– Пойдем через окно, – сказал он, сворачивая обратно в коридор. В самом начале было только одно окно, выводившее на заднюю часть двора.
Цай Ян, кашляя от дыма, отпустил Сун Чана, прислонив его к стене, и подергал раму. Она поддалась, и он распахнул окно, попытавшись вдохнуть поглубже. Но это был обман – воздух снаружи так же пах дымом, как и внутри.
– Сун Чан, идем. Нужно будет подняться на подоконник, давай, – сказал он.
Сун Чан кивнул и подал ему руку. Цай Ян потянул его на себя. Снова раздался грохот, а затем – настолько громкий звук, что заложило уши, а в голове остался лишь протяжный тонкий свист, как будто кто-то сильно ударил раскрытыми ладонями по вискам и ушам. Цай Ян держался за оконную ручку, когда стекло вдруг треснуло и осыпалось на него. На подоконник закапала кровь – один из небольших осколков вонзился в предплечье. Цай Ян стиснул зубы и выдернул его, чтобы не вогнать еще глубже, пока они будут выбираться. Он втянул Сун Чана на подоконник, сам вылез наружу и помог ему спуститься. Голова кружилась, звуки сирен, казалось, звучали за несколько кварталов, хотя огни пожарных машин были видны совсем рядом.
Кашляя, они медленно дошли до главных ворот, за которыми стояли толпы людей и воспитанников. Увидев брата, Сун Цин вырвалась из рук Мао Линя и, разрыдавшись, бросилась к нему.
– А-Чан! А-Чан, ты в порядке?
– Да, сестра, – кашляя, хрипло отозвался Сун Чан.
– Где отец? – спросил подлетевший к ним Мао Линь, хватая Цай Яна за плечи. – Где он?! Он побежал за тобой так давно! Где отец?!
Цай Ян тоже закашлялся. Горло словно сжала стальная рука, которая не давала нормально вдохнуть. Сморгнув выступившие слезы, он сухо сглотнул и ответил:
– Внутри. Доктор Сун без сознания, он…
– Что? – в несколько раз тише переспросил Мао Линь. – Ты…
Остальную часть фразы Цай Ян не услышал, потому что в доме провалился третий этаж, сложившись, как коробка из картона под сапогом. Почти сразу обрушилось что-то и на первом этаже. Из распахнутых дверей вырвались клубы дыма, искры горящего пепла и языки пламени.
– Отец! – закричал Мао Линь и бросился вперед.
– Директор Мао! – Цай Ян собирался побежать следом, но не смог сделать и шага.
– Стоять! – приказал властный голос. Цай Ян почувствовал, как тонкие, но сильные, словно из железа, пальцы вцепились в запястье. Рана на предплечье отозвалась острой болью, когда его дернули назад.
Госпожа Мин крепко держала его и Мао Линя, который пытался вырваться и побежать в дом.
– Оставайтесь на месте оба! – рявкнула Госпожа Мин. – Слышали меня? А-Линь!
– Там папа! – закричал Мао Линь.
Цай Ян видел, как пожарные начали тушить здание, но, на первый взгляд, пламени было плевать на это. Оно продолжало полыхать и реветь, превращая ночное небо в кровавое зарево. По руке каплями стекала кровь, но он лишь мельком опустил взгляд на рану, уже почти не чувствуя боли. Все ощущения притупились, будто оглушило не только уши, но и все тело.
– Осторожно! – закричал кто-то из спасателей. – Всем отойти! Быстро!
Цай Ян с ужасом увидел, как проваливается потолок первого этажа. Еще остававшиеся целыми окна выбило, и звук крошащегося стекла смешался с криками толпы.
– Выпей.
В руку ткнулся стакан, и Цай Ян взял его, обхватив пальцами, но не зная, что делать дальше. Женщина в белом халате, сидевшая перед ним на корточках, вздохнула и поднялась на ноги.
– Бедные дети, – еле слышно произнесла она.
В больнице было до странного тихо. Большинство детей, которых привезли сюда из-за отравления дымом, уже распределили по палатам. Цай Ян не хотел ехать, но Сун Чана должны были осмотреть, поэтому он тоже сел в машину скорой помощи, хотя и не понимал, куда и зачем они едут. В голове не было ничего. Словно и из нее выбило стекла и теперь внутри гулял ветер, из-за которого все звуки казались смазанными, а лица – нечеткими.
Он все же отпил воды, принесенной дежурной медсестрой, и она неприятно прокатилась по сорванному и воспаленному горлу. От одежды пахло гарью. Цай Яну казалось, что этот запах въелся не только в нее, но в и кожу, что он теперь вечно будет пахнуть вот так.
Врач предложил ему пойти в палату, но он отказался, решив дождаться Сун Цин, которая была в приемной вместе с братом.
– О, про ваш детдом говорят, – сказала медсестра и, взяв пульт со своего стола, прибавила звук телевизора, висевшего под потолком.
Цай Ян медленно поднял голову.
«Пожар, случившийся этой ночью в детском приюте «Белый Лотос», закончился обрушением основной части здания и левого крыла. Правую пристройку пожарным удалось спасти. Местные власти пока не уточняют причину возгорания, но, по словам жителей домов напротив, ранее на территории приюта была замечена группа подростков. Один из соседей рассказал нашему корреспонденту, что видел из окна, как они ходили вокруг корпусов и много курили. Так могла ли незатушенная сигарета привести к пожару, который унес жизни двоих взрослых и одного ребенка? По последним данным, погибли оба владельца приюта, Мао Тайхуа и Сун Ли, которые не успели выбраться из горящего здания до обрушения, и один из воспитанников, тринадцатилетний Ван Чин. Эта ужасная трагедия…»
Цай Ян вцепился пальцами в стакан так крепко, что заскрипели стенки. Он вздрогнул, когда дверь в приемную открылась и оттуда вышла Сун Цин. Она была бледная, с красными и опухшими глазами, в которых уже не было ни следа слез. Сев рядом с Цай Яном, она какое-то время молчала, а потом тихо произнесла совершенно чужим голосом:
– У А-Чана вывих. Не перелом.
Цай Ян кивнул, не поднимая взгляда.
Больше Сун Цин ничего не говорила. Слов не было у обоих. Цай Ян не мог даже заплакать, хотя тупая боль внутри клубилась, как черный дым, которого он надышался. Все эмоции будто выгорели дотла вместе с местом, которое все они считали своим домом.
Он не знал, сколько прошло времени к тому моменту, когда Сун Цин осторожно погладила его по повязке, которую наложил врач на руку, и еле слышно сказала:
– Прости. И спасибо.
Она встала и, постучавшись, вернулась в приемную, где доктор еще занимался Сун Чаном. Цай Ян прикрыл глаза, обхватив обеими руками стакан с водой, и прислонился затылком к больничной стене. Под веками заплясали красные пятна.
– Цай Ян!
Цай Ян не успел среагировать, когда в здоровую руку впились дрожащие пальцы. Он вздрогнул и распахнул глаза, чтобы увидеть перед собой перекошенное от рыданий лицо Мао Линя.
– Мао Линь…
– Скажи мне, почему? Почему?! – закричал он. – Папа бросился туда за тобой! Он был бы жив, если бы ты не строил из себя гребаного героя!
Цай Ян даже вдохнуть не решался, глядя на Мао Линя. У того по щекам текли крупные слезы, его трясло.
– Что ты молчишь?!
От резкого толчка из пальцев Цай Яна выскользнул стакан. По полу разлетелись осколки. Боковым зрением Цай Ян увидел, как вскочила со своего места дежурная медсестра.
– Я…
– Зачем ты туда полез?! Зачем?! – продолжал кричать Мао Линь. – Папа погиб!
Подбежавшая медсестра обхватила Мао Линя за плечи, оттаскивая от Цай Яна.
– Немедленно прекратите! Хватит! – сказала она. – Где твоя мать?
– Я здесь, – послышался ледяной голос Госпожи Мин, и Цай Ян захотел сжаться до точки от одного его звука. – А-Линь, поехали, я отвезу тебя домой.
Он не мог поднять на нее глаза, видя лишь ее тень на полу рядом с осколками стакана. Мао Линь расплакался еще сильнее, громко всхлипывая. Цай Ян обхватил себя руками за живот, сжав дрожащие пальцы в кулаки. В воспаленном горле встал ком, не дававший нормально дышать.
Когда шаги Госпожи Мин и всхлипы Мао Линя затихли, он встал и обошел так и стоявшую на месте медсестру.
– Куда ты? – спросила она, но он не ответил.
Скорее всего, потому, что и сам не знал. Ни куда ему теперь идти, ни что делать. Пока все воспитанники находились в больнице или в доме семьи Мао, но что с ними будет потом?
Директор Мао. Доктор Сун. Обоих не стало в одну ночь. И как он мог не заметить, что среди всех ребят на улице нет Ван Чина, если они, черт побери, жили в одной комнате?! Почему он не проверил?
Он шел по больничному коридору, глядя под ноги, пока не услышал голос, который боялся услышать больше всего.
– А-Сяо…
Горло будто обхватили и сжали крепко-крепко. Цай Ян сглотнул и остановился. Когда Мао Янлин все же подошла к нему, он заставил себя поднять на нее взгляд. Она явно только что плакала: ресницы еще были влажными.
Он дернулся, когда она протянула руку и мягко взяла его за запястье.
– Я искала тебя. Как твоя рука?
Она действительно спрашивает его об этом? Как ее чувств хватает еще на то, чтобы беспокоиться о нем?
– Все… все нормально, – выдавил он.
Мао Янлин вдруг сделала шаг вперед и крепко обняла его, прижав к себе. Затылка ласково коснулась теплая ладонь.
– Хорошо, что ты цел, – сказала Мао Янлин, перебирая пальцами его волосы. – Я так рада, что ты в порядке, А-Сяо.
Эти слова прозвучали так искренне… Цай Ян уткнулся носом в ее плечо, стараясь заставлять себя дышать ровно. Изнутри рвалось, сердце начало колотиться, будто вспомнив, что оно еще живо.
– Мы справимся. Мы по-прежнему одна семья, – продолжила Мао Янлин, и Цай Ян услышал, что ее голос дрожит.
К глазам подступили слезы, и он зажмурился, пытаясь сдержать их, но они все равно потекли по щекам. Тело, до этого словно одеревеневшее, начало ощущать все: тепло объятий, ласковые прикосновения к волосам, усталость, бессилие… и всю обрушившуюся на него боль.
Обняв Мао Янлин в ответ, Цай Ян прижался к ней еще сильнее и горько заплакал.
Глава 7. Молчание
Silence is golden,
I used to think that silence was golden.
Раньше Цай Ян часто бывал в этом доме. В нем всегда было намного тише, чем в приюте «Белый Лотос». Строгие стены, выкрашенные в кофейный цвет, большая и прямая лестница, уводившая на второй этаж, где были комнаты Мао Янлин и Мао Линя, высокие потолки и окна, на которых всегда были наполовину опущены жалюзи, –