Он плакал навзрыд и не мог остановиться. На что жена сонно констатировала:
– Допился…
…Видения, сны, ощущения. Он боялся их, их несправедливости, неисправимости, тайны. Поэтому любил засыпать пьяным. Как здорово не видеть снов! Фантастика! Но сны научились пробиваться и в пьяный бред. Для того, чтобы они ну хоть чуть-чуть не запоминались, приходилось принимать на ночь всё большую дозу.
И вдруг как отрезало. После того, как застал жену с любовником, как выплеснул злость: её наградил «фонарём», ему расквасил губу. Даже в карты начал проигрывать, а обычно везло.
И через несколько месяцев всё вернулось. С чего началось? С пожара? Он представил, как огонь охватывает квартиру и убивает Нину. Было ли это предчувствием, видением? Вряд ли. Он же не спал. Когда видел Нину в последний раз, та преспокойно считала деньги. Живая и невредимая… Но тогда, ещё в санатории, когда он представил квартиру в огне, было СТРАШНО. А сегодня он видел Нину, повторяющую что-то насчёт квартиры. Но если верить «припадкам», почему Маруся видела нечто подобное? Как соотнести незнакомую девушку со своими психическими проблемами?
Но сейчас всё по-настоящему. Где и когда он видел эти кусты – неважно. Есть зуд дежавю. Он знает, что за кустами будет нечто ужасное – то, что перевернёт в нём всё и, возможно, даже убьёт. Он знает, чувствует. Но не в силах сопротивляться. И продолжает методично проламываться сквозь подлесок. Ветки хлещут по лицу, царапают руки, цепляются за одежду, скребут по корпусу автомата.
Он идёт. Навстречу. ХОЗЯИНУ КАБИНЕТА. Он. Уже. ПРИШЁЛ. Внезапно расступившись, кусты показали крохотную лужайку.
На лужайке лежал мертвец.
29
Играй, мертвец, играй мне на баяне!
Играй, мертвец, не трезв я и не пьян!
Пятясь, как рак, он отступил обратно. Ветки постепенно заполоняли пространство, скрывая лужайку и то, что на ней находилось. Молчун отступил. Он сделал своё дело. НАШЁЛ. Но никакие силы не заставят приблизиться к находке. Свинцовой тяжестью налился мочевой пузырь. Он вырвался из кустарника, словно дрессировщик из львиной пасти, заметил, как дрожат руки, расстёгивая ширинку, как пляшет струя, вырисовывая кренделя у близрастущего дерева.
– Твою мать, Молчун! – громыхнуло сзади. – Мы зовём, зовём его, понимаешь ли, а он тут нужник нашёл!
Маруся хихикнула и отвернулась. Они выломились за спиной, треща ветками и сброшенными сосновыми шишками. Молчун оправился, обернулся и увидел их незамутнённые и счастливые лица. Спортсмен, катая в губах сигарету, рассматривал его весёлыми, цепкими глазами. Маруся, раскрасневшись, виновато улыбалась. Как не хотелось портить им праздник!
– Дай за-зак… – не договорив, он выдернул из губ Спортсмена сигарету и с наслаждением затянулся, чуть ли не до фильтра – просто боялся, что со своей пачкой не справится и всё рассыплет. Успокоился, неприятная дрожь проходила. – Покойничком интересуетесь?
Тень сдвинула Марусины брови:
– Где?
– Там, – он кивнул в сторону лужайки и выбросил окурок, – за кустами.
– Дела, – ухмыльнулся Спортсмен. – И чего он?
– Лежит. Никуда не ушёл. Может, сбегать за Командиром?
– А руки в стороны, как компас? Остров сокровищ – тоже мне. Не вопрос. Сами разберёмся, – Спортсмен сдёрнул автомат и решительно ворвался в кустарник, проламывая оружием дорогу, со спины напоминая Рембо из видеофильма.
Всего лишь мгновение Маруся смотрела на Генку, потом отвернулась и осторожно двинулась за Спортсменом. Но прочесть в её взгляде можно было многое: и ненависть за разрушенную идиллию, и сочувствие, и понимание, и вопрос – не те ли это галлюцинации у реки? – и пойманный ответ: «Нет. Всё гораздо хуже», и какое-то пренебрежение: «Сам не мог разобраться? Послал моего мужика…» Молчун, как в омут, поплёлся следом. Спортсмен решительно подходил к телу.
– Осторожно! Не подходи близко! – крикнул ему Молчун, не понимая причину своего возбуждения. Сны, проклятые сны…
Маруся остановилась на почтительном расстоянии от трупа. Человек лежал навзничь, согнув руки в локтях. Сведенные судорогой пальцы и ноги не красили и без того изуродованное тело. Над рваной раной сбоку живота кружились ленивые слепни, бело-красный комок внутренностей свешивался из неё, подобно дремлющим змеям. Лицо словно окунули в смолу, а затем присыпали крошеным яичным желтком.
– Растак через коромысло! Кто же с ним так? – Спортсмен присел рядом, морщась.
– Медведь задрал, – подала голос Маруся.
На лужайке имелись среды борьбы и несколько чётких, благодаря побуревшей крови, полуотпечатков медвежьих лап.
– А с башкой что у него? Каша какая-то… Но не так давно, по всему. Сутки. Не успели мы, Маша. На денёк не успели, – Спортсмен сокрушительно покачал головой, продолжая разглядывать труп, потом повернулся, обращаясь к Молчуну. – На компас что-то не похоже. Делать-то чего будем? Командира звать?
Молчун запаздывал в прошлом. Ещё секунду назад нависала гнетущая тишина, траурно жужжали насекомые, и вдруг лопнуло пронзительным визгом. Он смотрел туда же, куда и Маруся: скрюченная рука шевельнулась и двинулась к Спортсмену. Хотел крикнуть, заорать, но только прохрипел:
– Назад!
Спортсмен, озадаченный их реакцией, вновь развернулся к телу, хотел отскочить, но поздно. Пальцы схватили его за горло. Он дёрнулся, вскочил, волоча за собой поднимающегося мертвеца и пытаясь оторвать от себя жуткую руку. Задыхаясь, выпучив глаза, Спортсмен увидел, как труп приоткрыл тёмный провал рта и изрыгнул на подбородок белую слизь. Яичница на лице шевелилась вскипающими буграми. Встревоженные слепни кружили над ними.
Маруся, присев и закрыв лицо руками, истошно визжала. Спортсмен и мертвец сплелись, борясь, и хватаясь друг за друга. Без возгласов, без стонов, без матерков даже – молчком, и только жужжание слепней и беспечная зелень кругом. Словно сон. Самое разумное, что Молчун мог сделать это подбежать к дерущимся и ударом приклада попытаться оторвать мертвеца от Спортсмена. Генка заставил себя отключиться, позабыть о страхе, не допускать в мысли – кто перед ним. Просто с силой лупил, пихал, толкал… Спортсмену удалось высвободить правую руку, и он вложил в удар весь последний запас воздуха. Кулак вошёл в то место, где должна быть переносица и наполовину погрузился в яичную слизь. Мертвец рухнул, но тут же попытался подняться, издавая нечленораздельное.
– Стреляйте! Стреляйте же! Прошу вас! Стреляйте! – словно эхо в раковину долбился крик Маруси.
Молчун понял – это кричат ему. Оживший труп склонил голову, выгнул непомерно длинную шею и попытался защититься поднятой к лицу рукой. Молчун поливал из автомата, расстреливая в упор, пока не иссяк магазин. Чудовище свалилось набок, подобно тряпичной кукле.
Спортсмен пытался отдышаться, стоя на четвереньках, попутно вытирая ручейки крови из носа:
– Сволочь! Убью! С-сволочь, свинья… – потом, полулежа, прислонился к сосне. Маруся не то тряпкой, не то платком вытирала ему лицо, на что он лениво отмахивался:
– Что… что это было?
– Всё кончилось, прошло, – увещала девушка дрожащими губами.
Молчун смотрел на покойника и знал: увы, не кончилось. По телу мертвеца бежали конвульсии, он шевельнулся и стал подниматься. Затянутые слизью глаза приоткрылись, и блуждающий взгляд сморщенных жёлтых зрачков поймал на прицел спину девушки.
– Чёрт, нет! – Молчун кинулся вперёд, и, обхватив Марусю, увлёк её в сторону. А мертвец наскочил на Спортсмена. Тот как будто ждал нападения, отпихнув труп ногами. На время.
– Пошёл, блин! Ужастик хренов!
– Автомат! – крикнул Генка.
– Держи! – Спортсмен успел откинуть свой автомат, и тут же был обхвачен безумным трупом.
– Не стреляй! Ты убьёшь его! – кричала Маруся, рванувшись к катающимся по траве соперникам и, используя ружьё как дубину, принялась колотить им, куда попало.
– Блин! Меня-то за что?! – заорал Спортсмен. – Убери эту дуру!
Молчун отпихнул девушку и заорал:
– Эй ты! Чучело! Это я тебе нужен! Лови! – и бросил свой, пустой, автомат прямо в жёлто-склизкое щербатое лицо.
Чудовище нерешительно отшатнулось, захрипев, вновь выхаркнуло слизь. Спортсмен, воспользовавшись заминкой, быстренько отправил руку в карман, вынул «лимонку», рванул кольцо и втолкнул ребристый шарик прямо в рану на животе:
– Приятно позавтракать, свинья! Бегите!!!
Подхватив его подмышки, Молчун поволок обессиленного товарища за сосну. Срывая голос, шипел Марусе:
– Уходи! Уходи к деревьям!
Та, нашарив ружьё, прихрамывая, побежала за ними. Мертвец сделал хватательное движение. Маруся увернулась, вскрикнула, упала и поползла.
– Брось меня. Спасай бабу, – сипнул Спортсмен.
Молчун выскочил из укрытия, схватил девушку за руку и потащил к сосняку. Тем временем чудовище, урча, запихнуло скрюченную клешню-руку в свой живот и вытянуло гранату вместе с вываливающимися внутренностями. Поднесло к сморщенному лицу, словно разглядывая… И граната взорвалась. Прижимаясь к земле, трое заткнули уши, вздрагивая, когда куски дёрна сыпались на голову. Молчун выглянул первым, дым нехотя рассеивался. На месте мертвеца чадила бесформенная, пахнущая жжёным куча мала. Грязные, напуганные, они поднялись. Спортсмен обхватил ствол сосны, прижимаясь к нему лицом:
– Какая фигня, какое фигня… Думал, в кино только…
– Всё? – неуверенно спросила Маруся.
Молчун осторожно приблизился к останкам и пнул искорёженный взрывом автомат.
– Я хочу уйти отсюда, – словно вслушиваясь в свой голос, сказала Маруся и тут же навзрыд закричала. – Я хочу уйти! Я хочу уйти отсюда! Хочу уйти! Ма-а-ама!
Дыша, как загнанный, Спортсмен попытался поймать её одной рукой, не осмеливаясь отцепить вторую от ствола. Девушка отбежала к кустам, упала и стала кататься по траве, вопя:
– Хочу уйти! Хочу уйти! Не держите!