Вскоре после вступления Вильгельма на престол недовольные деятельностью королевского министра Майо из Бари бароны Южной Италии подняли восстание. Возглавил бунт кузен его величества граф Робер де Лорителло.
Бунтовщики укрылись в Бари, однако Вильгельм осадил город. Вскоре жители, страдавшие без воды и еды, взмолились о пощаде. Государь отказал горожанам в милости. Бари был полностью разрушен: целыми остались только собор св. Николая и около десяти храмов.
Робер де Лорителло с частью своих сторонников сбежал под защиту папы римского. Многие бароны не успели скрыться и были взяты в плен. Вильгельм приказал бросить пленных в яму со змеями. Жены и дочери бунтовщиков были доставлены в замки короля. Самые красивые стали невольницами в гаремах, те же, что не понравились государю, отправились на улицы сицилийских городов добывать деньги в казну, продавая то единственное, что у них было.
После подавления восстания Робера де Лорителло Вильгельм получил от народа прозвище «Злой», под которым он и вошел в историю.
Вот такой муж достался Маргарите Наваррской. Королева жила в одном замке с Вильгельмом, ежедневно наблюдая бесстыдство «медведя» в компании очаровательных наложниц. В гаремах его величества были пленницы чуть ли не со всего мира, многим из них не исполнилось и тринадцати лет.
Современник писал, что Маргарита Наваррская «разделила ложе с королем-медведем, но хозяйкой его берлоги так и не стала».
Впрочем, не испытывая к королеве никаких чувств, Злой король, тем не менее, относился к ней с определенным уважением. Так, Вильгельм постоянно советовался с Маргаритой, ведь та оказалась весьма сведущей в государственных делах. С помощью первого министра Майо из Бари, который стал фаворитом ее величества, королева фактически управляла государством за Вильгельма, предпочитающего проводить время в своих сералях.
Такое положение раздражало сицилийскую аристократию, выбравшую своим лидером южноитальянского норманнского дворянина Маттео Боннеллюса. Маттео пользовался огромной поддержкой в народе, и его побаивался сам король Вильгельм I Злой.
В ноябре 1160 года первый министр Майо, возвращаясь домой от палермского архиепископа, подвергся нападению Боннеллюса и его людей. Министр был убит на месте.
Королева Маргарита умоляла Вильгельма отомстить за Майо, однако «медведь» испугался. Его величество помирился с Боннеллюсом и пообещал никого не наказывать.
Миротворческие меры Вильгельму не помогли. В стране началось очередное восстание, и 9 марта 1161 года Маргарите пришлось пережить самый страшный момент своей жизни. Во время нападения бунтовщиков на дворец ее сын, девятилетний наследник Рожер IV, назначенный его венценосным отцом герцогом Апулии, был ранен в глаз из арбалета и вскоре скончался.
Это событие встряхнуло Вильгельма, и он подавил мятежи недовольных баронов с невероятной жестокостью. Были полностью разрушены несколько городов, в том числе Пьяцца и Бутера, приютившие сторонников Боннеллюса.
Сам Маттео со своим флотом попытался блокировать Палермо, однако пришедшие из Мессины верные Вильгельму корабли потопили все суда мятежников. Боннеллюс спасся на лодке и укрылся в Каккамо. Вскоре барон был арестован и брошен в тюрьму крепости Ат-Хальк, где его ослепили и перерезали ему сухожилия на ногах. Через несколько месяцев после экзекуции мятежник умер.
Вильгельм ненадолго пережил своего злейшего врага. 7 мая 1166 года «король-медведь» скончался от дизентерии в возрасте сорока лет.
Новым королем Сицилии стал тринадцатилетний Вильгельм II. Регентство при малолетнем наследнике Злой король перед смертью поручил своей супруге Маргарите.
Маргарита сразу же объявила амнистию политических преступников, отменила закон об «искупительных деньгах» – поборах, которые Вильгельм Злой накладывал на жителей мятежных городов.
Ее величество окружила себя опытными советниками, не обращая внимания на их национальность и вероисповедание.
Однако, не испытав любви в браке с мужем, Маргарита совершила ошибку, приблизив к себе своего девятнадцатилетнего кузена Стефана дю Перша, совершавшего путешествие из Наварры на Восток через Сицилию. Марго убедила Стефана остаться в Палермо и стать ее первым министром. Тот с удовольствием согласился.
Разумеется, этот ход королевы вызвал бурю недовольства у сицилийской знати. Маргарита лишилась своей репутации, а вскоре и регентства.
В 1172 году восставшие бароны во главе с Маттео Аджелло изгнали Стефана дю Перша из Сицилии. Маргарита была отстранена от управления государством. Однако ее величеству, кажется, власть уже не была нужна. Королева писала папе римскому Александру III одно письмо за другим, слезно умоляя понтифика вернуть ей любимого Стефана. Увы, встретиться с дю Перше ей было больше не суждено.
Лишившись регентства, Маргарита занялась благотворительностью. Королева строила монастыри, помогала обездоленным.
Маргарита больше не старалась давать советы своему сыну, королю Вильгельму II, да он в них и не нуждался. Правление этого государя стало настоящим расцветом сицилийской политики, культуры, экономики. При Вильгельме были совершены значительные завоевания, построены величественные храмы и дворцы, но, главное, приняты законы, облегчающие жизнь простых людей и подарившие Сицилийскому королевству двадцать лет спокойной жизни.
В народе Вильгельма II любили и, в отличие от отца, дали ему прозвище – «Добрый».
А Маргарита… Маргарита Наваррская скончалась в 1182 году в возрасте пятидесяти пяти лет. Безутешный сын приказал с почестью похоронить свою дорогую мать в грандиозном новом соборе в городке Монреаль – пригороде Палермо. Что и было сделано.
Так женщина, которую отдали замуж за злого короля-медведя, пройдя через все испытания и унижения, вырастила сына, ставшего для своего народа Добрым королем.
Сто дукатов за дочь
– Она хоть и красива, но слишком юна, – ворчал банкир. – Сто дукатов, не больше.
Диана представила себе сто золотых монет, и ее сердце забилось, как птичка в клетке.
Работая по ночам на жутких улицах Рима, регулярно попадая в смертельно опасные переделки и с каждым днем теряя остатки человеческого достоинства, Диана и мечтать не могла о таких деньгах. Да, ей придется навсегда попрощаться с дочкой, но зато у той появится хоть какой-то шанс в жизни.
Шанс не стать той, кем стала ее мать.
– Прибавить бы надо, сеньор, – заискивающе улыбнулась Диана. – Сами видите, девчонка стоящая.
– Ни монеты не прибавлю, – упрямо наклонил голову банкир.
По голосу дельца Диана поняла: торговаться бесполезно. Схватив кожаный мешочек со звонкими монетами, она быстро расцеловала дочь в щеки и, поклонившись покупателю, убежала прочь…
В августе 1486 года в Папской области Рима родилась девочка, которой суждено было прославиться на всю Европу. Матерью малышки была Диана де Пьетро Коньяти, простая женщина, вынужденная зарабатывать на жизнь продажей того, чем щедро наделила ее природа. Кто был отцом девочки, доподлинно неизвестно: гораздо позднее историки предположили, что Диана забеременела от пожилого аристократа Париса де Грасси, бывшего церемониймейстера римского папы Юлия II. Разумеется, де Грасси и не подумал признать ребенка.
Диана, ежедневно окунавшаяся в самую бездну людских пороков, назвала дочь максимально помпезно – Империя. При этом мать отнюдь не рассчитывала, что жизнь дочери будет соответствовать ее богатому и красивому имени. Диана прекрасно понимала, что в погрязшем в лицемерии и бесстыдстве Риме для Империи есть только один путь, дающий надежный кусок хлеба, – тот, по которому шла ее мать.
В XV веке придворные римского папы стали нанимать особо красивых женщин для сопровождения на различных церемониях. Большинство мужчин из окружения понтифика являлись священнослужителями, и официально они не могли вступать в брак, однако отказываться от общения с прекрасным полом никто не собирался, даже сам папа.
Требования к дамам были исключительно высоки: они должны были быть красивыми, обаятельными, достаточно образованными и умными. Кроме того, они должны были знать правила придворного этикета.
Так в Риме возник новый привилегированный класс «общественных» женщин – куртизанки. Вскоре это явление распространилось почти по всей христианской Европе. В отличие от своих «коллег» с улицы, куртизанки обыкновенно имели одного постоянного покровителя, но при этом, конечно, заводили отношения и с другими мужчинами.
Доходы куртизанок не шли ни в какое сравнение с доходами «бабочек», подобных Диане де Пьетро Коньяти. За один «выход» куртизанка получала столько, сколько Диане удавалось заработать за месяц тяжелого труда. Кроме того, великосветские «бабочки» находились в относительной безопасности: шансов нарваться на жестокого безумца в высшем свете было все же меньше, чем на пропахших грехом улицах Рима.
Разумеется, Диана, как и все ее товарки, мечтала стать куртизанкой, но внешность, возраст и весьма небогатая эрудиция не позволяли ей рассчитывать на то, чтобы прорваться в высшее общество. И тогда женщина решила сделать куртизанкой свою дочь.
Благо данные Империи были гораздо выше средних. Уже в возрасте двенадцати лет девочка считалась настоящей красавицей. Мать смогла нанять дочке учителя – молодого священнослужителя, согласившегося брать в качестве платы не звонкие монеты, а дары Венеры, коих у Дианы было в избытке.
К тринадцати годам Империя Коньяти обладала приличными знаниями в различных науках, была начитанной и эрудированной юной особой.
Диана, поняв, что ее дочь вполне готова к новой жизни, начала подыскивать человека, который мог выложить за Империю приличные деньги. И покупатель вскоре нашелся.
Банкир Агостино Киджи считался самым богатым человеком не только Италии, но и всей Европы. Киджи кредитовал римского папу Юлия II, ссуживал деньги семействам Борджиа и Медичи. Финансист был известным покровителем искусств, его деньги помогали творить художнику Рафаэлю и архитектору Бальдассаре Перуцци.