В зал вошла Кэйт Эрлинг, немолодая, но энергичная и знающая свое дело швейцарка.
– Прибыла машина мисс Рофф.
Глаза ее быстро обежали зал, чтобы удостовериться, все ли на месте – ручки, блокноты, полны ли серебряные графины с водой, поставленные на стол перед каждым из членов Совета, приготовлены ли сигареты, пепельницы и спички. Кэйт Эрлинг в течение пятнадцати лет была секретарем Сэма Роффа. То, что он был мертв, не могло служить для нее причиной безответственного отношения к своим обязанностям. Удовлетворенная, она кивнула головой и удалилась.
Внизу перед административным зданием остановился лимузин, и из него вышла Элизабет Рофф. На ней был строгих линий черный костюм и белая блузка. На лице полностью отсутствовала косметика. Она выглядела явно моложе своих двадцати четырех лет, очень хрупкой и легкоранимой.
Пресса уже ждала ее. Едва она направилась в сторону здания, как со всех сторон ее тотчас обступили теле-, радио– и газетные репортеры с фотоаппаратами и микрофонами.
– Представитель «L'Europeo», мисс Рофф. Хотелось бы узнать, кто, по вашему мнению, займет в концерне место вашего отца в связи...
– Взгляните сюда, мисс Рофф. Улыбнитесь-ка нашим читателям.
– Ассошиэйтед Пресс, мисс Рофф. Что вам известно о завещании вашего отца?
– «Нью-Йорк дейли ньюс». Ваш отец, насколько нам известно, был опытным альпинистом. Выяснилось, каким образом...
– «Уолл-стрит джорнэл». Не могли бы вы рассказать более подробно о финансовом состоянии концерна?
– Представитель «Лондон таймс". Мы собираемся поместить большой материал о «Роффе и...
Элизабет с трудом, с помощью троих охранников, направо и налево расталкивавших репортеров, пробивалась сквозь толпу к вестибюлю.
– Еще один снимочек, мисс Рофф...
Элизабет уже скрылась в лифте. Двери автоматически сомкнулись. Она глубоко вздохнула и огорченно подумала: «Сэм мертв, что же им всем от меня надо?»
Несколько секунд спустя Элизабет уже входила в конференц-зал. Первым ее приветствовал Алек Николз. Застенчиво притянув ее к себе, он сказал:
– Прими мое самое глубокое соболезнование, Элизабет. Это поразило нас как громом. Мы с Вивиан пытались дозвониться к тебе, но...
– Я знаю. Спасибо, Алек. И за письмо спасибо.
Подошел Иво Палацци, поцеловал ее в обе щеки.
– Что я могу сказать, cara? Ты-то хоть в порядке?
– Да, все в норме. Спасибо, Иво. – Она обернулась. – Привет, Шарль.
– Элизабет, мы с Эленой просто места себе не находим. Можем ли мы чем-нибудь...
– Спасибо.
К Элизабет подошел Вальтер Гасснер и, смущаясь, сказал:
– Анна и я выражаем тебе глубокое соболезнование в связи с кончиной отца.
Она не желала быть здесь, где все, буквально каждая мелочь, так живо напоминало ей об отце. Ей хотелось убежать, поскорее остаться одной.
Рис Уильямз стоял немного в стороне, внимательно наблюдая за выражением лица Элизабет. «Если они сейчас же не прекратят, – подумал он, – она этого не выдержит и расплачется». Он плечом раздвинул плотно стоявшую группу, протянул ей руку и сказал:
– Привет, Лиз.
– Привет, Рис.
В последний раз она видела его, когда он принес ей весть о смерти Сэма. А казалось, что прошло несколько лет. Однако с тех пор не прошло и недели.
Рис понимал, как трудно Элизабет сохранять самообладание. И потому деловито сказал:
– Поскольку все в сборе, предлагаю незамедлительно начать. – Он улыбнулся. – Это не займет много времени.
Она благодарно улыбнулась ему. Мужчины заняли свои места за большим, прямоугольной формы дубовым столом. Рис подвел Элизабет к месту президента во главе стола и пододвинул ей стул. «Стул отца», – мелькнуло в голове у Элизабет. Здесь он сидел в качестве бессменного председателя всех совещаний.
Шарль сказал:
– Так как у нас нет... – Он спохватился и обернулся к Алеку: – Отчего бы вам не провести это совещание?
Алек оглядел всех присутствующих. Никто не возражал.
– Хорошо.
Он нажал на кнопку на столе, и с блокнотом в руке в конференц-зал вернулась Кэйт Эрлинг. Закрыв за собой дверь, она села на стул и приготовилась писать.
Алек заговорил:
– Полагаю, что в данных обстоятельствах обойдемся без формальностей. Мы все понесли тяжелую утрату. Но, – как бы извиняясь за то, что хочет сказать, он взглянул в сторону Элизабет, – самое главное сейчас – это показать всему миру, что «Рофф и сыновья» все так же сильны.
– D'accord. А то нас в прессе уже травят, как клопов, – угрюмо сказал Шарль.
Элизабет быстро посмотрела в его сторону:
– Почему?
– Сейчас у фирмы масса неприятностей, Лиз, – пояснил Рис. – Мы по уши увязли в судебной тяжбе, назначена правительственная комиссия по расследованию нашей деятельности, и некоторые банки оказывают на нас довольно сильное давление. Все это отрицательно сказывается на нашей репутации. Люди покупают лекарства, потому что доверяют фирме, которая их изготовляет. Если мы потеряем это доверие, мы потеряем клиентов.
– И тем не менее у нас нет проблем, которые было бы невозможно разрешить. Главное – это немедленно реорганизовать фирму, – бодро заявил Иво.
– Каким образом? – спросила Элизабет.
– Продав часть акций на сторону, – ответил Вальтер.
Шарль подхватил:
– Тем самым мы сможем быстро погасить долги в банках, и у нас еще останется достаточно денег...
Элизабет посмотрела в сторону Алека:
– Ты тоже так думаешь?
– Мы все так думаем, Элизабет.
Она в задумчивости откинулась на спинку стула. Рис собрал кое-какие бумаги, лежавшие перед ним, поднялся со своего места и положил их перед Элизабет.
– Я подготовил все необходимые документы. Требуется только твоя подпись.
Элизабет мельком взглянула на лежащие перед ней бумаги.
– Подпишу их, а дальше что?
Заговорил Шарль:
– Несколько международных брокерских фирм готовы сформировать консорциум, чтобы гарантировать размещение акций. Они согласятся на цены, которые назначим мы. Среди покупателей могут оказаться как крупные фирмы, так и частные лица.
– Под крупными фирмами вы имеете в виду банки и страховые компании? – спросила Элизабет.
Шарль утвердительно кивнул головой:
– Именно их.
– И они назначат своих директоров в Совет.
– Это обычная практика...
– Другими словами, именно они будут контролировать «Роффа и сыновей», – констатировала Элизабет.
– Мы все также останемся в Совете, – вмешался Иво.
Элизабет повернулась к Шарлю:
– Вы сказали, что консорциум биржевиков готов немедленно вступить в дело.
Шарль утвердительно кивнул.
– Так почему же они до сих пор не сделали этого?
Он озадаченно посмотрел на нее:
– Не понимаю, что вы имеете в виду?
– Если все согласны, что лучшим выходом в создавшейся ситуации будет передача концерна в руки посторонним, не имеющим к нашей семье никакого отношения, почему же это не было сделано раньше?
Наступило неловкое молчание. Наконец Иво сказал:
– Решение должно быть единогласным. Согласны должны быть все члены Совета без исключения.
– Кто же был не согласен? – спросила Элизабет.
На этот раз молчание было более длительным.
Наконец Рис прервал его:
– Сэм.
И Элизабет вдруг поняла, что показалось ей странным и необъяснимым в первые минуты пребывания в этой комнате. Они все выражали ей свое соболезнование, говорили о том, как тяжело переживают ее утрату, о горе, переполнявшем их сердца, и в то же время атмосфера в конференц-зале была словно наэлектризована, чувствовалось едва скрываемое возбуждение от... Странно, но самым адекватным определением этого состояния, подумала Элизабет, было выражение «близкая победа». У них уже были готовы все документы. «Требуется только твоя подпись». Но если решение, которого они добивались от нее, было единственно верным, почему же отец возражал против него? Этот вопрос она задала вслух.
– У Сэма были свои соображения, – пояснил Вальтер. – Ваш отец иногда бывал очень несговорчивым.
«Как старый Сэмюэль», – подумала Элизабет. Никогда не следует впускать сытого лиса в курятник. В один прекрасный день он проголодается. Потому-то Сэм отказывался продавать акции на сторону. У него, видимо, были для этого веские основания.
Заговорил Иво:
– Поверь мне, cara, лучше оставь это дело нам. Тебе не понять всех его тонкостей.
На что Элизабет спокойно возразила:
– А понять хотелось бы.
– Зачем забивать себе голову всякой ерундой? – вступил Вальтер. – Когда ваши акции будут проданы, вы получите огромную сумму денег – вам и за всю жизнь их не потратить. Можно куда угодно поехать и жить припеваючи до конца дней.
Вальтер говорил правду. Какое ей до всего дело? Надо просто подписать все лежавшие перед ней листки и бежать отсюда.
– Элизабет, мы напрасно теряем время. У тебя нет иного выбора, – нетерпеливо сказал Шарль.
Но именно в это мгновение Элизабет поняла, что у нее есть выбор. Как был выбор и у отца. Либо она сбежит отсюда и позволит им делать с фирмой все что вздумается, либо она останется и выяснит, почему они все так дружно хотят получить право продавать акции на сторону, почему так дружно давят на нее. И давление это было столь мощным, что она почти физически ощущала его на себе. Казалось, что все присутствующие мысленно внушали ей немедленно поставить свою подпись под документами.
Она бросила взгляд в сторону Риса, пытаясь проникнуть в его мысли. Но выражение его лица было непроницаемым. Элизабет посмотрела на Кэйт Эрлинг. Много лет она была секретарем Сэма. Элизабет очень бы хотелось поговорить с ней наедине. Все они выжидательно смотрели на Элизабет, ожидая ее решения.
– Я не стану их подписывать, – заявила она. – Во всяком случае, не сейчас.
Все ошеломленно уставились на нее. Воцарилась гробовая тишина. Наконец Вальтер выдавил из себя:
– Я не понимаю, Элизабет. – Лицо его было пепельно-серого цвета. – Но у тебя нет другого выхода. Ты должна их подписать.