– Прости меня.
Цай Ян от удивления даже останавливается, поворачиваясь к нему.
– Что?
Ло Кай снова опускает взгляд и смотрит куда-то на его руки.
– Прости. Я должен был предупредить тебя. Для тебя это было ударом.
Цай Ян вздыхает. Не без этого, но разве это вина Ло Кая? Он не мастер слов, когда дело касается чего-то подобного, но и молчать просто не может.
– Ло Кай, ты помог в поисках. Вернул нам Сун Цин. Я… не знаю, как благодарить тебя.
– Не нужно, – качает головой Ло Кай. – Ты не должен меня благодарить.
– А ты не должен передо мной извиняться, – упрямо говорит Цай Ян. – Ло Кай…
Цай Ян набирает в грудь воздуха, но только выдыхает. Ло Кай вдруг просит подождать две минуты. Когда Цай Ян непонимающе хлопает глазами и задает вопросы, он только повторяет свою просьбу и исчезает за поворотом.
Отлично. Цай Ян оглядывает полупустую улицу с алой дорожкой из фонариков над головой. В самом конце переулка целуется какая-то парочка. Кое-где еще не высохли лужи после вчерашнего дождя, и в воде отражаются красные огоньки. И куда мог пойти Ло Кай? Воистину внезапный и непредсказуемый человек. И как…
Он не успевает додумать свою мысль, потому что Ло Кай вдруг вновь оказывается рядом. Он сосредоточенно открывает коробочку, которую ему дали ряженые, и извлекает из нее… тыквенный кексик, покрытый шоколадом. Цай Ян, словно в замедленной съемке, наблюдает, как он втыкает в него маленькую витую свечку с красными полосками, а потом поджигает ее зажигалкой.
– С днем рождения, Цай Ян, – говорит Ло Кай, стоя перед ним со всей этой красотой в руке.
Цай Ян вспоминает, как точно так же его поздравлял Ван Чин, его маленький друг из приюта «Белый Лотос». Это был последний раз, когда он позволил кому-то сказать ему эти слова. И вот они здесь, а Хэллоуин в один миг перестал быть тем самым днем, когда судьба отобрала у него его родителей. Потому что иногда она что-то возвращает.
Ло Кай внимательно смотрит на него, и Цай Ян, опомнившись, улыбается и задувает свечку, хотя в голове пусто. Чего ему еще желать?
От погасшего фитиля в воздух поднимается тонкая струйка дыма, который пахнет праздником. Цай Ян, послав свои сомнения к чертовой матери, смеется и крепко обнимает Ло Кая.
Это так странно, но так удивительно. В бесконечной Вселенной, где над тобой миллиарды звезды и галактик, а может – даже миров, все они перестают иметь значение, когда находишь свою звезду.
Глава 15. Любимые
I’m gonna say
What sober couldn’t say
Couldn’t break through
Under the influence of you
Incoherent…
Сначала Цай Яну кажется, что в квартире никого нет, когда он на следующее утро выходит из своей комнаты. Его встречает тишина. Хорошо, А-Бэй, должно быть, в школе, но где Сун Чан и Сун Цин?
Он уже начинает волноваться. Ни разу за все это время он не позволял себе спать так долго. Неужели стоило один раз вот так расслабиться, и сразу случилось что-то плохое?
Цай Ян гонит от себя эти мысли и проходит на кухню. Открывшаяся взору картина лишает его дара речи. На диванчике спит Хао Ки, подмяв под себя его любимую подушку. Он лежит на боку, а сверху, кое-как разместив свои немаленькие телеса и свесив короткую лапу, на его бедре дрыхнет Жучок. Цай Ян какое-то время просто стоит и смотрит на все это безобразие, хлопая глазами, пока за спиной не слышится звук повернувшегося в замке ключа.
Он оборачивается и видит, как в дверь входят Сун Чан и… Сун Цин? Цай Ян узнает ее только по нездоровой худобе.
– Мать честная! – громко говорит он.
– Чего ты орешь? – фыркает Сун Цин, поправляя волосы.
И вот в них-то все и дело. Они короткие и едва прикрывают уши, хотя еще только вчера она, если наклонялась, подметала ими пол! Сун Чан улыбается и с нежностью смотрит на сестру.
– Ты… ты чего это вдруг? – заикаясь, спрашивает Цай Ян, неопределенным жестом указывая на нее.
– А что, ты мне так и предлагаешь ходить с волосами по… – Сун Цин мажет пальцами по своему бедру сзади. – Они мне надоели!
– Тебе очень идет, сестра! – уверяет ее Сун Чан.
Цай Ян может только кивнуть, потому что да, ей действительно так хорошо, но, черт, как же это непривычно. Как будто в принципе видеть ее здесь – привычно. Он вздыхает и переводит взгляд на ее брата.
– Ну а ты-то куда ходил? Предупредили бы хоть, я чуть с ума не сошел, когда проснулся, а дома никого.
Сун Цин картинно изгибает одну бровь.
– Это ты нам говоришь? А кто сегодня даже на завтрак не вышел?
– Да я…
– Чего вы разорались? – вопит у него за спиной Хао Ки. Цай Ян даже не ожидал, что человек, который только проснулся, может быть таким громогласным.
Он поворачивается как раз в тот момент, когда встрепенувшийся от этого возгласа Жучок начинает съезжать с Хао Ки и вцепляется когтями ему в бок, чтобы удержаться. Хао Ки шипит и резко садится. Кот с недовольным урчанием шлепается на диван рядом. Цай Ян не выдерживает и хохочет, согнувшись пополам.
– Тебе смешно? – рычит Хао Ки. – Как без тебя тут было тихо.
– Ты вообще-то не у себя дома, а у меня, – возражает Цай Ян, смаргивая выступившие от смеха слезы. – Что ты вообще тут делаешь?
Вмешивается Сун Чан. Он подходит и гладит Цай Яна по плечу.
– Прости, я не хотел тебя пугать. Я пошел проводить сестру. А Хао Ки… – запнувшись, он переводит взгляд на сонно хмурящегося вчерашнего гостя. – Мы немного засиделись.
– До трех ночи? – уточняет Цай Ян, вспоминая грохот на кухне прошлым вечером. – Ты с ума сошел, тебе спать нужно нормально!
Вошедшая на кухню Сун Цин не дает ему продолжить. Она трет виски и рявкает:
– Помолчите оба! У меня голова от вас трещит! За тобой уже едет Фа Цаймин, – уже тише говорит она Хао Ки.
– Это хорошо, – кивает тот. – А то я уже начал опасаться, что мне придется провести время в вашей компании, чокнутая семейка.
– Да как Фа Цаймин вообще тебя вчера здесь оставил? – искренне удивившись, спрашивает Цай Ян.
– Тебе же уже объяснили, засиделись мы, – морщится Хао Ки, указывая рукой на Сун Чана. – А ему рано нужно было на встречу. И лечь у вас негде. Я себе все кости отлежал. – Он потягивается, а потом широко распахивает глаза, заметив на своей черной рубашке целую россыпь белой шерсти. – Твою мать…
Цай Ян мстительно усмехается и поучительно качает указательным пальцем.
– Это тебе за «чокнутую семейку». Выметайся, мне нужно собираться на работу.
– Что, даже завтраком не покормите? – скривив губы, спрашивает Хао Ки.
Сун Чан тут же делает шаг вперед.
– Я могу…
– Нет! – перебивает его Цай Ян. – Ты идешь отдыхать. А ты поешь по дороге. Завтрак ему подавай!
Он разворачивается, чтобы выйти с кухни, и вздрагивает, хватаясь за сердце, когда снова видит Сун Цин. Она фыркает и хлопает его по плечу.
– Привыкнешь.
– Я надеюсь, – сглотнув, произносит Цай Ян.
Она никогда не носила настолько короткие волосы. Такими темпами он один останется с длинными, потому что даже Мао Янлин уже давно с каре. И правда, есть к чему привыкать.
Теплая погода сменяется моросящим дождем всего лишь за один день. Золото и медь в листьях деревьев тускнеют под высоким свинцовым небом, которое даже так кажется тяжелым. Несмотря на это, они с Сун Цин делают то, что запланировали.
– Она ушла так скоро? – тихо спрашивает Сун Цин, отводя высокую подсохшую траву от тонкого надгробного камня.
Цай Ян кивает, хотя она на него не смотрит. Он давно не был здесь, и от этого ему стыдно. Лишь один раз после похорон бабушки Сун они приходили сюда с А-Бэем. Цай Ян оправдывал себя многими вещами: далеко ехать, много работы, не хочется лишний раз печалить А-Бэя. Но главная причина все же заключалась в другом – он сам не мог появиться перед этой могилой, не пряча глаза. Он обещал вернуть Сун Фэй, обещал, что заберет ее, что они с А-Бэем будут вместе. И вот прошло восемь лет, но своего слова он так и не смог сдержать.
– Мне так жаль, бабушка, – говорит Сун Цин, и Цай Ян на мгновение испытывает странное болезненное чувство. Она может говорить эти слова, а он просто не имеет на них права. Никакие извинения не исправят то, что любимая внучка бабушки Сун находится в другой стране, не рядом со своей семьей. И кто, как не он, отвечает за это теперь?
Но Сун Цин вернулась. Она жива – вот она, настоящая, из плоти и крови, сидит, зябко запахнув длинное осеннее пальто любимого красного цвета. Пусть она и выглядит по-прежнему маленькой и очень худой, она дышит, говорит, переругивается в шутку с Цай Яном дома, и это уже большой шаг вперед, на который потребовалось целых восемь лет.
Станет ли от этого бабушке хоть каплю спокойнее?
Еще немного – и они, возможно, смогут забрать Сун Фэй. Сколько на это потребуется времени? Год? Два?
Цай Ян вздыхает и присаживается рядом с Сун Цин на корточки, помогая убирать сухие листья, которые нанесло ветром. Она бросает на него короткий взгляд, но ничего не говорит. Из-за туч на несколько мгновений прорывается блеклый солнечный луч, прежде чем снова исчезнуть за темно-серой пеленой.
– Спасибо… что позаботился обо всем, – произносит Сун Цин, когда они заканчивают, но не поднимаются на ноги, просто сидя рядом с надгробием.
Цай Ян кивает. Он уже больше не может убеждать ее в том, что ей не нужно его благодарить. В конце концов, был ли у него выбор поступить как-то иначе? На его месте – что сделала бы она сама? Цай Яну даже не нужно спрашивать Сун Цин об этом. Она всегда думала в первую очередь о других. Наверняка она справилась бы лучше, чем он.
– Почему вы больше не общаетесь с Мао Линем? – вдруг спрашивает Сун Цин.
Услышав это, Цай Ян едва удерживает равновесие, чтобы не шлепнуться на влажную землю, покрытую осенними листьями.