Цай Ян действительно хорошо плавает и со смехом скачет на волнах, которые обрушиваются на них с огромной скоростью. Ло Кай тоже теряет удерживающую волосы тонкую резинку, челка намокает и мешает ему видеть, так что он то и дело зачесывает ее пальцами назад.
– Ты с таким видом это делаешь, я не могу, это так смешно! – хохочет Цай Ян, вытирая мокрый лоб ладонью, хотя смысла в этом совершенно никакого.
– С каким? – хмурится Ло Кай, бросая на него взгляд.
Цай Ян делает серьезное и ледяное выражение лица, чуть закатывая глаза.
– Вот таким. Расслабься хоть раз, Ло Кай. О, смотри какая, – говорит он, указывая на зарождающуюся на небольшом расстоянии от них волну. – Большая будет. Семь секунд, помнишь?
Ло Кай кивает, хотя Цай Ян на него уже не смотрит.
– Знаешь, я вот думаю… – повернувшись к нему, произносит Цай Ян, улыбаясь. – А если не принимать решения? Просто ничего не делать, что будет?
– Цай Ян…
– Я ни разу не проверял, а ты?
Ло Кай коротко бросает взгляд на пенящийся гребень поверх толщи воды перед ними. Пять секунд. Три. Цай Ян просто стоит на расстоянии вытянутой руки от него и смотрит на волну, обхватив бока пальцами.
Он серьезно?
– Цай Ян!
Достаточно семи секунд, чтобы принять решение, бороться или смириться. Ло Каю в этот короткий миг кажется, что хватит и одной.
Он делает шаг в сторону, обхватывая Цай Яна обеими руками за талию и заставляя его пригнуться, чтобы их обоих не снесло надвигающейся волной. Гребень мягко и приятно прокатывается по спине.
Вечером, вопреки прогнозам погоды, начинается дождь. Капли мелкие и теплые. Они падают на лобовое стекло, но Ло Кай не включает дворники, чтобы смахнуть их. Он так и сидит в машине, припарковавшись у дома Цай Яна, хотя они попрощались еще полчаса назад.
Телефон в руках нагрелся от пальцев, но Ло Кай так и смотрит на экран, а потом, когда он гаснет, нажимает на кнопку и смотрит снова.
Он никогда не хотел вмешиваться в чужую жизнь, но Цай Ян, появившись в его собственной, смог перевернуть все с ног на голову. Имеет ли Ло Кай право что-то предпринимать?
«Семи секунд достаточно, чтобы принять это решение. Потому что делать это нужно не головой, а сердцем», – отзывается подсознание голосом матери.
Выдохнув и покачав головой, Ло Кай набирает номер, который еще в Камакуре нашел в сети. Он надеется лишь, что время не слишком позднее. Кажется, Цай Ян говорил, что они работают до девяти.
Трубку снимает девушка с таким звонким и бойким голосом, что Ло Кай поспешно убавляет громкость, чтобы не оглохнуть.
– Добрый вечер! Приемная Фа Цаймина, чем могу вам помочь?
– Здравствуйте. Я могу поговорить с Хао Ки? – произносит он.
На том конце связи на мгновение повисает тишина, потом девушка просит подождать минуточку, явно забывая поставить звонок на удержание – Ло Кай слышит все, что она говорит.
– И кому понадобился этот говнюк?
– Уж не про меня ли ты, Мышка? – раздается уже знакомый Ло Каю голос.
Что-то коротко шуршит, слышится глухой звук удара.
– Иди к черту, хамло наглое!
Кто-то смеется, а потом в трубке звучит чуть хриплый голос Хао Ки:
– Слушаю.
Глава 10. Туман
Vows are spoken
To be broken,
Feelings are intense,
Words are trivial,
Pleasures remain
So does the pain.
У Хао Ки яркий и острый, как у дикого животного, взгляд. На фоне приглушенной темноты его фигура кажется еще более темным пятном, и только белая кожа лица и запястий помогает понять, что перед Ло Каем человек, а не тень. Хотя не только она – когда Хао Ки улыбается, почему-то всегда язвительно, даже если просто здоровается, из мрака еще блестит ровный ряд зубов с острыми, сразу бросающимися в глаза клыками.
Ло Кай совершенно не хотел встречаться здесь, в шумном и пропахшем сигаретным дымом баре в Гиндзе, но спорить с Хао Ки не стал. В конце концов, тот имеет право проводить субботний вечер там, где ему угодно, особенно учитывая то, что он в этот день работал.
– Господин Ло, – продолжая улыбаться, произносит Хао Ки, поднося к лицу зажигалку. Его тонкие черты озаряет вспышка света от огня, когда он прикуривает, а затем одним выдохом выталкивает изо рта сигаретный дым. – Почему-то я так и думал.
Они сидят за небольшим столиком в отгороженной от основного зала нише. Кроме них здесь лишь две подруги-кореянки, которые очень громко смеются и временами бросают на них взгляды, и мужчина, часто подзывающий к себе яркую, как Токийское Небесное Дерево ночью, хостес.
– Думали что? – уточняет Ло Кай, поднося к губам чашку с чаем.
Хао Ки усмехается и сдвигает сигарету в уголок рта.
– Что вас зацепит вся эта история, – пожимает плечами он. – Вы напоминаете мне нашего директора.
– Фа Цаймина?
– Ага, – весело отзывается Хао Ки и садится ровнее, обдавая Ло Кая еще более ощутимым запахом сигаретного дыма. – Единственный человек в этом мире, кого белое пальто действительно красит.
Ло Кай смотрит на него какое-то время и молчит. Он не любит общество людей, к которым сразу не может понять, как относится. Хао Ки производит именно такое впечатление, особенно после его разговора с той громогласной девушкой, подозвавшей его к телефону. Но есть в нем что-то, что не дает Ло Каю с уверенностью определить свое отношение как отрицательное.
Хао Ки глубоко и с удовольствием делает затяжку и забирает сигарету из губ, укладывая руку с ней на стол. С его лица не сходит улыбка – лукавая, хитрая. Ло Кай ловит себя на мысли, что, улыбайся он спокойно и открыто, его можно было бы даже счесть дружелюбным. По крайней мере, враждебности в нем сейчас не отыскать. Скорее – желание поиграть.
– Можете рассказать мне о поисках Сун Цин? – переходит сразу к делу Ло Кай. Он не видит смысла как-то откладывать этот разговор или долго подводить к нему – Хао Ки и так прекрасно знает, зачем они здесь.
– Они завершены, – разведя в стороны пальцы, но не подняв руки со стола, заявляет Хао Ки с таким видом, будто эта новость должна кого-то обрадовать. – Официально – два с половиной месяца назад.
– Но тело не нашли?
Хао Ки прищуривает глаза и с силой втыкает сигарету тлеющим углем в пепельницу.
– Верно, – кивает он, принимаясь наливать в маленькую стеклянную пиалу сакэ, который стоял перед ним еще тогда, когда Ло Кай только пришел. – Что можно искать, если, к примеру, ее вынесло в океан? Вы хоть раз видели утопленников, господин Ло?
– Нет.
– А я видел! – по-прежнему весело восклицает Хао Ки и опрокидывает в рот сакэ, не прикасаясь губами к краю пиалы. – И они мало походят на людей, если проводят в воде около недели. А мы говорим о восьми годах.
– Но…
Хао Ки выставляет перед собой руку, оттопырив указательный палец.
– Стоп-стоп, я, кажется, забываюсь. Конфиденциальность и все такое. Вы буквально вскружили мне голову своей решительностью. – Он громко смеется и обводит пальцем круг над своей макушкой. – Какое вам до всего этого дело, господин Ло? Какая-то пропавшая без вести девчонка в диких, забытых богами местах Таиланда. Если вам так хочется заняться благотворительностью, можете… – Хао Ки вскидывает глаза к потолку и демонстративно постукивает себя пальцами по пухлой нижней губе. – Не знаю, усыновить ребенка? Поработать в хосписе? Зачем вам заниматься пропажей госпожи Сун?
Ло Кай стискивает в пальцах чашку с чаем. Хоть он и ждал всех этих вопросов, более того, они логичны, он прекрасно видит, что Хао Ки знает ответы на них, просто ему интересно, что скажет сам Ло Кай, как объяснит.
– Это близкий человек моего друга, – не намереваясь отрицать и без того очевидное, произносит Ло Кай.
Хао Ки расплывается в еще более широкой улыбке, похожей на идеальный полукруг молодого месяца. Или на серп. Как посмотреть.
– Цай Ян, – произносит он медленно.
Ло Кай кивает.
Человек напротив фыркает и заливает в себя еще глоток сакэ прямо из бутылки, запрокинув голову. Сглотнув, он продолжает:
– Вокруг него все вертится с тех пор, как он сюда приехал. Фа Цаймин души не чаял в брате и сестре Сун, а еще винит себя в том, что с ними произошло. Ведь он тоже там был, господин Ло. И уехал чуть раньше случившегося. Одна задержка и… – Хао Ки щелкает пальцами почти перед самым лицом Ло Кая, но он только хмурится и не отстраняется. – А тут Цай Ян. Приезжает, дает деньги на лечение спасшегося чудом Сун Чана, нянчит маленького племянника Сун Цин. Сердце Фа Цаймина было покорено, – выпятив нижнюю губу, заканчивает Хао Ки, приложив ладонь к груди. Его взгляд темнеет. – Только вот Цай Яну не очень идет белое пальто. Никогда не шло.
Ло Кай хмурится еще сильнее.
– О чем вы?
Лицо Хао Ки становится серьезным. От этого его черты вытягиваются и, несмотря на плавный изгиб его щек и скул, он становится похожим на волка.
– Похоже, ваш драгоценный друг не все вам рассказал. Тц-тц-тц, – щелкает языком он, вновь вытаскивая из пачки сигарету. – А вы знаете, почему они с Сун Цин и Сун Чаном так близки? Они ведь не родственники.
Ло Кай отставляет чашку, опасаясь, что, если не сделает это, расколет ее прямо так, в руках. Этот разговор начинает его злить. Он действительно не все знает о Цай Яне. И понимание, что Хао Ки в курсе куда больших подробностей, неожиданно выбивает из-под ног и без того содрогающийся от танцев и музыки пол. Если бы они не сидели за перегородкой, едва слышали бы друг друга.
– Цай Ян сирота, – говорит он.
Хао Ки указывает на него зажатой в пальцах сигаретой, которую еще не прикурил.
– Бинго! – радостно произносит он. – Полный любви к этому миру отец Сун Цин и хороший друг родителей Фа Цаймина был владельцем того самого приюта, в котором он рос. Приют «Белый Лотос» – прекрасное, цветущее место, готовое пригреть бедных брошенных детей.