– Чего ж бежал?
– Ноги зудели… Да и скопытиться на киче – не то, на волюшке интересней как-то. Болею я, – Пахан коснулся уродливого носа. – Вначале думал – сифилёк. Ан – хрен редьки не слаще. Рак кожи, сказали.
– Марусь, чего с ним делать? С колобком? От дедушки ушёл, от бабушки ушёл, от дяди сбег… Тебе плохо?
Да, ей стало плохо! Голова закружилась, кровь отхлынула от лица. Только что всё было о›кей, она отдохнула, курила, ненавидела зэка, любила Гену… Медведь сгорел, покойники больше не оживают. Но шутка про колобка ей не понравилась. Очень не понравилась. И вообще, если у неё когда-нибудь появятся дети, то эта сказка будет исключена из репертуара чтения на ночь. Она вспомнила, чем кончается сказка. Лиса! Опять лиса. Маруся почувствовала, что должна рассказать Генке про лису, Барса, про Анчола и лодку. Немедленно! Возможно, он догадывается, что произошло, почему на какое-то время узют-каны взяли верх.
Ему просто необходимо знать всё до конца. Потому что – лиса. Мёртвая живая лиса. И девушка говорила, рассказывала и плакала, плакала и спрашивала, что происходит, что, чёрт возьми, происходит?! Она думала, что её не воспринимают. Смотрела на зэка, тот прятал ухмылку, тогда она, сбивалась, перескакивала с пятое на десятое, тараторила. И закончила недавним сном про то, что лиса – она, умолчав, однако, про изменившегося в сновидении монстра, который ничуть не напоминал медведя. Отметив про себя, что он походил на зэка и волка одновременно. Молчун, как ни странно, принял её рассказ серьёзно, даже взволнованно, дважды курил, хотя собирался экономить сигареты.
– Хочешь, расскажу, что происходит, – ответил через какое-то время после нависшей паузы.
Вот теперь она не хотела. Но Генка продолжал разворачивать перед ней картину своих размышлений. Она не хотела, но слушала.
Уже потом, скачком в памяти назад, мимолетно отметила, как они склонились над картой, как она предложила не идти по прямой через бурелом – это займёт больше времени. Как выбрали самый удобный маршрут – до шахты, всего-то с пяток километров. Там-то наверняка есть люди, машины, конец скитаниям. И даже если нет, то спуститься с горы и пройти к посёлку другой дорогой намного выгодней с точки зрения расстояния. А сейчас они шли рядом, налегке, если не считать автомата, держась за руки, как юные влюблённые. Тот страшный человек, зэка, плёлся с рюкзаком на спине следом, чуть поотстав. И Молчун – она про себя всё ещё так его называла – говорил:
– Было время: когда я зачитывался фантастикой и детективами. Это как семечки, не можешь остановиться, пока не позастревают в зубах и не защиплет язык. После армии не покидало мерзкое ощущение оторванности от жизни. Окружающие меня люди ходили не так, говорили не то и не о том. Я пытался наверстать. Как принято выражаться, утолить информационный голод. Но, скорее всего – искал. Что? Не знаю. Пытался понять некую суть. Жизни ли, человечества, мироздания – ну ты понимаешь. Перечитав всё подобное в заводской библиотеке, почувствовал – язык защипало. Библиотекарша, милая такая женщина, мы с ней как-то хорошо поговорили, дала мне книгу и сказала, что в ней ответы на все вопросы. Книга мне не понравилась, и с тех пор читаю только газеты. Не понравилась, потому что искал ответы, пролистывал, спешил к концу и… ничего определённого. Тем не менее, вспоминаю её часто. И, кажется, верю – в ней действительно все ответы.
– Что за книга? – Маруся выбирала дорогу автоматически, обходя стороной труднопроходимые участки. Скоро идти будет сложнее, в гору.
– «Машина времени», Герберт Уэллс. Это было так давно, что я не помню деталей, даже как назывались… Морлоки! Вспомнил! Там один чудак прилетел на машине времени в будущее и нашёл две касты: мрачных подземных жителей, управляющих механическими машинами, и милых весёлых дармоедов, живущих на всём готовом. Но ночами морлоки ели жизнерадостных эолов. Тогда не было важным для меня социальность метафоры и сюжет, просто хотел знать – что дальше. И когда герой, двигаясь через века и тысячелетия, попадает в далёкое будущее, он видит умирающее солнце, безразмерный океан и гигантских крабообразных существ.
Ещё раньше в одной из научных книг я случайно обнаружил просчитанный учёными вариант человека будущего. Его скелет с пояснениями и указателями, с цифрами. Рисунок потряс. Как бы это объяснить? Ну, вот учебник математики. Смотришь на задачу – ничего ясного. Только загляни в ответы – и всё сложилось. Уэллс составил задачу. Ещё раньше я увидел ответ. Читали ли те учёные Уэллса? Скорее всего, образованные же люди. Скелету на рисунке оставалось два шага до краба.
В тексте пояснялось, что в связи с эволюционным переходом человека на растительную и химическую пищу, с учётом быстрорастущего множества обслуживающей техники, пропадёт необходимость в так называемых «атавизмах», доставшихся нам от обезьяньих предков. Укоротятся ноги, срастутся лишние пальцы, исчезнут несколько рёбер, уменьшится таз, позвоночник и челюсти, а вот голова, по мнению тех умников, из-за возрастающего интеллекта увеличится раза в два, а то и в три. Представь себе коротышек с широкими головами и длинными ручонками – вылитые весёлые ребята по Герберту Уэллсу.
Теперь представь: живут подобные люди, окружённые компьютерами и летательными аппаратами. Техника работает на солнечной энергии, поскольку полезные ископаемые давно вычерпаны, а межпланетные путешествия, о необходимости которых так долго говорили, ещё не начались. Может, выяснилось, наконец, что мы во вселенной одни, или у братьев по разуму тоже напряжёнка с нефтью. И вообще, они напоминают кубики-рубики. И вдруг лампочка накрылась. Метеоритная пыль поглощает свет и тепло.
Или забыли заплатить за электроэнергию. Или перегорел главный компьютер – мало ли подобных сюжетцев? И вот наши далёкие потомки вынуждены покинуть уютные бытовые условия, где всё было на халяву, как при коммунизме, и выносят свои непривыкшие к работе тела в поисках – чего бы перекусить. Если бы ты видела тот рисунок, то поняла бы – с такой большой головой и маленькими ногами ходить невозможно. Запнувшись об первый же камень, потомок бултыхнется рожей вниз – голова перевесит. И естественно, с ходом эволюции они сообразят, что ползать удобнее, чем всё время падать, тем паче жрать приходится травушку, заодно и наклоняться не надо. Эволюция берёт своё, и от долгого ползания лет через миллион локти, ноги и пузо покроются прочным панцирем, челюсти вытянутся, мозги усохнут – нет им применения без замысловатой техники. Помнишь – два-три пальца исчезли до катастрофы? Прибавь долгое срывание трав на обед, и имеем те же клешни. У них ещё и глаза выпучатся от высматривания врагов и пищи. Единственное, что никак не вязалось с Уэллсом – размер краболюдей. Там – гиганты со скалу, а тут – по всем законам природы и физики существа должны уменьшаться.
Прошло много времени, я оказался в тайге, искали академика, и тут подоспели берестяные письма радиста с одним замечательным словом – совокупляются.
Давай вспомним – с кем мы имеем дело? Лёха Егоров многое бы отдал за ответ на подобный вопрос. Уже неважно по какой причине, но из вертолёта выбрались разумные инфузории-мутанты, которые даже размножаются не делением, а срастанием. Что мы ещё помним со школы об одноклеточных организмах? Высокая степень регенерации. Разрубленные половинки дождевого червя, к примеру, прекрасно существуют друг без друга и даже отращивают утраченную половину. Ящерица – хвост. И у человека несмертельные раны заживают со временем. Но наши инфузории, пусть и трижды разумные, не умеют думать, поскольку они инфузории. Они только и могут, что жрать. Чем больше масса, тем сильнее тянет покушать.
Не забудем про крёстного отца Пантелеева, по доброте душевной наделившего своих деток даром по возможности превращаться в губку, впитывая любые энергетические воздействия. Детки подросли, набрались самостоятельности и принялись впитывать и выплевывать по собственному почину.
Уверен – сначала пробовали на насекомых. Но те, бедняжки, недолгожители – тем паче, чтобы воскреснуть, надо умереть.
Во время инкубационного периода естественная смерть побеждала. И началось всё с какого-нибудь кузнечика или муравья. Кузнечика съела мышка, а мышку твоя лиса. Просто повезло, что не попало на птиц. Если повезло… Опыт с лисой ПБОшкам понравился, тут же оказались полезные экземпляры – парочка трупов. Набирается масса, инфузоришный разум продолжает искать жратву. А тут и мы, во главе с товарищем лейтенантом и со своими мыслями и проблемами. Свежатинка. Пресыщенная ультрафиолетом и рентгеном инфузория набрасывается на новую энергию – мысли. Обычные человеческие мыслишки.
И натыкается на что-то, что ей не понравилось. Не понравилось и всё тут. Наши с тобой мысли, Маруся.
– Убирайся, проваливай, катись отсюда со своей тарахтел-кой, так? – девушка, видимо, хотела улыбнуться, но вышло жалобно, она это поняла и отвернулась.
– Мне же напомнили про пистолет. Думаю, подобной чести удостоился и Борис. И знаешь, о чём это говорит? Мы сильнее своих мыслей. Мы смогли победить у реки. Мы выжили. Мы ещё живы. А Боря… дал слабину.
– И я, – смахнула слезу Маруся. – Когда… они окружили меня… с ножами…
– Перестань реветь, ладушки? А то я не сосредоточусь и не разберусь, упущу что-нибудь.
– Не всё ли равно? Оно умерло, сгорело. И лиса подохла давно. Зачем ворошить?
– Должен тебя огорчить, – Молчун остановился, прижал её к себе и заглянул в глаза. – Только обещай без истерик?
– Нет. Не говори, – в её глазах он увидел глубокий ужас и понял, что боится сам.
Виски разрывались, пульсирующий пчелиный рой давно прочно засел в затылке. И глядя в глаза своей женщине, в глаза досрочно состарившиеся, с ледяной ноткой садизма сказал:
– Мы срубили верхушку. Корни ещё в земле…
52
Тощий, как кочерга,
Гамлет брал черепа
и коронок выдёргивал ряд.