За этими созерцательно-размыслительными экзерсисами он не заметил, как дошёл до Невского. Стряхнув возникшее почти что наваждение, Пётр хмыкнул и направился в метро, чтобы доехать к себе на Крестовский, где он недавно в ипотеку купил «однушку» недалеко от Парка Победы.
На следующее утро, позавтракав, Пётр заглянул в «телегу», где увидел сообщение от админа, что всё готово и ссылку на вход по удалённому доступу. Набрав Сергея, он уже с голоса записал пароль доступа, после чего отправился в ИТМО. Придя в лабораторию, Пётр подключился и решил прогнать через систему для начала данные наблюдений за процессами в атмосфере, к которым «Заслон» имел доступ в рамках проекта по модернизации наземной космической инфраструктуры. И спустя буквально пару часов работы в прямом смысле слова увидел, что даже малые изменения параметров состояния наблюдаемых объектов или процессов существенно изменяли их когнитивные образы. Более того, он обнаружил некие изменения в визуальных образах, которые предшествовали появлению тех или иных изменений в состоянии атмосферных процессов. И мельком подумал, что это можно хорошо продать синоптикам.
А использование системы при анализе тестовых данных с медицинского ультразвукового оборудования позволило Петру обратить внимание на особые классы зависимостей, которые ранее – без использования интуитивного восприятия когнитивных образов – обнаружены не были. И это существенно повышало возможности диагностики заболеваний на их самой ранней стадии. Набрав же статистику этих ранее не выявляемых классов аномалий, можно было создавать учитывающие их выборки для обучения искусственных нейросетей.
Продолжая погружаться в возникающие образы, Пётр, хотя и провёл за компом практически непрерывно уже более шести часов, вдруг почувствовал прилив сил, бодрость и желание работать еще. Словно создаваемые системой Витковского образы стимулировали структуры мозга, отвечающие за выработку эндорфинов. И не только. Нарастающее по мере изучения образов метеоданных интуитивное понимание процессов, отвечающих за атмосферные явления, показывало, что формируемые системой Витковского когнитивные образы повышали степень близости возникающих в мозге моделей происходящих процессов к изучаемой действительности. И если предположить, что реальность – это своего рода мегаволна в некоей среде – пространственно-временного континуума, суперструн, кварк-глюонной плазмы или «тёмной материи» – то отражающая эту реальность модель – тоже некая волна, возникающая в мозгу человека. И когда параметры-характеристики волны-реальности и волны-модели похожи – возникает резонанс. Из которого и возникает энергия!
Пётр вспомнил курс квантовой механики и подумал, что в таком случае волновая функция действительно отражает некую реальную внутреннюю структуру квантовой системы. И правы Дэвид Бом с его каузальной формулировкой квантовой теории и развивший его теорию Холланд. Зацепившись за эту мысль, Пётр решил попробовать посоздавать в системе Витковского когнитивные образы на основе данных из квантовых систем и данных из астрофизики, чтобы увидеть, нет ли в тех и других данных похожих визуальных особенностей. Ведь волновые модели вещества, в отличие от корпускулярных, позволяют описать и объяснить процессы на всех этапах превращения «протоматерии» Вселенной в барионное вещество и излучение. А значит могут быть похожие закономерности на микро- и самом большом макро-уровнях.
Записав в файлы настройки системы, дававшие самые хорошо интерпретируемые образы по данным наблюдений за атмосферой и УЗИ, а также выделенные области из этих данных для обучающих выборок нейросеток, Пётр принялся за проверку своей гипотезы. Два часа ушло на запрос и формирование данных. Благо многие из его однокурсников трудились в науке и поэтому особых проблем с нахождением нужных массивов с результатами экспериментов по элементарным частицам и наблюдениям за звёздными системами не возникло. А потом Пётр погрузился в созданные системой Витковского образы, запустив визуализации данных квантовых систем на одном мониторе, а астрофизических на другом. И начал пробовать смотреть на них расфокусированным взглядом, который освоил во время непродолжительных, но упорных занятий по созданной Бахтияровым системе ТРИАДА.
И после примерно часа созерцания он УВИДЕЛ. Образы с мониторов сложились в его сознании в единую картину. Волна материи в метагалактическом домене собралась в многомерном пространстве и закрутилась множеством сходящихся к единому центру вихрей. Которые точно так же, как земные торнадо, вызывали волны и течения на «поверхности» заполнявшей пространство упругой среды. Интерференция этих вихревых волн породила спирали галактик и структуры звёздных систем. И уже совсем «рябь» породила более мелкие формы. И эти возникшие в сознании Петра образы действительно активировали какие-то структуры в его мозгу, а может быть и в теле, наполнив их энергией. Однако долго удержать это состояние Пётр не смог. И решил, что опора ехать домой.
На следующее утро Пётр решил снова поработать с образами данных наблюдений атмосферных процессов. И спустя примерно час вдруг заметил, что начал ощущать некие закономерности протекания процессов, связанных с атмосферными явлениями, на таком комбинированном уровне знаний о физике, химии и даже географии, которого он ранее даже не мог себе представить. А возникающие на мониторе образы словно затягивали внимание, позволяя выявлять в них всё новые визуальные особенности. Картируя которые на экране, Пётр автоматически запускал связанные с ними области данных в программы статистического анализа и имитационного моделирования. Через некоторое время, чуть ли не силком оторвав себя от монитора, он вывел на экран уже результаты обработки этих областей данных. Увидев которые, присвистнул. Потому что получалось, что он за день создал модель предсказания погоды, которая, судя по всему, по точности должна была превзойти все как минимум публично известные модели. Решив это проверить, он запросил в «Заслон»-е данные из областного гидрометеоцентра, «скормил» их созданной модели и запустил расчёт прогноза. И оставив машину делать вычисления, уже около восьми вечера отправился домой.
Придя утром в лабораторию, он первым делом распечатал результаты сделанного по его модели прогноза погоды в Северо-Западном регионе России. После чего, вдохновлённый результатами, решил заняться обработкой медицинских данных. Однако сегодня создаваемые системой образы как-то не затягивали, и работа с ними не приносила такого удовольствия, как вчера. Пётр чувствовал, что этому есть объяснение, но оно находилось где-то на краю сознания и его никак не удавалось ухватить. Поработав так примерно час, он решил переключиться и отправился к знакомым в соседнюю лабораторию, где почти всегда можно было сыграть в шахматы. На этот раз его оппонентом оказался замначальника лаборатории Михаил Семёнович, бывший то ли кандидатом в мастера спорта по шахматам, то ли даже мастером, но в любом случае слывший одним из сильнейших шахматистов здешнего факультета. И Пётр уже приготовился было с достоинством проиграть, когда вдруг понял, что смотрит на доску иначе, чем раньше. Сейчас он не считал ходы, а видел складывающиеся на доске узоры из фигур, которые обладали… Пожалуй, наиболее правильно было охарактеризовать эту их характеристику словом «сила». И каждое перемещение той или иной фигуры приводило или к усилению, или к ослаблению возникающего на доске узоров из своих и чужих фигур. Естественно, что лучше всего было делать такие ходы, которые приводили к увеличению силы своего узора и ослаблению чужого. Следующими по эффективности были ходы, которые приводили к ослаблению узора противника при сохранении силы своего. Или даже некотором её снижении, но меньшем, чем у противника. Как не странно, усиление своего узора, большее, чем усиление узора противника, было менее эффективным. И Пётр вдруг ясно понял, почему – потому что любая сила имеет пределы, а у слабости пределов нет. И поэтому лишать противника сил стратегически выгоднее, чем наращивать свои. Грубо говоря, лучше отнять у противника 10 единиц силы, чем получить эти же 10 единиц самому.
Уловив это складывающееся при взгляде на доску ощущение, Пётр решил довериться ему и стал делать ходы, исходя из чувства усиления-ослабления складывающихся на доске узоров из своих и чужих фигур. И спустя полчаса Михаил Семёнович с некоторым удивлением констатировал, что Петру удалось свести партию к патовой ситуации. Разглядывая доску, замначлаб сказал:
– Похоже, Вы, Пётр, усиленно занимались шахматами всё то время, пока я Вас не видел.
– Ну не то, чтобы усиленно. Так, разбирал этюды и анализы партий, – ответил Пётр.
– Да у Вас, батенька, оказывается, талант к шахматам. За такое короткое время без практики в играх так повысить уровень – это сильно.
Поговорив ещё немного с Михаилом Семёновичем о шахматах, Пётр вернулся в лабораторию. По дороге обдумав, что, похоже, интенсивная работа с системой Витковского может очень сильно перестраивать восприятие и мышление.
В постоянных экспериментах с обработкой с помощью системы Витковского данных из разных областей деятельности прошла неделя. Фиксируя настройки для оптимальной обработки данных из той или иной области интересующей «Заслон» человеческой деятельности и создавая выборки наборов данных для машинного обучения, параллельно Пётр отметил, что его ум помимо всё более точного анализа образов, создаваемых системой, стал способен замечать некие регулярности, или, наоборот, аномалии и в окружающем реальном мире. В форме и движении облаков, волн на реке или море, в движениях листьев в кронах деревьев и даже в потоках машин и людей на улицах. И всё чаще Пётр начинал видеть окружающее в режиме восприятия, когда внимание фиксируется не на плотностях, а на пустотах. Рассматривая крону дерева, он видел не ветви и листья, а просветы. А глядя на растопыренные пальцы руки, видел не их, а промежутки между ними.
Заинтересовавшись этим, Пётр подумал, что работу с создаваемыми системой Витковского образами можно усилить, если специально развить в себе способности к визуальному восприятию мира и интуицию. И начал искать способы для этого, сразу же натолкнувшись на модное направление под названием нейрографика. Но посмотрев ряд вебинаров, решил, что в этой методике