Несколько часов спустя я одна отправилась домой. Сэмюэль остался на ночь, чтобы быть на месте, если что-то случится. Пока ничего особенного не произошло. Кайл тоже остался: я уверена, что потребовалось бы нечто большее, чем волчья стая, чтобы изгнать его оттуда.
Я ничего не могла сделать для Уоррена и Стефана. Или Бена. Почему людям, которые мне не безразличны, не нужно чинить машину? Я бы починила. И когда это я начала тревожиться о Бене? Он ублюдок.
Но щемящее ощущение в животе частично касалось и его. Черт побери! К дьяволу все это!
Дома меня ждали два телефонных сообщения. Одно от матери, второе от Гэбриэла. Я позвонила Гэбриэлу и сказала, что Уоррен тяжело ранен, но поправится. Говорить: с матерью я не могла. Говорить без слез. А я не буду плакать, пока точно не пойму, что произошло.
Я поужинала японской лапшой, скормив большую ее часть Медее. Кошка громко мурлыкала, вылизывая суп. Я вымыла посуду, пропылесосила квартиру. О моей жизни можно судить по тому, насколько чисто у меня дома. Когда я расстроена, я готовлю или прибираюсь. Есть я не могла, поэтому взялась за уборку.
Выключив пылесос, чтобы передвинуть диван, я поняла, что звонит телефон. Неужели опять что-то не так?
Я подняла трубку.
— Квартира Томпсон.
— Мерседес Томпсон, с вами желает говорить госпожа. — Вежливый женский голос, так говорят секретарши. Я посмотрела в окно и увидела, что солнце садится, купая гряду холмов Небесная Лошадь в ярко-оранжевом свете.
Все копившееся раздражение вернулось. Если бы госпожа Стефана послала всех своих подданных против колдуна, вместо того чтобы играть в мелочные игры, Уоррен сейчас не боролся бы за жизнь.
— Жаль, — неискренне сказала я. — Пожалуйста, передайте своей госпоже, что у нас нет никаких общих дел.
Я повесила трубку. Когда телефон зазвонил снова, я отключила звонок и сняла с дивана подушки, чтобы пропылесосить под ними.
Когда зазвонил мой сотовый, я тоже не хотела отвечать, потому что не узнала номер. Но вдруг это кто-то из стаи Адама или Стефан?
— Алло?
— Мерседес Томпсон, вы должны помочь мне найти Стефана и убить колдуна, — сказала Марсилия.
Я знала, что делать. Не скажи она этого, я могла бы повесить трубку. И сделала бы это, хотя вешать трубку, разговаривая с госпожой вампиров, — большая глупость. Но я нужна ей, и нужна для чего-то определенного.
Убить колдуна.
Но это нелепо! ЧТО я могу сделать там, где ничего не смогли два вампира и два вервольфа?
— Почему именно я?
— Объяснить могу только при личной встрече.
Она хороша, надо отдать ей должное. Если бы я специально не прислушивалась, вряд ли расслышала бы нотку удовлетворения в ее голосе.
Глава восьмая
Хотя время приближалось к полуночи, на стоянке дядюшки Майка яблоку негде было упасть, и мне пришлось парковаться на стоянке у соседнего склада. Моему маленькому «кролику» не грозило одиночество, но он чувствовал себя неуютно среди грузовиков и больших спортивных машин. Не знаю, почему малый народ любит большие машины, но вы никогда не увидите иного за рулем «Геометро»[35].
Близ резервации малого народа в Уолла-Уолла, в шестидесяти милях отсюда по шоссе, есть несколько баров. Все они для привлечения публики объявляют себя прибежищем иных. Недалеко от моей мастерской есть даже новый бар, который рекламирует себя как логово вервольфов. А вот рекламы дядюшки Майка вы не найдете и не увидите в его баре среди клиентов много людей. Если какой-нибудь глупый человек, привлеченный, количеством машин, остановится и попробует войти, легкое заклинание помешает, ему и он пойдет своей дорогой. Бар дядюшки Майка — для малого народа, хотя он принимает и других сверхъестественных, если те ведут себя хорошо и не создают проблем.
Я отказалась приходить в семью без Стефана. Я, может, и упряма, но не глупа. И я бы не стала приглашать Марсилию в свой дом. Пригласить зло гораздо легче, чем избавиться от него. Я даже не знаю, как приглашать вампира; знаю только, что это возможно. Поэтому в качестве нейтрального места встречи, я предложила заведение дядюшки Майка.
Я думала, здесь не будет так много народу: все-таки ночь перед рабочим, днем. Но очевидно клиентам дядюшки Майка не нужно вставать завтра рано.
Я открыла дверь, и изнутри, как вода из прорванной дамбы, хлынул шум. Пораженная громким звуком, я замешкалась, и тут же крепкая рука уперлась мне в грудь и толкнула обратно. Дверь захлопнулась, оставив меня на парковке одну, с моим противником.
Я сделала еще шаг назад, увеличивая пространство между нами, и пожалела, что не прихватила пистолет. Потом пригляделась и успокоилась. Зеленый наряд и зеленые чулки — точно как у разбойников Робина Гуда. Это униформа служащих дядюшки Майка.
Парню на вид не больше шестнадцати, он высокий и худой, над верхней губой лишь легкий темный пушок. Через несколько лет будут усы. Черты обычные, не слишком крупные, не слишком мелкие и в то же время не так аккуратно скомпонованные, чтобы лицо было красивым.
Он сделал легкий жест, и я ощутила острый вяжущий запах магии малого народа. Парень повернулся и направился к двери. Вышибала. Черт побери, сегодня меня второй раз пытаются куда-то не пустить.
— Я не человек, — сказала я, идя за ним следом. — Дядюшка Майк разрешает мне приходить.
Впрочем, дядюшка Майк никогда не обращал на меня особого внимания.
Парень зашипел и сердито обернулся. Он вытянул ко мне руки и сжал кулаки. На этот раз магия пахла аммиаком, и это прочистило мои носовые пазухи. Я сдавленно закашляла от неожиданной силы этого запаха.
Не знаю, что юнец собирался сделать: дверь у него за спиной неожиданно распахнулась, и вышел сам дядюшка Майк.
— Спокойней, Фергюс, ты совсем не хочешь этого, слышишь? Перестань. Не надо.
В его речи — густой, как мед, ирландский акцент.
Дядюшка Майк выглядит точь-в-точь так, как положено трактирщику. Как будто он проник ко мне в сознание, извлек всех трактирщиков из книжек, фильмов и пересказов и слил их воедино, сотворив совершенную карикатуру. Лицо у него приятное, но скорее обаятельное, чем красивое. Он среднего роста, широкоплечий; толстые предплечья и мощные кисти с короткими пальцами. Сейчас, в темноте, цвета не видно, но я знала, что глаза у него светло-карие, и он способен обратить их силу на нежелательных клиентов.
— А теперь, Фергюс, чтобы быть полезным, скажи Бидди, что весь остаток ночи она будет охранять дверь. Потом ступай к повару и скажи, чтобы он занял тебя чем-нибудь, пока ты запомнишь, что убивать клиентов — очень плохо для бизнеса.
— Да, сэр.
Присмиревший вышибала прошел в дверь и исчез внутри. Я бы пожалела его, если бы не слова «убивать клиентов».
— Ну вот, — сказал дядюшка Майк, поворачиваясь ко мне. — Ты уж извини моего помощника. Видишь ли, этот демон держит всех нас на взводе. Думаю, для тебя сегодня не лучшая ночь для пирушки.
Может, это вежливее, чем угроза убить, но и более успешно удерживает меня снаружи. Черт побери!
Я подавила рычание и постаралась говорить так же вежливо, как он.
— Если мне здесь не рады, попроси кого-нибудь поискать Марсилию и передать, что я жду ее снаружи.
На его лице появилось откровенное удивление.
— Зачем тебе встреча с королевой вампиров? Ты плаваешь в слишком глубоких для одинокой маленькой девочки водах.
Думаю, все решила «маленькая девочка». А может, ветер изменился и донес запах мусора, волка, крови и очень слабый запах, принадлежащий только Уоррену. Все это напомнило мне, что всего несколько часов окровавленного умирающего Уоррена бросили здесь в помойный бак.
— Может, если бы малый народ хоть изредка поднимал свои зады, мне можно было бы ограничиваться мелководьем, — ответила я, отбросив всякие претензии на вежливость. — Я знаю старинные сказания. Я знаю, что у вас есть силы, черт вас побери! Так почему вы сидите сложа руки и смотрите, как колдун убивает людей? — Я старалась не включать в число мертвых Стефана, но часть меня уже оплакивала его, и это придавало моей речи безрассудность. — Или считаете, что вам лучше держаться в стороне, чтобы уцелеть? — Уоррен тоже мог бы так поступить. И был бы в безопасности дома, а не истекал кровью у Адама. — Особенно потому, что это дело вампиров. А люди, которые при этом умирают, всего лишь эманация, и тревожиться из-за них не стоит.
Он улыбнулся — чуть-чуть, и от этого я рассердилась еще больше.
— Прекрасно, улыбайся шире. Наверно, на твою долю уже достаточно смерти. Что ж, это и тебя касается. Люди не глупы, они знают, происходит что-то необычное, что-то недоброе. А кто такое может сделать, насколько им известно? Только вы.
Теперь он улыбался еще шире, но успокаивающе протянул руку.
— Прости, милая. Все дело во внешности. Ну кто может представить себе механика, который знает слово «эманация»?
Я смотрела на него. Может, дело в возрасте — я понимала, что дядюшка Майк очень-очень стар: долгая жизнь позволяет видеть все в несколько иной перспективе.
— Прости, — сказала я, но и сама слышала гнев в своем голосе. — Постараюсь использовать обычные слова, когда речь идет о деле, где можно посчитать трупы. — Я попыталась прикинуть в уме, хотя точно не знала, сколько людей погибло, когда Дэниэл был во власти колдуна. — Пятнадцать?
Он разом перестал улыбаться и больше не походил на трактирщика.
— Скорее сорок, я думаю, хотя не сомневаюсь, что придется узнать и о других жертвах. И не все жертвы — в Тройном городе. Демоны заинтересованы в смерти и разложении. Над этим нельзя смеяться, и на это не стоит закрывать глаза. Прошу прощения. — Он поклонился так стремительно, что я не уверена, видела ли вообще это движение. — Меня позабавил твой выбор слов. Даже прожив на свете столько лет, я забываю, что героя можно найти в самых неожиданных местах… и личностях. Например, среди механиков, которые умеют превращаться в койотов.