Да, да, — ответила Ира на какой-то вопрос хозяйки. — Я очень хорошо готовлю. Жаль, здесь наверняка нет курдючного сала, а то приготовила бы вам куйрык из печени, а еще лучше куырдак. Вот уж точно — пальчики облизали бы!
— В готовке как раз нет необходимости, — заметила Сарра. — Сэм ест в кампусе, вместе со своими студентами, у них такой уклад — совместная жизнь на всех этапах, а мастер даже спит в студенческом общежитии. Я же вообще мало ем — у меня особая диета, чтобы не поправляться. К тому же месяц, как я работаю в Нью-Йорке, там и живу, а сюда буду наведываться только по выходным и уж, конечно, не для того, чтобы набить желудок, а чтобы любить мужа.
Последняя фраза прозвучала резко и несколько грубовато, но Сарра не сожалела о том, что так вышло. На этот счет у нее была четкая философская позиция.
Внешность, несомненно, играет определенную роль в жизни человека. Есть люди яркие, есть заурядные, притягательные и малосимпатичные, порой отталкивающие, хотя любые черты, даже маска смерти, обладают собственным магнетизмом. Но уж точно нельзя сказать, что красивые более счастливы, чем остальные. Как правило, наоборот. Ирина была красива. Сарра изо всех сил старалась красивой выглядеть. Благодаря уму, уверенным манерам и удачному макияжу ей удавалось производить хорошее впечатление, даже несмотря на горбатый нос. К собеседнику она становилась анфас и выбирала некрасивых подруг. От гостьи из России надо избавиться, как только подвернется случай, а пока казашка должна понять, что жена — на страже. Сэм не бабник, но перед такой бурлящей энергией и сексуальностью трудно устоять.
Ирину слова хозяйки смутили ужасно: значит, ей придется жить вдвоем с Сэмом? Двусмысленность ставила ее в неловкое положение, но отказаться от гостеприимства Левайнов, когда у нее в кармане 500 долларов, просто невозможно. Сначала следует оглядеться, освоиться, начать писать и продавать картины, тогда можно снять себе жилье. А пока придется быть очень осмотрительной в отношениях с чужим мужем.