Мао Янлин подает на стол красиво нарезанные овощи и фрукты, мясные цзяоцзы[10] с соусом и запеченную с имбирем рыбу. Перед детьми она ставит небольшие тарелочки со сладким супом.
Во время ужина разговор не выходит за рамки того, что можно было бы назвать светской беседой. Мао Янлин и Чу Синь прикладывают титанические усилия, чтобы максимально сгладить резкий характер матери и неприветливость Мао Линя. Помогают и дети – скорее неосознанно. Они смеются и обсуждают школу, чем прекрасно спасают положение взрослых, которым просто не о чем поговорить так, чтобы не затронуть какую-нибудь опасную тему. Ло Кай решил бы, что это все из-за него, если бы Мао Янлин, наливая ему чай, не шепнула, что так их семейные застолья проходят почти всегда.
Госпожа Мин периодически адресует ему вопросы о том, чем он занимается, как проводит свободное время и над чем сейчас работает. Все это казалось бы вполне безобидным, не поглядывай она порой в сторону Сун Фэй так, словно девочка является главным камнем преткновения. Мао Линь по большей части просто молчит и смотрит в свою тарелку. Если бы Чу Синь не разговаривал с ним время от времени о работе, тот бы, вероятно, не проронил ни слова за весь вечер.
Все оживляются, когда дети предлагают поиграть в прятки. Что успел заметить Ло Кай за несколько часов в этом доме, так это то, что эта семья потакает капризам Чу Мина, которые, к счастью, совпадают с желаниями Сун Фэй. Она же и является главным заводилой в их маленькой компании.
– Почему дядя Чу Мина так на тебя смотрит? – спрашивает Сун Фэй, повиснув у Ло Кая на спине, как рюкзачок, пока они спускаются со второго этажа. Ее никто не мог найти, при этом к Ло Каю она почему-то вышла сама, а до этого пряталась в самой дальней комнате, словно хотела с ним поговорить.
– Он просто строгий человек, – отвечает Ло Кай.
– Он злится, – говорит Сун Фэй, покрепче цепляясь за его шею и тепло дыша в затылок. – За что на тебя можно злиться, Ло-гэгэ?
Ло Кай не знает, что ей ответить, а потому просто молчит. Теперь он начинает понимать Цай Яна, который не раз говорил ему о том, как сложно порой отвечать на вопросы детей, когда они все видят и понимают, но ты просто не хочешь объяснять им то, что может их расстроить.
– Ты хороший. Я бы не хотела, чтобы кто-то на тебя злился, – продолжает девочка и прижимается щекой к его плечу.
Ло Кай, медленно спускаясь по ступенькам, слегка наклоняет голову набок, касаясь виском ее волос со вплетенными в них красными ленточками.
Они проводят еще пару раундов игры, прежде чем дети начинают клевать носами.
– А как же дождаться полуночи? – протестует Чу Мин, когда Чу Синь берет его на руки, чтобы отнести в постель.
– Давай поставим будильник, и вы спуститесь к нам, когда будет двенадцать, идет? – спрашивает Мао Янлин, пожимая руку сына, и тот кивает, прикрывая глаза и обмякая на плече отца.
Оставив мужа укладывать его, Мао Янлин провожает Ло Кая с Сун Фэй на руках в ее комнату.
– Отдаю тебе телефон, – говорит она, когда Ло Кай укладывает девочку на кровать. – Если захочешь, спускайся к полуночи, – Мао Янлин ставит будильник, и Сун Фэй забирает ее смартфон, засовывая руку с ним под подушку.
Мао Янлин гладит ее по волосам, после чего они с Ло Каем выходят в коридор, неплотно прикрыв дверь. Она обещает спуститься, как только проведает сына, поэтому он возвращается на первый этаж без нее. Госпожа Мин о чем-то разговаривает с Чу Синем в гостиной – Ло Кай слышит их негромкие голоса, когда идет по коридору на кухню, чтобы налить себе чай.
Он успевает только поднести чашку к губам, наслаждаясь редкой за последние месяцы тишиной, когда в спину прилетает:
– Представляю, что Цай Ян вам про меня рассказал.
Ло Кай поворачивается, чтобы увидеть стоящего у кухонной стойки Мао Линя. Тот опирается пальцами о дорогой камень, из которого сделана столешница, так, будто хочет его проломить.
– Цай Ян мне ничего о вас не рассказывал, – отвечает Ло Кай, все же делая глоток чая.
Мао Линь поднимает на него глаза.
– Правда? Почему же у вас такой вид, будто я вот-вот выстрелю, а вам придется ложиться за него под пули? – спрашивает он.
Ло Кай молчит. Мао Линь подходит ближе, продолжая касаться пальцами стойки.
– Если он хотел узнать, как мы, не проще ли было приехать самому, чем присылать своих… друзей? – выделив последнее слово, как издевку, продолжает он.
– Думаю, вам известно, что он не может приехать, – отвечает Ло Кай, отставляя чашку. – А если вы сами хотите узнать, как он, можно просто спросить.
– И как он?
– Полагаю, ваша сестра достаточно вам об этом рассказывает.
– А вы? – прищурившись, спрашивает Мао Линь. – Что можете сказать вы, кроме глупой игры в слова со мной? Вы заявляетесь в мою семью с таким видом, будто я вам лично дорогу перешел, и я должен спокойно это воспринять?
Ло Кай сдерживается, чтобы не вздохнуть, и проводит пальцами по краю фарфоровой чашки, из которой пил. Подобные простые жесты обычно помогают держать эмоции под контролем.
– Не вы ли сами послали Цай Яна к черту, когда он больше всего в вас нуждался?
Он не собирался это говорить. Слова срываются с губ сами собой, и кажется, они достигают цели, потому что Мао Линь отшатывается, словно от удара, а потом резко подается вперед, вцепляясь Ло Каю в руку. Чашка соскальзывает с гладкого камня и разлетается на полу мелкими осколками.
– Не смейте осуждать меня, господин Ло! Вы ничего не знаете о наших отношениях! – шипит Мао Линь, не обращая ни малейшего внимания на рассыпавшуюся под их ногами фарфоровую крошку.
В коридоре слышатся торопливые шаги.
– А-Линь! – одновременно восклицают вошедшие в кухню госпожа Мин и Мао Янлин.
Мао Линь резко дергает рукой, отпуская Ло Кая, который молча поправляет смятый рукав.
– Что здесь происходит? – ледяным тоном спрашивает госпожа Мин.
Мао Янлин с мгновение стоит, осматривая пол, потом бросается убирать осколки. Ло Кай наклоняется, чтобы помочь ей, но она останавливает его, взяв за запястье.
– Не нужно, господин Ло, я сама. Пожалуйста, простите моего брата.
– Я тихо спросила? – повысив голос, продолжает госпожа Мин. – Что здесь происходит? А-Линь!
Она резко поворачивает голову к сыну. Мао Линь под ее взглядом сжимает двумя пальцами переносицу и закрывает глаза.
– Ничего.
– Ничего? – всплескивает руками, затянутыми в узкие рукава темного пурпурного платья, госпожа Мин. – Да ты глаз с него не сводишь весь вечер! Неужели и так Цай Ян умудряется на тебя влиять, когда его даже самого здесь нет?!
– Мама! – восклицает Мао Янлин, бросая в урну крупный осколок чашки. – А-Сяо ни при чем! Не нужно о нем так говорить!
– Что значит не нужно? – ломает в удивлении длинную бровь госпожа Мин. – Посмотри на своего брата: одно упоминание, и он сам на себя не похож!
Мао Линь так сжимает челюсти, что по его лицу начинают ходить желваки.
– Мама, оставь это, – выдыхает он.
Госпожа Мин скрещивает руки на груди. Тонкие серебряные браслеты на ее запястье звякают, ударяясь друг о друга.
– С удовольствием! Я бы это оставила еще четырнадцать лет назад, вот только что твой отец когда-то, что теперь твоя сестра и даже ты сам не готовы это сделать. Это, как проклятье, всегда над моей головой, – произносит она, указывая пальцем на свою высокую прическу.
Мао Янлин выпрямляется, откладывая тряпку, которой протирала пол.
– Ты А-Сяо называешь проклятьем?
Госпожа Мин вздыхает и говорит уже чуть тише:
– А кого еще? Он уже восемь лет как в Японии, но почему-то мы здесь и ты собираешь осколки с пола в Новый год.
– Сестра, ты порезалась? – Мао Линь протягивает руку к Мао Янлин, но та уворачивается от его прикосновения. Ло Кай замечает кровь на ее пальцах.
Он ловит ее взгляд и качает головой. В глазах Мао Янлин блестят слезы, но она упрямо сдерживает их, не давая ни одной соскользнуть с ресниц.
– Госпожа Мин, госпожа Мао, прошу извинить меня за случившееся, – говорит он. – У меня совершенно не было намерений портить вам настроение в праздник.
Госпожа Мин искоса смотрит на него и вдруг усмехается, качая головой.
– Да вы-то здесь при чем, господин Ло? Это длится годами. Не считаете же вы, что ваше появление что-то настолько изменило. Особенная же вы персона.
Она трет пальцами висок и поворачивается на дверь, услышав шаги. Внутрь входит Чу Синь и тут же меняется в лице, бросаясь к жене.
– Янлин! Что случилось?
– Ничего, милый. Все в порядке, просто разбили чашку. Я уже все убрала.
– Ты порезалась. Нужно обработать, – настаивает Чу Синь.
– Вот видишь, – говорит госпожа Мин, обращаясь к сыну. – Всю семью на уши поставил. А я ведь предупреждала тебя, что это до добра не доведет.
– Ты же всегда все знаешь наперед, мама, – отвечает Мао Линь, не глядя на нее. Он вообще последние несколько минут смотрит только в пол.
– Конечно, – соглашается госпожа Мин. – Ты думал, я не узнаю, что ты все эти годы переводил часть своих денег на счет благотворительной организации в Японии? Или ты считал, что, если я передала тебе должность директора, я сразу ослепла и оглохла?
Мао Линь сглатывает. У него нервно дергается кадык.
– И что с того?
Мао Янлин переводит на брата удивленный взгляд.
– А-Линь? Это правда?
За него отвечает госпожа Мин:
– Конечно, Янлин, это правда. Этим твой брат пошел в отца – угрызениями совести за прошлое, которые потом приводят к самым неожиданным поступкам. Один притаскивает в дом ребенка своей подруги, а потом открывает для него банковский счет на образование, а другой вкалывает на двух работах, чтобы оплатить чьи-то поиски! – кричит она.
Чу Синь с изумлением смотрит на Мао Линя, придерживая Мао Янлин за плечи.
– Сун Цин, – говорит вдруг Мао Линь.
– Что? – переспрашивает госпожа Мин.
– Сун Цин. Не