Цай Яна он обнаруживает в самом дальнем углу у окна. Тот сидит на полу, скрестив ноги и согнувшись так, что со стороны кажется, что он почти упирается лбом в стену. Вся стена от потолка до паркета представляет собой целую картину, на которой Ло Кай видит порт или причал с многочисленными сампанами[2] у берега, дома в традиционном стиле на заднем плане и, насколько хватает глаз, реки и пруды. На пристани легкими мазками нарисованы фигуры людей в свободных голубых одеяниях.
Подойдя ближе, Ло Кай понимает, что Цай Ян слушает музыку в наушниках. Она так громко играет, что ее вполне можно различить, несмотря на них.
– Простите! – громко произносит Ло Кай.
Никакой реакции. Ло Кай прочищает горло и говорит, еще сильнее повышая голос:
– Господин Цай! Вам звонит сын.
Не дождавшись ответа, он подходит сбоку и на мгновение забывает, что хотел сказать. Красивая роспись, украшающая стену, рождается под чужими руками буквально на глазах. Ее явно рисуют не первый день, так как Ло Кай бы обратил внимание, если бы краска на верхней части, которую он видел со своего места до этого, была свежей. Зато внизу, где, почти сложившись пополам, сидит Цай Ян, она блестит, только что нанесенная. Немного размытые, рваные, словно смазанные порывом ветра очертания лепестков, насыщенная акриловая краска розового и белого цветов, мягкое распределение светотени. Ло Кай без труда узнает в нарисованном крупном цветке лотос.
Он какое-то время стоит, просто наблюдая за движениями его руки и кисти. Чужой телефон уже давно перестал вибрировать в пальцах, но отдать его все равно нужно, так что Ло Кай со вздохом наклоняется, протягивает руку и касается чужого плеча.
Цай Ян вздрагивает и резко поворачивается всем корпусом, вскидывая голову. Кисть, которую он продолжает держать в руке, от такого быстрого движения оставляет росчерк на рисунке и… розовую полосу на рукаве белого пиджака Ло Кая.
– Ох, черт! Вы что здесь делаете? – спрашивает Цай Ян, второй рукой вынимая из ушей наушники, потянув за провода. Они подключены к небольшому планшету, который лежит перед ним на полу. Неудивительно, что и на этом экране тоже следы краски. Ло Кай успевает подумать, что, дай этому человеку волю, он испачкает все в зоне досягаемости в своих творческих порывах.
Он опускает взгляд на измазанный краской рукав, потом молча протягивает Цай Яну его телефон.
– А? Что он делает у вас? – вскидывает брови Цай Ян.
– Вы забыли его внизу на стойке.
Цай Ян, словно не веря, что это действительно его телефон, откладывает кисть на подставку и возится, проверяя карманы.
– И правда. Спасибо.
Он наконец-то забирает свой телефон, и Ло Кай выпрямляется, продолжая осматривать пятно на одежде. Если в ближайшие три часа не принять меры, с пиджаком можно будет попрощаться.
Его удивлению нет предела, когда он слышит сдавленный смех. Он смотрит на Цай Яна перед собой сверху вниз, пока тот, закрывая рот тыльной стороной ладони, чтобы еще больше не испачкать лицо, смеется, поглядывая на него.
– У вас такой вид, словно я вам руку отгрыз.
– Глупость! – срывается с языка быстрее, чем Ло Кай успевает себя остановить.
Цай Ян качает головой и убирает руку от лица, поднимаясь на ноги.
– Ладно, извините, я не специально. Но я правда чуть из штанов не выпрыгнул, когда вы подошли, – сюда не пускают посетителей.
– Ячи-сан была занята. А вам звонили, – коротко объясняет Ло Кай. Его уже начинает раздражать эта ситуация – он должен был все это время провести за работой, а вместо этого занимается непонятно чем.
Цай Ян смотрит на свой телефон, потом быстро что-то набирает, пачкая экран еще больше, и убирает его в карман. Вот у кого одежда точно не отстирается.
– Спасибо, что принесли его. Сейчас.
Он наклоняется и цепляет с пола тонкую тканевую салфетку и, найдя на ней чистый угол, делает шаг к Ло Каю и берет его за запястье.
– Что вы делаете? – попытавшись отстраниться, спрашивает Ло Кай. Цай Ян лишь крепче сжимает пальцы на его руке.
– А на что это похоже? – спрашивает он и на удивление осторожно касается салфеткой пятна, убирая излишки краски. – Теперь вас спасет холодная вода и немного терпения, – добавляет он и отпускает его руку.
Ло Кай невольно делает шаг назад и хмурит брови. Потом переводит взгляд на картину на стене.
– Красивая работа.
– Да, – без излишней скромности отзывается Цай Ян, поворачиваясь к своему творению. – Похожая роспись была в доме, где я вырос. Не уверен, что полностью ее воссоздал, но…
– Эпоха династии Сун, судя по всему? – задумчиво говорит Ло Кай, подходя ближе к стене. – В то время были шестигранные или восьмигранные пагоды. Вы позволите?
– Что?
– Лишь пара штрихов, и ваша картина будет носить историческую достоверность.
Цай Ян рядом удивленно присвистывает.
– Ну ничего себе. Да эту крошечную пагоду почти не видно, она на фоне. Вы историк или вроде того?
– Вроде того, – соглашается Ло Кай. – И даже фон имеет значение.
Цай Ян пожимает плечами и наклоняется, чтобы передать ему чистую кисть. Пока Ло Кай занимается строениями на фоне, он возвращается к лотосу, корректируя и поправляя линию, которая появилась из-за его дрогнувшей руки.
– Честно говоря, не вижу особой разницы, – усмехается Цай Ян через какое-то время. – Но вам, конечно, виднее.
Ло Кай ничего не говорит, только опускает на него взгляд. Цай Ян широко улыбается ему, сидя на полу и сложив руки на коленях.
– Господин Цай, вы…
– Хватит формальностей. Зовите меня Цай Ян.
– Хорошо.
– А… вы?
– Ло Кай.
Цай Ян кивает и хочет сказать что-то еще, но его сзади окликает детский голос:
– Господин Цай!
Он разворачивается, продолжая сидеть на полу, и с улыбкой машет рукой.
– А-Бэй, я же написал, чтобы ты ждал меня дома.
Пришедший мальчик смотрит на него совершенно серьезно и, нахмурившись, показывает пакет из магазина 7-Eleven[3], вытянув руку с ним перед собой.
– Снова без завтрака?
Цай Ян закатывает глаза.
– Да-да, знаю, глупый я, опять не прислушиваюсь к мудрым советам несносного ребенка!
Мальчик качает головой, подходит ближе и ставит перед ним пакет. Потом приветливо улыбается Ло Каю.
– Здравствуйте, господин! Рад вас снова видеть!
– Снова? – перестав копаться в пакете, в котором Ло Кай замечает сэндвичи и еще что-то съестное, переспрашивает Цай Ян.
– Мы же виделись в магазине на этой неделе, – поясняет мальчик.
– А-а, вот почему твое лицо показалось мне знакомым, Ло Кай! – подняв указательный палец, говорит Цай Ян. – У меня всегда была отвратительная память, прости.
Их разговор прерывает поднявшаяся на второй этаж бариста Ячи. У нее в руках поднос с одиноко стоящей на нем чашкой.
– Господин, ваш кофе уже остыл, я сделала вам новый. Вы спуститесь? – обращается она к Ло Каю.
Ло Кай кивает.
– Я просто обязан тебя чем-нибудь угостить, Ло Кай, – вскакивает на ноги Цай Ян.
– Почему?
– Как почему? Я испортил твой пиджак, к тому же ты помог мне с картиной. Идем, здесь прекрасный блинный торт.
– Я не ем сладкое.
– Поверь, ради этого начнешь. Ячи-сан, не против, если я перекушу на первом этаже? – спрашивает Цай Ян по-японски, указывая на пакет на полу.
Бариста кивает.
– Не против, посетителей все равно нет.
Они вместе спускаются на первый этаж, и Ло Кай возвращается к своему столику с ноутбуком, который давно погрузился в режим сна. Ячи ставит перед ним чашку с кофе. Ло Кай успевает только коснуться тачпада, когда его окликает Цай Ян:
– Мы там все не уместимся! Ло Кай, иди к нам!
Они с мальчиком сидят за столиком на четверых. Ло Кай с досадой смотрит на документ, с которым за этот день едва ли смог поработать, но все же закрывает крышку ноутбука и идет, захватив только свой кофе. Цай Ян, увидев, что он все-таки согласился к ним подсесть, снова расплывается в улыбке. Его одежда по-прежнему запачкана краской, часть волос выбилась из пучка, который держится на макушке лишь благодаря кисточке для рисования, но пятен на лице уже нет.
Когда Ло Кай усаживается на свободный стул, к столу подходит Ячи с тарелочкой, на которой возвышается кусочек блинного торта с кремом из зеленого чая.
– Попробуй! Это очень вкусно, – веско говорит Цай Ян, откусывая кусок от своего сэндвича из магазина.
Ло Кай качает головой. Он действительно не любит сладкое и никогда не понимал, почему многие люди жить не могут без шоколадок и тортов. Он переводит взгляд на мальчика, который мирно мешает ложкой матча-латте.
– Может, Цай Бэй будет?
Этот простой вопрос вызывает совершенно неожиданную реакцию у обоих. Улыбка исчезает с лица Цай Яна, и вместо нее на нем появляется странное потерянное выражение. Мальчик же просто вздрагивает, и ложка из его руки падает на пол. Он тут же краснеет и пытается объясниться:
– Простите… Я не… Мы…
– Мы не отец и сын, – помогает ему Цай Ян, ныряя под столик и поднимая ложку. Когда он снова садится ровно, он уже опять улыбается.
– Я Сун Бэй, – тихо говорит ребенок, но потом, словно взяв себя в руки, открыто смотрит на Ло Кая и тоже растягивает губы в улыбке.
Ло Кай кивает, чувствуя себя виноватым за такую ошибку. Значит, его сомнения были небеспочвенны. Кто же они друг другу?
– Прошу меня извинить, – говорит он.
Цай Ян только машет рукой, вновь принимаясь за сэндвич.
– Ничего. Так кем ты работаешь, Ло Кай? – переводит он тему.
– Я реставратор.
– Ничего себе! А что именно ты реставрируешь?
– Мы работаем вдвоем с братом. Он специализируется на книгах и предметах старины, а я – на музыкальных инструментах и архитектуре.
Цай Ян задумчиво кивает.
– Трудная работа.
– А ты художник? – спрашивает Ло Кай.
Цай Ян усмехается.