Его тон выражал возмущение беспечностью такого положения дел. Это было так очевидно, что Эмма заговорила извиняющимся тоном:
— Это началось во время войны. Для дежурных ПВО. Там стояла маленькая спиртовая плитка, и они варили себе горячее какао. А потом, так как там не было ничего такого, что кому-то могло бы понадобиться, мы продолжали хранить ключ на гвоздике. Это было удобно для членов «Женского института». Если бы мы держали его в доме, это могло бы создать неудобства — когда нет никого в доме, кто бы дал им ключ, когда они захотят подготовить это место. У нас всего одна приходящая служанка и нет слуг, живущих в доме...
Голос ее замер. Она говорила механически, давала объяснения без интереса, словно ее мысли были где-то далеко.
Седрик бросил на нее быстрый, озадаченный взгляд.
— Ты встревожена, сестренка. В чем дело?
Гарольд возмущенно заговорил:
— В самом деле, Седрик, как ты можешь спрашивать?
— Да, я спрашиваю. Учитывая, что посторонняя молодая женщина убита в амбаре Ратерфорд-холла... звучит, как викторианская мелодрама... и учитывая, что это повергло Эмму в шок в то время — а Эмма всегда была девочкой рассудительной, — я не понимаю, почему она сейчас продолжает беспокоиться. Проклятье, ко всему привыкаешь.
— Некоторым требуется немного больше времени, чтобы привыкнуть, чем тебе, — язвительно сказал Гарольд. — Говорят, на Майорке убийство происходит на каждом шагу, и...
— Ибица, а не Майорка.
— Это одно и то же.
— Вовсе нет, это совсем другой остров.
Гарольд продолжал дальше:
— Я хочу сказать, что убийство, возможно, для тебя обычное, повседневное событие, раз ты живешь среди горячих латинцев, но мы в Англии относимся к подобным вещам серьезно. — Он прибавил с возрастающим раздражением: — И, в самом деле, Седрик, явиться на публичное дознание в такой одежде...
— Что плохого в моей одежде? Она удобная.
— Она необычная.
— Ну, все равно у меня с собой только эта одежда. Я не уложил в дорожный сундук весь гардероб, когда поспешно бросился домой, чтобы поддержать своих родных в этом деле. Я — художник. А художники любят носить удобную одежду.
— Значит, ты все еще пытаешься рисовать?
— Послушай, Гарольд, когда ты говоришь «пытаешься рисовать»...
Мистер Уимборн властно откашлялся.
— Эта дискуссия бесплодна, — с упреком произнес он. — Надеюсь, моя дорогая Эмма, что вы скажете мне, могу ли я быть полезным вам в чем-то еще, до того как вернусь в город?
Упрек возымел действие. Эмма Крэкенторп быстро сказала:
— С вашей стороны было очень любезно приехать.
— Не стоит благодарности. Кому-то надо было присутствовать на дознании и наблюдать за происходящим от имени семьи. Я договорился о беседе с инспектором в доме. Не сомневаюсь, что каким бы огорчительным все это ни было, ситуация вскоре прояснится. Со своей стороны, у меня мало сомнений относительно случившегося. Как рассказала нам Эмма, все местные знали, что ключ от «длинного амбара» висит за дверью. Весьма вероятно, что его использовали местные парочки в качестве места свиданий. Несомненно, произошла ссора, и какой-то молодой человек потерял самообладание. Он пришел в ужас от содеянного, его взгляд упал на саркофаг, и он понял, что тот будет отличным местом, чтобы спрятать труп.
Люси подумала про себя: да, это звучит очень правдоподобно. Именно так могут подумать.
Седрик сказал:
— Вы говорите — местная парочка, но никто из местных не смог опознать эту девушку.
— Еще рано. Несомненно, мы скоро получим такое опознание. Вполне возможно, что мужчина был местным жителем, но вот девушка приехала из другого места — возможно, из другой части Брэкхэмптона. Брэкхэмптон — большой город, он разросся до огромных размеров за последние двадцать лет.
— Если бы я был девушкой, отправившейся на встречу с молодым человеком, я бы не позволил отвести себя в холодный амбар за много миль от всякого жилья, — возразил Седрик. — Я бы предпочел с удовольствием пообниматься в кино, а вы, мисс Айлзбэрроу?
— Нам так уж необходимо вдаваться в такие подробности? — жалобно спросил Гарольд.
После этого вопроса автомобиль остановился у парадного входа Ратерфорд-холла, и все вышли из него.
Глава 8
Войдя в библиотеку, мистер Уимборн заморгал, и взгляд его проницательных старых глаз переместился с инспектора Бэкона, с которым он уже познакомился, на светловолосого красивого мужчину за ним. Инспектор Бэкон его представил.
— Это детектив-инспектор Крэддок из Нового Скотленд-Ярда, — сказал он.
— Новый Скотленд-Ярд, хм. — Мистер Уимборн удивленно приподнял брови.
Дермот Крэддок, обладающий приятными манерами, легко вступил в беседу.
— Нас подключили к этому делу, мистер Уимборн, — сообщил он. — Так как вы представляете семью Крэкенторп, я считаю справедливым, чтобы мы поделились с вами конфиденциальной информацией.
Никто не умел лучше инспектора Крэддока сообщить очень небольшую долю правды, создав впечатление, что это и есть вся правда.
— Инспектор Бэкон со мной согласится, я уверен, — прибавил он, бросив взгляд на коллегу.
Тот согласился с должной серьезностью, не подав виду, что все это оговорено заранее.
— Дело обстоит так, — сказал Крэддок. — У нас есть основания полагать, исходя из оказавшихся в нашем распоряжении сведений, что покойная не была жительницей этих мест, что она приехала сюда из Лондона и что она недавно вернулась из-за границы. Возможно — хотя мы в этом не уверены, — она из Франции.
Мистер Уимборн удивленно поднял брови.
— Вот как? — сказал он. — Неужели?
— И поэтому, — объяснил инспектор Бэкон, — главный констебль решил, что у Скотленд-Ярда больше возможностей расследовать это дело.
— Могу лишь надеяться, — ответил мистер Уимборн, — что это дело будет распутано быстро. Как вы, несомненно, понимаете, все это вызвало большое огорчение в семье. Хотя никого из них это лично не касается, но...
Он сделал едва заметную паузу, но инспектор Крэддок быстро ею воспользовался.
— Неприятно обнаружить в своем поместье убитую женщину? Я с вами полностью согласен. А теперь мне хотелось бы коротко побеседовать со всеми членами семейства.
— Я просто не понимаю...
— Что они мне могут рассказать? Вероятно, ничего интересного, но никогда нельзя знать наверняка. Смею предположить, что большую часть сведений я хочу получить от вас, сэр. Сведения и об этом доме, и о семье.
— А какое эго может иметь отношение к неизвестной молодой женщине, приехавшей из-за границы и убитой здесь?
— В этом-то и вопрос, — ответил Крэддок. — Почему она приехала сюда? Не была ли в прошлом как-то связана с этим домом? Например, не служила ли когда-то в этом доме? Может быть, была горничной... Или приехала сюда, чтобы встретиться с бывшим обитателем Ратерфорд-холла...
Мистер Уимборн холодно сообщил, что Крэкенторпы живут в Ратерфорд-холле со времени его постройки в 1884 году.
— Это само по себе интересно, — сказал Крэддок. — Расскажите мне вкратце их семейную историю, прошу вас.
Мистер Уимборн пожал плечами.
— Почти нечего рассказывать. Джосайя Крэкенторп был производителем сладкого ароматного печенья, пряностей, пикулей и тому подобного. Он сколотил огромное состояние и построил этот дом. Сейчас здесь живет Лютер Крэкенторп, его старший сын.
— А другие сыновья были?
— Еще один сын, Генри, погиб в дорожной аварии в тысяча девятьсот одиннадцатом году.
— А нынешний мистер Крэкенторп никогда не собирался продавать дом?
— Он не может этого сделать, — сухо ответил поверенный. — По условиям завещания его отца.
— Не расскажете ли вы мне об этом завещании?
— Почему я должен это делать?
Инспектор Крэддок улыбнулся.
— Потому что я могу прочитать его сам, если захочу, в «Соммерсет-хаус».
Мистер Уимборн невольно криво усмехнулся.
— Совершенно верно, инспектор. Я возражал лишь потому, что те сведения, о которых вы спрашиваете, совершенно не относятся к делу. Что касается завещания Джосайи Крэ-кенторпа, оно не представляет никакой тайны. Он передал все свое значительное состояние в доверительное управление, доходы от которого должны выплачиваться его сыну Лютеру пожизненно, а после смерти последнего капитал будет разделен в равных долях между детьми Лютера — Эдмундом, Седриком, Гарольдом, Альфредом, Эммой и Эдит. Эдмунд погиб на войне, а Эдит умерла четыре года назад, поэтому после кончины Лютера Крэкенторпа деньги будут разделены между Седриком, Гарольдом, Альфредом, Эммой и сыном Эдит Александром Истли.
— А дом?
— Он перейдет к старшему из оставшихся в живых сыновей Лютера Крэкенторпа. Или к его наследнику.
— Эдмунд Крэкенторп был женат?
— Нет.
— Поэтому поместье перейдет к...
— К следующему сыну, Седрику.
— А сам мистер Лютер Крэкенторп не может им распорядиться?
— Нет.
— Разве это не кажется необычным? Я полагаю, — проницательно заметил инспектор Крэддок, — что отец его не любил.
— Ваше предположение правильно, — ответил мистер Уимборн. — Старик Джосайя был разочарован своим старшим сыном, который не проявлял никакого интереса к семейному бизнесу — и вообще к бизнесу любого рода. Лютер тратил время на путешествия за границей и собирание предметов искусства. Старик Джосайя совершенно не признавал подобных вещей. Поэтому он оставил деньги в доверительном управлении для следующего поколения.
— Но пока следующее поколение не имеет других доходов, кроме тех денег, которые они сами зарабатывают или которые им выделяет отец, у которого имеется большой доход, но нет права распоряжаться капиталом.
— Вот именно. И какое это все имеет отношение к убийству неизвестной молодой женщины, я не могу себе представить!
— По-видимому, никакого, — быстро согласился инспектор Крэддок, — я просто хотел прояснить все факты.
Мистер Уимборн бросил на него острый взгляд, затем, по-видимому, удовлетворенный результатом своих наблюдений, встал.