– Бабушка Сун! – Цай Ян с опаской посмотрел на большую и тяжелую кастрюлю, которую старушка каким-то магическим образом взгромоздила на плиту, как будто она ничего не весила. – Вы же не думаете, что я столько съем?
– А? – Она обернулась и тут же заулыбалась. – Только не говори мне, что ты опять поел в этом своем общежитии, А-Ян. Даже слушать ничего не хочу! У А-Бэя день рождения!
– Ага, – кивнул Цай Ян, пытаясь сделать так, чтобы уже упомянутый именинник не опрокинул на себя его кружку с чаем. Руки загребущие, ничего рядом поставить нельзя. Сун Бэй любил сидеть у него на коленях, но вечно крутился, как юла. – Уверен, он тоже столько не съест. А-Бэй, прекрати, иначе я опять закопаю тебя по самую шею в песочнице.
– Сейчас январь, – усмехнулась бабушка Сун, колдуя у плиты.
– Значит, в снег, – с серьезным видом сказал Цай Ян, посмотрев мальчику в глаза.
А-Бэй улыбнулся и обнял его за шею.
– А я точно вырасту большой, как дайкон? – спросил он, цепляя пальцами отросшие волосы Цай Яна.
– В снегу даже еще быстрее.
– Дайкон не растет в снегу, дорогой, – вмешалась бабушка Сун.
– А А-Бэй растет, – засмеялся Цай Ян. – Эй, ты сейчас так уснешь, а скоро обед в честь твоего дня рождения, – сказал он ребенку.
Бабушка Сун отложила большую ложку, которой мешала еду, и посмотрела на часы.
– Пора, кстати, разбудить А-Фэй, а то ночью спать не будет. Я сейчас.
Цай Ян улыбнулся, когда она, проходя мимо, погладила его ладонью по волосам. Сун Бэй затих и только тепло сопел ему в шею. Вот уже полгода мальчик и его маленькая сестра, которой почти исполнился годик, жили с бабушкой после смерти отца. Двоюродный брат Сун Цин и Сун Чана тяжело заболел и умер, оставив жену одну с двумя детьми. Чтобы помогать невестке, бабушка сразу предложила им переехать в ее квартиру. Цай Ян приходил часто, как мог, едва появлялось свободное от учебы и работы время.
Бабушка Сун вернулась на кухню с Сун Фэй на руках. Девочка была закутана в большой плед так, что ее едва было видно в этом коконе. Она сонно хмурилась и теребила пальчиками воротник бабушкиной кофты.
– Надо позвонить А-Цин, она просила набрать, когда А-Фэй проснется, – сказала она, похлопывая внучку по спине.
Цай Ян кивнул и слегка потряс Сун Бэя, чтобы тот тоже проснулся. Мальчик что-то пробормотал, потом все же отстранился и открыл глаза.
– Доброе утро, – усмехнулся Цай Ян. – Сейчас будем звонить тете.
– Ура! – С Сун Бэя сразу слетел весь сон. – Тетя покажет оленей?
Сун Цин имела неосторожность один раз заснять и прислать Цай Яну видео с оленями в японском парке в Наре, и с тех пор ее племянник каждый день требовал показать ему их снова.
– Это вряд ли, – сказал Цай Ян. – Они с Сун Чаном сейчас, по-моему, в Монголии.
– Они так много работают, – покачала головой бабушка Сун. – То в Монголии, то в Таиланде, то в Индонезии, то в Индии. А-Цин никак не успокоится.
Цай Ян кивнул, устраивая А-Бэя поудобнее, чтобы он видел экран телефона. Сун Цин как-то сказала ему, когда они разговаривали вдвоем, что это ее способ хотя бы постараться простить себя за то, что случилось с приютом «Белый Лотос». Она была одержима идеей помогать людям, и просто быть хорошим врачом ей было мало. Сун Цин в свои двадцать один уже объездила множество отдаленных уголков разных стран, чтобы лечить и ставить на ноги больных там, где просто не было нормальной медицины. Недавно она стала брать с собой и Сун Чана. Порой связи с ними не было по несколько месяцев.
Сун Цин долго не отвечала на звонок, и Цай Ян уже решил, что до них и сегодня не дозвониться. Однако когда он уже хотел сбросить вызов, на экране появилось ее улыбающееся лицо с перемазанной то ли сажей, то ли грязью щекой.
– Привет! – сказала она и помахала в камеру.
– Тетя! – закричал А-Бэй, вцепившись в руку Цай Яна, которой он держал телефон. – Покажи оленей!
Сун Цин рассмеялась.
– Прости, А-Бэй, тут нет оленей. – Она перевернула телефон и показала им вид вокруг. Цай Ян увидел какую-то деревню, где даже домов толком не было, только какие-то строения, напоминавшие шалаши. Пока Сун Цин демонстрировала монгольские окрестности, в кадр попал Сун Чан. – А-Чан, помаши нашему племяннику, ему сегодня три!
Сун Чан активно замахал руками.
– С днем рождения, А-Бэй! Цай Ян, привет!
– Привет-привет! – засмеялся Цай Ян. – У тебя какая-то ветка в волосах. Ты охотился на мамонта?
– Можно и так сказать, – вмешалась Сун Цин, повернув к себе камеру. – Мы вообще еле нашли место, где ловит связь. Сейчас поговорим с вами и будем готовить мамонта. Кстати, Цай Ян, познакомься, это Фа Цаймин. Он владелец нашей благотворительной организации.
На экране появилось незнакомое, но очень приятное лицо молодого мужчины с повязкой на голове, которая держала его волосы, чтобы не мешали. Он приветливо улыбнулся и кивнул.
– Господин Цай, рад познакомиться. Наслышан о вас.
– Взаимно, – отозвался Цай Ян, и в кадре снова появилась Сун Цин.
– Бабушка, привет!
Бабушка Сун как раз подошла к Цай Яну со спины и наклонилась, чтобы Сун Цин могла видеть ее.
Цай Ян поставил А-Бэя на пол и отдал ей телефон, жестом показав, что может взять Сун Фэй, чтобы ей было удобнее разговаривать. Кивнув, бабушка Сун передала ему снова начавшую засыпать девочку.
– Уронишь мою племяшку, я тебе не прощу, – послышался голос Сун Цин.
– Не уронит, – мирно сказала бабушка. – А-Ян прекрасно справляется с детьми.
– Что-то мне не верится.
Они проговорили около получаса, пока у Сун Цин не стала пропадать связь. Сун Фэй снова задремала, пуская слюни Цай Яну на свитер. Вскоре домой вернулась ее мать, и день рождения А-Бэя начался уже официально, со всей семьей в сборе.
Цай Ян сидел за столом со смеющимися и размазывающими еду по всем поверхностям, включая себя, детьми и чувствовал, как к нему снова возвращается то забытое ощущение. К девятнадцати годам он осознал еще одну истину, которая делает жизнь проще, понятнее и теплее.
Семья никогда не ограничивается лишь кровным родством.
В ноябре Мао Янлин родила сына. Она вышла замуж за Чу Синя, с которым начала встречаться еще во времена, когда Мао Линь и Цай Ян могли до хрипоты обзывать его павлином и начищенной задницей на разные лады. Пусть отношения с семьей Мао и не были такими, как когда-то, да и не могли быть, Цай Ян все же присутствовал у нее на свадьбе, а потом – и на выписке из роддома. Госпожа Мин держалась с ним холодно, как и раньше, но в этом не было ничего нового или непривычного. Достаточно было взглянуть на счастливую улыбку Мао Янлин, которая прижимала к себе новорожденного Чу Мина и сияла каждый раз, стоило Цай Яну сказать, какой он милый, чтобы на душе стало теплее.
С Мао Линем все было сложнее. Они общались, но намного реже, чем раньше, к тому же в их разговорах слишком часто повисали неловкие паузы, которых когда-то не было совсем. Цай Ян его не винил. Если и был кто-то, кто нес ответственность за то, что стало с их отношениями, это был исключительно он сам.
Мао Линь тоже активно учился и помогал в приюте «Белый Лотос», практически заменив там своего отца. Он пару раз предлагал Цай Яну тоже начать работать в приюте, но тот отказывался – ему было сложно представить, как он снова вернется в этот дом. Тем более Госпожа Мин вряд ли поддержала бы эту идею сына.
В начале декабря, когда у Цай Яна наконец появилось время вытащить Сун Бэя в парк погулять, они встретили Мао Линя. Тот шел по дорожке, держа в руке стаканчик с кофе, и так задумался, что едва не врезался в них.
Сун Бэй, как самое любвеобильное создание из всех, кого Цай Ян знал, тут же подбежал к Мао Линю и обнял его за ногу.
Тот опешил, возвращаясь из своих мыслей в реальность, моргнул, заметив Цай Яна, и опустил взгляд на цепляющегося за него мальчика.
– Что? – пробормотал он. – Кто это? Убери его.
Цай Ян вздохнул и, нагнувшись, взял Сун Бэя на руки.
– Что значит «убери»? Это же ребенок, ты чего? – сказал он и, обращаясь уже к А-Бэю, добавил: – Прекрати цепляться за незнакомых людей. Я что тебе говорил? И не трогай мое лицо, ты гладил ту ужасную собаку у входа в парк.
Мао Линь усмехнулся и отпил свой кофе, зябко поежившись. К вечеру стало холодно.
– И ты не убежал в ужасе, бросив его с этой собакой?
Цай Ян вскинул брови, перехватывая А-Бэя, чтобы он убрал ладошки от его щек.
– Нет. А-Бэй знает, что я их боюсь, поэтому отошел сам. Я не настолько сумасшедший, чтобы бросить одного на улице трехлетнего ребенка.
– Надо же, когда это ты стал таким ответственным? – спросил Мао Линь устало. Он пару мгновений смотрел на мальчика и затем спросил: – Это племянник Сун Цин?
Цай Ян со вздохом кивнул.
В отличие от него Сун Цин даже не пыталась наладить отношения с Мао Линем. Ей хватило того случая в зале суда после пожара, когда Мао Линь накричал на нее, чтобы не подходила к нему и его семье. Цай Ян прекрасно понимал, что тот был на взводе и переживал горе, потеряв отца, но Сун Цин была непреклонна. Она просто послушалась и перестала попадаться Мао Линю на глаза. Сун Чан последовал ее примеру. Оба продолжали винить себя в случившемся, сколько Цай Ян ни напоминал им, что в том пожаре погиб и их собственный отец. Казалось бы, Мао Линь должен был еще больше сблизиться с семьей Сун, переживая такую же утрату, но его характер свел эти шансы на нет.
– Ясно, – кивнул Мао Линь, отвернувшись. – Что ж, раз уж мы встретились. Сестра будет устраивать праздник двадцать первого – А-Мину исполняется месяц. Она хочет, чтобы ты пришел.
Цай Ян улыбнулся, хотя Мао Линь на него по-прежнему не смотрел.
– Хорошо. Я обязательно приду.
– Цай-гэгэ, я хочу домой, – пробормотал А-Бэй, спрятав лицо в воротнике его куртки.
Цай Ян удивился. Обычно мальчик очень любил долго гулять и его еще приходилось упрашивать пойти домой. Но делать было нечего. Ему и самому было пора – после прогулки его еще ждал заказ по дизайну, который нужно было доделать. Попрощавшись с Мао Линем и сдав А-Бэя его матери и бабушке, Цай Ян шел по улице и раздумывал, что можно подарить Чу Мину на праздник. Он должен был выбрать что-то особенное, ведь это сын Мао Янлин. Очень хотелось порадовать их обоих.