– Поэтому он их так боится? – тихо спрашивает Ло Кай.
– Да, – не глядя на него, отзывается Сун Чан. – Вы уже в курсе.
– Да.
Сун Чан отставляет чашку и смотрит на стену, за которой находится комната Сун Бэя. Ло Кай тоже бросает на нее взгляд, словно можно насквозь увидеть, что там происходит. Он знает, что этот разговор – не его дело, но сложно побороть волнение за Цай Яна, снова выбравшего путь, который счел правильным. Но это не значит, что этот путь не причинит ему боли.
Рядом с Сун Чаном Ло Каю становится иррационально легче, словно этот человек одним своим существованием дает обещание – Цай Ян не будет один.
– Знаете, господин Ло, о чем меня спросил Цай Ян в нашу первую встречу? – спрашивает Сун Чан, обнимая ладонями свою чашку.
– О чем?
– Боюсь ли я собак. Когда я сказал, что нет, он спросил: «А змей?» Повторюсь, мне было пять, и я не сталкивался со змеями, так что и про них ответил, что не боюсь. Тогда он спросил о пауках, и вот как раз их-то я и боялся. Сестра всегда смеялась надо мной, когда мы с отцом ходили в походы. Цай Ян тогда пообещал, что будет защищать меня от них. – Сун Чан хмыкает, и его взгляд наполняется нежностью, какая бывает, только когда люди вспоминают что-то очень хорошее. – И он это делал. Все время с того самого дня. Когда мы гуляли, он ни разу не забывал о том, что я боюсь пауков, так что всегда старался идти впереди, если мы были в парке или в лесу, чтобы я не наткнулся на очередную паутину.
Ло Кай чувствует, как дрожат губы. Ему хочется улыбнуться, но он лишь смотрит на Сун Чана, который как-то напряженно поднимает руку, перебирая пряди у виска. От его движения волосы немного приподнимаются, и Ло Кай видит небольшую часть широкого белесого шрама.
– Цай Ян спасал меня не только от пауков. Он заново учил меня ходить. Он таскал меня на руках из больничной койки в кресло и обратно, потому что моя кровать в клинике находилась слишком далеко от окна, а он хотел, чтобы я посидел на солнце и понаблюдал за людьми на улице. А еще… – Сун Чан вздыхает, потирая пальцами нос и не глядя на Ло Кая. – Когда А-Бэй был совсем маленьким, он часто болел. Я был калекой и не мог за ним следить. Цай Ян разрывался между ним, мной и работой. Ему было так тяжело, что я не раз находил его спящим на кухне или даже в коридоре, когда он просто приходил с очередной смены и падал в кресло, не раздеваясь. А еще мои приступы по ночам. Но, знаете, господин Ло, я ни разу не слышал от него дурного слова. – Он усмехается, сцепляя дрожащие пальцы в замок. – Цай Ян любит ругаться, это всегда скорее забавно. Конечно, он выходил из себя, бывало, они даже ссорились с А-Бэем, когда он подрос, но это было мимолетно. Ни разу взаправду, ни разу со злостью. Они быстро мирились.
Ло Кай смотрит прямо перед собой, слушая эту исповедь. Сердце бьется сильно, судорожно, но все равно тепло. Цай Ян заслуживает самого хорошего, что может дать этот мир. Ни о ком и никогда Ло Кай не думал так. Разве что о своей матери, которая олицетворяла для него лучшее в людях.
– Он никогда не жалуется и всегда находит что-то хорошее даже там, где, казалось бы, одна тьма. Это очень сложно. Раньше я бы подумал, что это невозможно, если бы не знал его. В моменты слабости я плакал и просил его, чтобы они с А-Бэем отправили меня куда-нибудь, где обо мне бы позаботились другие люди. Я так хотел, чтобы они жили спокойно. Он только улыбался и говорил, что я несу бред и что он ожидал более приятной темы для беседы. Я обливался слезами над своей судьбой, думая о своей сестре, о том, что я никогда не смогу доучиться, построить карьеру. Но я ни разу после переезда сюда не видел, как плачет Цай Ян. И не знаю, хочу ли видеть. Нельзя держать все в себе, но… Я не могу это представить, – продолжает Сун Чан. – А-Бэй в этом очень похож на него. Всегда будет сдерживать слезы до последнего или не говорить, что больно. Порой меня это пугает. – Он вдруг моргает и слегка трясет головой. – Простите, господин Ло, я слишком разоткровенничался.
– Все в порядке, – говорит Ло Кай. – Это важно для меня.
Сун Чан снова улыбается, поглаживая свою чашку по пузатому боку.
– Я никогда не перестану вас благодарить за то, что вы рядом. Моя сестра говорит, что с Цай Яном сможет быть только тот, кто примет его таким, какой он есть, и не будет пытаться сдерживать или ограничивать. И вы именно такой.
«Говорит»… Упоминая Сун Цин, ее брат использует настоящее время. Ло Кай отводит взгляд.
– Цай Ян и ваша сестра хорошие друзья? – спрашивает он.
– Сестра его бесконечно любит, – говорит Сун Чан, потом быстро продолжает: – Не в том смысле, а… Это совсем иная любовь. Безусловная в каком-то плане. Мы все были очень близкими друзьями, практически росли вместе. А к Цай Яну сложно относиться иначе. Все, кого я знал, либо не понимали его, либо очень крепко любили. Что бы он ни говорил вам о прошлом, это не его вина. Он дважды спас мне жизнь.
Ло Кай только в этот момент замечает, как крепко сжал руки в кулаки, когда начинает покалывать кончики пальцев. Он заставляет себя расслабить их и снова берет чашку с кофе. За стеной тихо, как и во всей квартире. Только Жучок урчит, свернувшись у его ноги, и Сун Чан медленно двигает свою чашку по кругу за ручку.
– Сестра найдется, и все будет хорошо, – говорит он. – Я очень хочу, чтобы Цай Ян наконец жил своей жизнью и заботился о себе. Или… чтобы кто-нибудь позаботился о нем.
– Да.
Они еще какое-то время сидят молча, и, глядя на часы раз в десять минут, Ло Кай все больше переживает. Сун Чан ни словом не обмолвился о той проблеме, о которой решил поговорить Цай Ян с Сун Бэем, и он не может быть до конца уверен, что тот об этом вообще в курсе. Тем не менее Ло Кай благодарен Сун Чану за все, о чем он ему рассказал. Никакие слова не передадут того чувства, что клубится в груди, заставляя сердце заходиться рваным ритмом, когда он вот так узнает что-то еще о Цай Яне. Этот человек никогда не перестанет его удивлять?
Спустя еще чашку кофе и светский разговор о буднях Жучка Ло Кай слышит, как открывается дверь в комнату Сун Бэя. Мальчик идет по коридору мимо кухни, поправляя волосы так, чтобы хоть немного скрыть глаза, но это все равно не помогает. У него заплаканное лицо. Сун Чан провожает его встревоженным взглядом, пока за ним не закрывается дверь ванной.
– А-Бэй? – тихо произносит он, хотя, кроме Ло Кая, его, конечно, никто не слышит.
Цай Ян выходит следом с прямой и напряженной спиной, и Ло Кай, не контролируя себя, поднимается на ноги, видя, как тот обувается в прихожей.
– Я на десять минут, – говорит он, не глядя ни на него, ни на Сун Чана.
– Цай Ян… – зовет Ло Кай.
– Десять минут, – повторяет Цай Ян и исчезает за дверью.
Сун Чан вздыхает и собирает со стола посуду. Ло Кай обращает внимание, что его руки дрожат чуть сильнее, чем до этого, но ничего не говорит и снова переводит взгляд на пустой коридор. Из ванной слышится приглушенный плеск воды.
– Ох! – восклицает Сун Чан почти одновременно с прогрохотавшим в тишине звоном разбитого стекла. – О нет, как же так!
Ло Кай, повернувшись, видит осколки чашки на полу. Сун Чан короткое мгновение стоит, разведя в сторону трясущиеся руки, но потом приседает и суетливо начинает собирать разлетевшиеся кусочки. Ло Кай подходит и опускается рядом, но Сун Чан ловит его руку за запястье.
– Нет-нет, господин Ло.
– Я помогу, – настаивает Ло Кай.
– Нет, – вдруг очень твердо произносит Сун Чан и поднимает на него взгляд. – Идите. Прошу. Там вы нужны куда больше.
Проходя мимо ванной, Ло Кай задерживает взгляд на двери, но все же следует в прихожую и быстро обувается. Сначала нужно поговорить с Цай Яном. Он покидает квартиру, широким шагом проходит по коридору на внешнюю лестницу и спускается по ней, но останавливается на втором этаже, увидев Цай Яна, который стоит, опираясь на перила. В темноте Ло Кай не сразу понимает, что он делает, пока не видит светящийся уголек.
– Цай Ян… Ты куришь? – спрашивает Ло Кай, медленно подходя ближе.
Цай Ян резко поворачивает к нему голову. У него всклокоченные волосы и бесконечно уставшее лицо. Он быстро моргает, опуская взгляд, и прочищает горло.
– На самом деле нет. Мао Янлин говорила, что Мао Линь начал курить, но что-то я пока не понимаю смысла, – говорит он, усмехнувшись.
Ло Кая мороз по спине продирает от его смеха.
– И не нужно, – произносит он, не зная, что еще может сказать.
– Еще пару минут, – выдыхает Цай Ян вместе с дымом и напряженно, коротко кашляет.
Ло Кай все же подходит ближе и протягивает руку. Цай Ян, поколебавшись, отдает ему сигарету, и Ло Кай тушит ее об урну, стоящую в тени лестницы. Когда возвращается, по-прежнему не знает, что сказать или как спросить, поэтому просто осторожно кладет руку Цай Яну на плечо. Тот улыбается ему подрагивающей улыбкой, которая в этой особенной, подернутой городскими огнями темноте ночного Токио кажется такой хрупкой.
Город внизу шумит машинами, играется легким осенним ветром и рассыпается человеческим смехом и голосами. Ло Кай слышит лишь сбитое, неглубокое дыхание Цай Яна и беспокойный стук собственного сердца.
Глава 12. Как на войне
So will you please show me your real face
Draw the line in the horizon
Cos I only need your name to call the reasons why I fought.
Когда я остаюсь в своем магазинчике одна, а случается это чаще всего утром в рабочие будни, когда люди еще слишком увлечены течением своей жизни, чтобы думать о словах и письмах, мне очень нравится пройтись между полок и закругленных стеллажей. Я делаю это, стараясь смотреть на то, что вижу, глазами своих посетителей.
Зачем люди пишут письма? Сегодня, когда отправить сообщение можно одним кликом мышки или нажатием на кнопку в телефоне, – зачем ко мне снова и снова приходят те, кто берет в привыкшие к современным технологиям пальцы ручку?