– Заткнись! – кричит Му Су, но по ее щекам и скулам все равно расползается румянец от этих слов и стыда перед Фа Цаймином.
– Не ссорьтесь, я устал от ваших скандалов, – вздыхает Фа Цаймин. – Хао Ки, зачем ты так рвался ко мне? Что-то случилось?
Хао Ки впервые за все это время переводит взгляд на Ло Кая и смотрит ему прямо в глаза.
– Хотел удостовериться, что этот господин пришел к тебе по действительно важному вопросу.
Сказав это, Хао Ки дергает бровью, словно давая понять, что, если это не так, его это крайне беспокоит. Ло Кай чуть прищуривает глаза, встречая его взгляд.
– Господин Ло принес новые сведения о Сун Цин. И очень интересные. Это был важный разговор, – поясняет Фа Цаймин, продолжая осматривать его руку. – А-Су, пожалуйста, принеси мне антисептик и бинт.
– Но… – пытается возразить девушка.
– А-Су, прошу тебя.
Надув пухлые губы, она все же разворачивается и выходит за дверь, демонстративно медленно прикрывая ее за собой. Фа Цаймин вздыхает. Хао Ки переводит на него внимательный взгляд.
– Не волнуйся, это просто царапина.
Му Су возвращается довольно быстро, несмотря на явное недовольство просьбой директора. Она ставит небольшую круглую аптечку на стол и выходит, смерив Хао Ки, сидящего на столе, злым взглядом.
Сам Фа Цаймин расположился в своем кресле и теперь, нацепив очки, рассматривал укус. Ло Кай бросает на ранку короткий взгляд. Девушка действительно постаралась на славу – на бледной коже вспухают глубокие отпечатки зубов.
– У тебя такой вид, словно она мне руку отрубила, а не укусила, – усмехается Хао Ки, глядя на Фа Цаймина сверху вниз.
Ло Каю кажется, что ему все это скорее доставляет странное удовольствие.
– Вы замучили меня своими ссорами, – отзывается Фа Цаймин, смачивая ватный диск антисептиком и прикладывая его к чужой коже. – Не щиплет?
Хао Ки снова коротко смеется.
– Нет. Вообще не понимаю, зачем ты это делаешь.
– Съешь шоколадку, – вздыхает Фа Цаймин и, не глядя, выбирает из россыпи плиточек на столе одну и протягивает Хао Ки.
Тот берет ее, но не ест, а просто держит в здоровой руке.
Ло Кай поднимается со своего места.
– Я пойду, – говорит он. – Пожалуйста, позвоните мне, как только… что-нибудь узнаете.
Фа Цаймин едва не подпрыгивает на своем месте.
– О, извините, господин Ло! Давайте я вас провожу!
– Не стоит, я справлюсь.
– Прошу, простите за эту сцену. Мои сотрудники несколько…
– Сумасшедшая семейка, – договаривает за него Хао Ки, широко улыбаясь и обнажая зубы. – Как и многие самые сплоченные семьи этого мира, не так ли, господин Ло?
Он выразительно подмигивает, и Ло Кай только выдыхает, глядя на него.
Может, это и правда так. В любом случае на сегодня он сделал все, что было нужно.
Глава 13. Песок
Spirit lead me where my trust is without borders,
Let me walk upon the waters
Wherever you would call me.
Солнце здесь всегда слишком яркое. Оно выжигает, липнет к коже, имеет вкус и запах сухого песка на нехоженых дорогах. Порой хочется взять одну из стрел, вымазанных ядом скорпиона, или копье – неровное, похожее на длинный старческий палец – и зашвырнуть в него, надеясь, что оно наконец погаснет.
По ночам над головой расцветает бездна, усыпанная звездами. Это ее любимая часть суток. Священная, по мнению всех, кто ее окружает, потому что именно ночью ее и нашли. Возможно, ей так только кажется, потому что первое время, которое было похоже на пружину, то сжатую, то рассыпающуюся в руках тысячами колец, темно было постоянно. Может быть, так было лишь в ее собственной голове. Ведь именно там и поселилась эта тьма.
Тело стало маленьким и сухим. У Бабушки, которая приходит на рассвете и закате и которая единственная здесь носит на груди повязку, чтобы прикрыть наготу, кожа напоминает корочку имбиря.
Ей кажется, что и ее руки, и ноги словно эти корни: высохшие, выцветшие, как мертвые.
Все вокруг – мертвое.
Брат бледнел, запинался, не смотрел на Сун Цин, словно она его укусит, но все равно продолжал произносить свои поздравления. Неужели готовился? – со смехом думала Сун Цин, старательно контролируя выражение своего лица, чтобы не смутить брата еще больше.
Цай Ян рядом в отличие от нее этими вещами себя не обременял – посмеивался, совершенно не стесняясь, а на особо трогательных словах картинно прижимал ладонь к груди. Сун Цин периодически хотелось огреть его чем-нибудь по голове за это, но она держалась, потому что ее любимый младший брат поздравлял ее с двадцатилетием.
– Так как мы оба хотели поздравить тебя, сестра, мы решили… – А-Чан суетливо вынул что-то из кармана и прикрыл, спрятав в сложенных одна на другую ладонях. – Решили сделать тебе подарок вдвоем.
– Отдай ты ей его уже! – воскликнул Цай Ян, закатив глаза.
Сун Цин смерила его строгим взглядом, а потом вновь посмотрела на растерянного брата, по-прежнему сжимающего небольшую, почти плоскую коробочку в руках. Как ей ни любопытно было посмотреть, что же эти двое конспираторов решили ей подарить, она не торопила его.
Они были в доме бабушки. Стоял жаркий август, и в раскрытые окна проникали яркий солнечный свет и душный летний воздух. Несмотря на это, день был прекрасный. Сун Цин знала, что надолго запомнит его, потому что ее брат улыбался и был рядом, а Цай Ян… Цай Ян, как всегда, скрашивал своим жизнелюбием совершенно любую их встречу. Порой, глядя на него, Сун Цин даже забывала на какое-то время о том, какую ношу прошлого они делили на троих.
Цай Ян вздохнул и чуть подтолкнул А-Чана к ней, пихнув его ладонью в плечо. Брат сделал несколько коротких шагов навстречу и все же протянул ей коробочку.
Взяв ее в руки, Сун Цин с улыбкой повертела ее в пальцах. Она понимала: что бы это ни было, ее все равно это обрадует.
– С днем рождения, сестра, – пролепетал еще раз А-Чан, увидев, что она не торопится открывать подарок.
– С днем рождения, и открывай уже, – нетерпеливо протянул Цай Ян.
Подняв на него глаза, Сун Цин заулыбалась еще шире. Похоже, волнуется здесь не один только ее брат. И это было забавно – Цай Ян со своей уверенностью в себе и своих решениях, по идее, не должен был переживать за выбранный для нее подарок, но это было явно не так. Очаровательно.
Она все же сняла повязанную вокруг жесткого черного корпуса красную ленту и, сжав ее в пальцах, подцепила маленькую выемку на коробочке, открывая крышку. И застыла, забыв про свое намерение подшутить над Цай Яном в отместку за А-Чана.
– Как красиво… Что?.. – растерянно произнесла она, касаясь пальцами черной бархатной подложки.
Словно золотой солнечный день, слившийся в объятиях со смолой ночи, поглотившей звезды, крупные круглые камни в коробочке переливались маленькими искорками. Это был браслет, который заворожил Сун Цин своей необычностью с первого взгляда.
– Сестра? – неуверенно позвал А-Чан.
– Это авантюрин, – произнес Цай Ян, подходя к ней и заглядывая в коробочку. – Тебя же вечно тянет на всякие приключения, а нам сказали, что он охраняет в путешествиях. Правда, по-моему, куда лучше в них охраняет голова на плечах и бутылочка хорошего вина на дорожку.
Сун Цин оторвалась от наблюдения за игрой света на камнях и стукнула его по плечу. Получилось слабо – она от удивления даже последнюю силу в руках растеряла.
– Откуда?.. Это же очень дорого! – воскликнула она, посмотрев на брата.
А-Чан замотал головой, но не успел ничего сказать, потому что вновь заговорил Цай Ян:
– Мао Янлин отвела нас к знакомому мастеру.
– Он на заказ? – спросила Сун Цин, погладив браслет. Камни показались ледяными, но стоило ей задержать пальцы на одной из крупных бусин, от гладкой поверхности к коже словно потянулось тепло.
– Ага. Так тебе нравится? – недовольно спросил Цай Ян, скрестив руки на груди.
– Да, – честно сказала Сун Цин.
– Наденешь? – робко вклинился А-Чан.
Сун Цин выдохнула, вынимая браслет из коробочки. Причудливым образом в камнях сочетались два цвета: до синевы черный и темный песочный, почти медный, отдающий в красноту. Когда она долго смотрела на них, казалось, будто это черные воды, которые вдруг вышли из берегов, затопив пустыню.
– Вы подарили, вы и помогайте, – собравшись с мыслями, сказала она, вытянув перед собой руку.
А-Чан быстро закивал и забрал браслет из ее пальцев. Затем выжидательно посмотрел на Цай Яна.
– Что?
– Ты тоже! – ответила за брата Сун Цин.
– Ладно-ладно, – махнул рукой Цай Ян.
Запястье обняло прохладой и приятной гладкостью. Сун Цин улыбнулась и, шагнув вперед, обняла А-Чана. Эти двое могут сколько угодно говорить, что им не так дорого обошелся этот подарок из-за знакомого мастера Мао Янлин, но она даже думать боялась о том, сколько Цай Яну пришлось откладывать, чтобы вот так поучаствовать в этом подарке. Он ведь только-только поступил в университет. Да и у брата неоткуда было взяться лишним деньгам. Но ведь как-то же провернули все это.
– Этот камень еще называют золотой песок, – спохватившись, сказал А-Чан. – Надеюсь, тебе будет приятно носить его, сестренка.
– Пойдемте уже отмечать, я есть хочу, – проворчал рядом Цай Ян. – Ты приготовила мою любимую запеченную картошку?
Сун Цин отпустила брата и притворно задумчиво возвела глаза к потолку.
– Кажется, нет. Но я приготовила твой любимый дайкон.
Выражение лица Цай Яна того стоило. Он терпеть не мог дайкон, и Сун Цин об этом знала столько же, сколько и его самого.
Память похожа на разбитый витраж, в котором стекла уже давно потеряли свой цвет. Воспоминания, нечеткие и хрупкие днем, приходят только во снах, будоража сознание, врываясь в поток однотипных и липких, как патока, дней яркими лучами. Она любит видеть сны и цепляется за них, как за единственное спасение.