Инспектор Крэддок протянул руку. Эмма поколебалась, но отдала ему письмо и быстро продолжила:
— Через два дня после этого письма мы получили телеграмму, в которой сообщалось, что Эдмунд пропал без вести, его сочли погибшим. Позднее нам уже точно сообщили, что он убит. Это было как раз перед Дюнкерком, тогда царила неразбериха... Насколько я сумела выяснить, в армии не осталось никаких документов о его женитьбе, но, как я уже сказала, тогда царила неразбериха. Я не получала никаких известий от той девушки. После войны я пыталась навести какие-то справки, но знала только ее имя, а эта часть Франции была оккупирована немцами, и трудно было что-то выяснить, не зная фамилии девушки, да и вообще ничего о ней. В конце концов я решила, что эта женитьба так и не состоялась и что девушка, наверное, вышла замуж за другого человека еще до конца войны; или, возможно, ее саму убили.
Инспектор Крэддок кивнул. Эмма продолжала:
— Вообразите мое удивление, когда всего месяц назад я получила письмо, подписанное «Мартина Крэкенторп».
— У вас оно с собой?
Женщина вынула из сумочки и вручила ему письмо. Инспектор с интересом прочел его. Оно было написано наклонным французским почерком — почерком образованного человека.
Дорогая мадмуазель!
Надеюсь, это письмо для вас не станет потрясением. Я даже не знаю, сообщил ли вам ваш брат Эдмунд, что мы поженились. Он говорил, что собирается это сделать. Его убили всего через несколько дней после нашей женитьбы, и одновременно немцы заняли нашу деревню. После окончания войны я решила, что не буду писать и обращаться к вам, хотя Эдмунд велел мне это сделать. Но к тому времени я создала для себя новую жизнь, и в этом не было необходимости. Однако сейчас все изменилось. Я пишу это письмо ради моего сына. Видите ли, он — сын вашего брата, а я уже не могу дать ему те преимущества, которые он должен иметь. Я приеду в Англию в начале следующей недели.
Пожалуйста, сообщите мне, могу ли я приехать и повидать вас? Мой адрес для писем — 126 Элверс-кресент, дом 10. Еще раз надеюсь, что это не станет для вас большим потрясением.
Заверяю вас в своих искренних чувствах,
Мартина Крэкенторп.
Крэддок несколько секунд молчал. Он внимательно прочел письмо еще раз, потом отдал его Эмме.
— Что вы сделали, получив это письмо, мисс Крэкенторп?
— Мой зять, Брайан Истли, в тот момент приехал к нам, и я поговорила с ним об этом. Потом позвонила брату Гарольду в Лондон и посоветовалась с ним. Тот очень скептически отнесся ко всей этой истории и посоветовал быть очень осторожной. Мы должны, сказал он, тщательно проверить документы этой женщины.
Эмма помолчала, потом продолжила:
— Конечно, это был вполне здравый совет, и я с ним согласилась. Но если эта девушка — женщина — действительно была той Мартиной, о которой писал мне Эдмунд, я считала, что мы должны с радостью принять ее. Я написала на тот адрес, который она мне дала в письме, и пригласила ее приехать в Ратерфорд-холл и познакомиться с нами. Через несколько дней я получила телеграмму из Лондона: «Сожалею, вынуждена неожиданно вернуться во Францию. Мартина». Больше никаких писем от нее не было и никаких новостей — тоже.
— Когда все это произошло?
Эмма нахмурилась.
— Незадолго до Рождества. Я помню это, потому что сначала хотела предложить ей провести с нами Рождество, но мой отец и слышать не захотел об этом, поэтому я предложила, чтобы она приехала в выходные после Рождества, пока все члены семьи будут еще здесь. По-моему, та телеграмма, где говорилось, что она возвращается во Францию, пришла всего за несколько дней до праздника.
— И вы считаете, что та женщина, труп которой нашли в саркофаге, может оказаться Мартиной?
— Нет, конечно. Но когда вы сказали, что она, возможно, иностранка... ну, я невольно засомневалась... может быть... — Голос ее замер.
Крэддок быстро и ободряюще заговорил:
— Вы поступили совершенно правильно, рассказав мне все. Мы займемся этим делом. Должен сказать, почти наверняка та женщина, которая вам писала, действительно вернулась во Францию и сейчас жива и невредима. С другой стороны, существует совпадение в датах, как вы и сами совершенно правильно заметили. Как вы слышали на дознании, смерть той женщины, по свидетельству полицейских медиков, наступила примерно две или три недели назад. Не волнуйтесь, мисс Крэ-кенторп, предоставьте все это нам. — И небрежно прибавил: — Вы советовались с мистером Гарольдом Крэкенторпом. А как насчет вашего отца и других братьев?
— Мне пришлось сказать отцу, конечно. Он очень разволновался. — Она слабо улыбнулась. — Он убежден, что все это подстроено, чтобы выманить у нас деньги. Мой отец очень волнуется из-за денег. Он считает — или делает вид, будто считает, — что он очень беден и должен откладывать каждый пенни. Думаю, у старых людей иногда бывают такие навязчивые идеи. Разумеется, это неправда, у него очень большой доход, и он не тратит и четверти из него — или раньше не тратил, пока не так давно не повысили подоходный налог. Несомненно, у него отложено много денег по запас. — Она помолчала, потом продолжала: — Я рассказала и двум другим братьям тоже. По-видимому, Альфред счел это шуткой, хотя и он тоже подумал, что она почти наверняка самозванка. Седрика это просто не заинтересовало, он склонен к эгоцентризму. Мы предполагали, что наша семья примет Мартину и мы пригласим нашего поверенного, мистера Уимборна.
— А что мистер Уимборн думал по этому поводу?
— Мы не успели обсудить с ним это дело. Мы как раз собирались это сделать, но тут пришла телеграмма от Мартины.
— Вы не предпринимали никаких дальнейших шагов?
— Предпринимала. Я написала на тот адрес в Лондоне с пометкой «переслать адресату» на конверте, но не получила никакого ответа.
— Очень любопытное дело... Гм... — Инспектор пристально посмотрел на нее. — Что вы сами думаете об этом?
— Не знаю, что и думать.
— Какова была ваша реакция в то время? Вы считали письмо искренним или были согласны с отцом и братьями? И ваш зять, кстати, что он думал?
— О, Брайан считал это письмо искренним.
— А вы?
— Я... не была уверена.
— А какие чувства оно у вас вызвало, если предположить, что эта женщина действительно была вдовой вашего брата Эдмунда?
Лицо Эммы смягчилось.
— Я очень любила Эдмунда. Он был моим любимым братом. Письмо показалось мне именно таким, какое написала бы такая девушка, как Мартина, при данных обстоятельствах. Описанный ею ход событий был совершенно естественным. Я предположила, что 'к моменту окончания войны она либо снова вышла замуж, либо была вместе с каким-то мужчиной, который защищал ее и ребенка. Потом, возможно, этот человек умер или оставил ее, и ей показалось правильным обратиться к семье Эдмунда, как он сам того хотел. Письмо мне показалось искренним и естественным, — но, конечно, Гарольд сказал, что если его написала самозванка, то это была женщина, которая знала Мартину и владела всеми фактами и поэтому могла написать очень правдоподобное письмо. Мне пришлось признать справедливость его утверждения, но все равно...
Она замолчала.
— Вам хотелось, чтобы оно было настоящим? — мягко спросил Крэддок.
Эмма с благодарностью посмотрела на него.
— Да, мне хотелось, чтобы оно было настоящим. Я была бы так рада, если бы у Эдмунда остался сын...
Крэддок кивнул.
— Как вы говорите, письмо на первый взгляд кажется достаточно искренним. Что удивительно — так это последующие события, внезапный отъезд Мартины Крэкенторп в Париж и то, что потом она не давала о себе знать. Вы ответили ей доброжелательно, были готовы принять ее... Почему же тогда, даже если ей пришлось вернуться во Францию, она больше вам не писала? Это в том случае, если она настоящая Мартина. Если же она самозванка, то, конечно, это проще объяснить. Я думал, что вы могли обратиться к мистеру Уимборну, а он предпринял расследование, которое испугало женщину. Но вы мне сказали, что этого быть не могло. Однако возможно, что один из ваших братьев сделал нечто подобное. Возможно, у этой Мартины было такое прошлое, которое не выдержало бы проверки. Она могла предположить, что ей придется иметь дело только с любящей сестрой Эдмунда, а не с упрямыми, подозрительными деловыми людьми. Она, возможно, надеялась получить у вас деньги для ребенка — впрочем, едва ли он теперь ребенок, скорее мальчик лет пятнадцати или шестнадцати, — а вы бы не стали задавать ей вопросов. Но вместо этого она обнаружила, что ей придется столкнуться с чем-то другим. В конце концов, я думаю, возникла бы серьезная юридическая проблема. Если Эдмунд Крэкенторп оставил сына, рожденного в законном браке, он стал бы одним из наследников состояния вашего деда?
Эмма кивнула.
— Более того, как мне говорили, он бы в свое время унаследовал Ратерфорд-холл и землю вокруг него — вероятно, теперь она стала очень ценной территорией под застройку.
Эмма выглядела слегка ошеломленной.
— Да, я об этом не подумала.
— Ну, я бы не стал беспокоиться, — сказал инспектор Крэддок. — Вы правильно поступили, что приехали ко мне и все рассказали. Я наведу справки, но мне кажется вероятным, что нет никакой связи между женщиной, которая написала письмо и которая, вероятно, пыталась выманить у вас деньги, и женщиной, чей труп нашли в саркофаге.
Эмма встала и с облегчением вздохнула.
— Я так рада, что рассказала вам... Вы были так добры...
Крэддок проводил ее до двери, потом позвонил детективу-сержанту Уэтероллу.
— Боб, у меня для вас есть задание. Сходите по адресу Элверс-кресент, дом десять. Возьмите с собой снимок убитой женщины из Ратерфорд-холла. Посмотрим, что вы сможете узнать о женщине, называющей себя миссис Крэкенторп — миссис Мартина Крэкенторп, которая или жила там, или заходила за письмами, между, скажем, пятнадцатым декабря и концом месяца.
— Хорошо, сэр.
Крэддок занялся другими делами, которые ждали его внимания на письменном столе. Во второй половине дня он отправился к театральному агенту, с которым дружил. Его расспросы ничего не дали.