чьи-то поиски, а поиски Сун Цин.
– Да, – быстро облизав губы, кивает его мать. – Конечно. Сун Цин, которую ты сам же видеть не хотел рядом с нами. Напомнить тебе, как погиб твой отец?
– Не нужно, – отзывается Мао Линь хриплым голосом.
– Я могу и помолчать. Но раз уж у нас здесь такой вечер откровений, пожалуй, не стану. Господин Ло наверняка в курсе об этом, так что лучше ты узнаешь это от меня, чем от него.
Ло Кай хмурит брови, глядя на нее. Он понятия не имеет, о чем она говорит. Госпожа Мин поворачивается к нему.
– У вас такой вид, господин Ло, словно вы совсем не догадываетесь, о чем я собираюсь сказать. Или ваши отношения с Цай Яном не настолько близкие? Если вы здесь уже только ради того, чтобы вернуть в семью ребенка, о котором он так печется, наверняка он не раз говорил вам о том, что бросил образование, оплаченное моим покойным мужем и являвшееся его посмертной волей? – спрашивает она.
Ло Кай качает головой.
– Я знаю об этом, но не от Цай Яна.
– Надо же, – разводит руками госпожа Мин. – И вы не в курсе, что ему остался где-то год, чтобы вернуть нам всю сумму? По крайней мере, если все и дальше пойдет такими темпами.
– Что? – выдыхают одновременно Мао Линь и Мао Янлин, во все глаза глядя на мать.
Та только дергает плечом, продолжая смотреть на Ло Кая.
– Неужели этого он вам не говорил? И неужели не это вы пытались вменить в вину моему сыну?
– Нет, – только и может сказать Ло Кай. – Я не знаю, о чем вы.
Госпожа Мин на мгновение кажется удивленной, но выражение ее лица быстро возвращается к прежней холодной отстраненности.
– Мама, объясни! – требует Мао Линь, стискивая пальцами край столешницы. Ло Кай замечает, как вздулись от напряжения вены на его руке.
– Что тут объяснять? Ты имеешь доступ только к основному расчетному счету, а пожертвованиями занимается мой юрист. Адвокат Гао сказал, что в приют «Белый Лотос» регулярно приходят определенные суммы, и через какое-то время я попросила его выяснить откуда, – говорит госпожа Мин.
– А-Сяо? – ахает Мао Янлин, вцепляясь в предплечье мужа и даже не замечая, что пачкает его рубашку кровью из рассеченного пальца. – Они же едва сводили концы с концами, и он еще возвращал деньги, которые взял на лечение Сун Чана? Все эти годы?
Ее мать бросает на нее взгляд, потом переводит его на Мао Линя. Ло Кай тоже смотрит на него и тут же опускает глаза. Мао Линь стоит и молча плачет, сжав губы в почти потерявшуюся на его побледневшем лице линию.
Ло Кай только сейчас осознает, как сильно колотится его собственное сердце. Он слышит, как всхлипывает Мао Янлин. Госпожа Мин какое-то время молчит, потом как-то обреченно и совсем тихо, что на нее не похоже, произносит:
– Вот поэтому я и не говорила об этом.
– Почему, мама? – спрашивает Мао Линь.
– Разве для тебя это многое меняет? Я не собиралась брать с него эти деньги, но он упрямец, как и ты. И вряд ли это помогло бы тебе найти силы на то, чтобы все же позвонить ему, если тебя это так беспокоит. Потому что дело всегда было не в деньгах, – отзывается госпожа Мин.
Со второго этажа слышится топот. Никто не двигается, пока в кухню не вбегают дети.
– Полночь! – кричит Чу Мин. – Папа, ты приготовил мне конвертик? Бабушка?
Мао Линь закрывает лицо дрожащими руками. Мао Янлин быстро собирает слезы под глазами пальцами и, присаживаясь, обнимает сына. Чу Синь медленно, как под водой, опускает руки, которыми придерживал жену.
– Ло-гэгэ, – зовет Сун Фэй, взяв Ло Кая за кончики пальцев, как делает всегда. – Поднимешься со мной наверх?
Он кивает и наклоняется, чтобы она обхватила его за шею.
Они возвращаются в спальню, где Ло Кай ставит Сун Фэй на кровать. Та сразу садится и натягивает одеяло, прикрывая им ноги.
– Посидишь со мной? – спрашивает она.
Ло Кай опускается рядом, когда девочка двигается, чтобы дать ему место, а потом вдруг кладет растрепанную голову ему на грудь.
– У тебя так сердце бьется. Часто-часто. И так сильно, – говорит она шепотом, еще плотнее прижимаясь ухом под его ключицей. – Почему так?
– Я просто очень хочу тебя поздравить, – отвечает Ло Кай и, слегка приподнявшись, чтобы залезть в карман, извлекает из него красный конвертик с небольшой суммой денег. Он не мог оставить Сун Фэй без этого традиционного детского подарка.
Она берет его в руку, не поднимая головы с его груди.
– Спасибо, Ло-гэгэ. Я ни разу не получала конвертики ни от кого, кроме госпожи Чжоу и сестрицы Янлин, – говорит Сун Фэй. Ло Кай по голосу слышит, что она улыбается.
– Будешь спать дальше? Почему не осталась внизу со всеми? – спрашивает он.
Сун Фэй пожимает плечами.
– Не люблю, когда взрослые плачут. Это страшно.
Заметила все-таки. И это действительно страшно. Ло Кай кладет ладонь ей на спину, осторожно поглаживая по лопаткам. Уверять ее в обратном он не видит смысла.
– Такое иногда случается.
– Когда больно, да, – говорит Сун Фэй. – Бэй-гэ говорил мне, что только один раз видел, как плачет папа. Это было давно, но он все равно запомнил.
– Папа?
– Да. Наш папа. В смысле… не родной. Который в Японии. Ло-гэгэ, твое сердце сейчас проломит мне голову, – фыркает девочка и сползает на кровать, поворачиваясь боком и укладываясь на подушку, но продолжая прижиматься к Ло Каю спиной.
Ло Кай прикладывает руку к груди. Это не помогает – сердце колотится так, будто вот-вот захлебнется кровью.
Цай Ян берет трубку после трех гудков. Ло Кай сидит на веранде, глядя на украшенные красными фонарями деревянные колонны и медленно падающий снег на фоне ночного мрака. Как только Сун Фэй уснула, он сразу спустился сюда, чтобы не встретить никого из семьи и снова не потревожить их. Он хотел только услышать его голос.
– Ло Кай, почему не видео? – сразу спрашивает Цай Ян.
– Не знал, где ты, не хотел мешать. Еще не спишь?
– Нет. Я у Сун Цин. Здесь отмечали. Кобаяси-сан была только рада, – усмехается он.
Ло Кай кивает, глотая вставший в горле ком. Все это время он был так сосредоточен на цели, что не позволял себе ничего, что могло бы отвлечь от нее. Он не стал звонить по видеосвязи, чтобы Цай Ян по его лицу не понял, что что-то не так. Последнее время он особенно хорошо стал разбираться в его настроении. Раньше этим умением мог похвастаться только брат.
Сун Цин все еще находится в больнице, хотя прошло почти три месяца. У нее обнаружили скрытую малярию, которой она заболела еще очень давно. Болезнь почти не проявляла себя последнее время перед тем, как ее нашли, из-за чего она сама списывала симптомы на общее истощенное состояние организма после такого образа жизни. Она до сих пор периодически мучается слабостью и головными болями, но уже идет на поправку. Ей гораздо лучше, и это главное. Болезнь не передается от человека к человеку, поэтому, к счастью, к ней все это время пускали и брата, и Цай Яна, и даже Сун Бэя. Хаяси-сэнсэй обещал, что все пройдет без последствий и осложнений.
– Сун Бэй с тобой? – спрашивает Ло Кай.
– Нет. Они с Сун Чаном уже уехали домой. Я остался. Просто… Не знаю зачем, – отвечает Цай Ян.
– Ты в порядке?
Цай Ян какое-то время молчит, потом вздыхает в трубку.
– Да. Что-то накатило, – он снова усмехается.
Ло Кай смотрит на покачивающийся над головой красный фонарик, вспоминая те, которыми увиты улицы Акасаки в Токио. Цай Ян ни разу за все это время не спрашивал его, когда он вернется, будто боялся ответа. А Ло Кай боялся момента, когда он задаст этот вопрос.
– Где отмечаешь? – спрашивает Цай Ян.
– У друзей.
– Оу. Что-то у вас тихо для шумного дружеского нового года.
– У вас тоже.
– У нас больница, – смеется Цай Ян и после паузы уже тише добавляет: – Ло Кай… я… прости, я вообще не умею все это говорить, просто я… мне тоскливо.
Ло Кай закрывает глаза.
– Все хорошо, – говорит он.
Цай Ян снова вздыхает.
– Да. Ладно. Я пойду, а то здесь уже пациенты спят. Я позвоню завтра, хорошо?
– Хорошо.
– Пока, Ло Кай.
Даже когда в трубке воцаряется тишина, Ло Кай по-прежнему держит телефон у уха. Он слышит чьи-то осторожные шаги и открывает глаза. К нему со стороны входной двери идет закутанная в шаль Мао Янлин с небольшим пледом в руках.
– Вы говорили с А-Сяо? – спрашивает она.
Ло Кай кивает.
– Думаю, нам нужно рассказать ему все, – вздыхает Мао Янлин, стоя перед ним и прижимая плед к груди обеими руками. – Так нельзя.
– У нас еще нет решения суда.
– Мне тяжело его обманывать, – качает головой она. – Особенно теперь, когда… Боги, почему мама раньше не рассказала обо всем этом?
Ло Кай блокирует телефон и кладет его в карман, а потом сплетает пальцы в замок.
– Сун Фэй называет его папой.
Мао Янлин грустно улыбается и прикусывает нижнюю губу.
– Я знаю. Я единственная, кто читает их письма. А-Бэй называет его так уже очень давно. Это слово в каждом письме к ней. Если бы А-Сяо читал хоть одно… Я его понимаю, он слишком боится, что А-Бэй привяжется к нему, и тот это чувствует. А-Фэй знает, что они ему не родные дети, но верит брату – что папа делает все, чтобы они были вместе. – Она пожимает плечами, поднимая взгляд на алый свет под деревянным потолком. – По сути, так и есть.
Она обходит качели, на которых сидит Ло Кай, и набрасывает плед ему на плечи. Он нагрелся от ее рук, и все тело сразу окутывает приятное тепло. Он даже не подумал про пальто, когда выходил на улицу в одной рубашке.
– Спасибо, госпожа Мао.
– Вам спасибо. Я знаю, что такое быть в разлуке с близкими. Но вы делаете то, на что до вас никто не решался. У вас золотое сердце. Такой дружбы А-Сяо и заслуживает.
Сказав это, Мао Янлин ласково сжимает пальцами его плечи поверх пледа и, не оборачиваясь, уходит, скрываясь за дверью. Ло Кай еще какое-то время сидит на террасе, пока в доме на первом этаже полностью не гаснет свет.