Чармиан прервала чтение.
— Откуда оно пришло? Ах да! Гавайи! — она продолжила чтение: — «Увы, здешние дикари все так же далеки от того, чтобы узреть свет веры. Они ходят без одежды и ведут примитивный образ жизни, большую часть времени занимаясь плаванием и танцами да еще тем, что украшают друг друга цветочными гирляндами. Мистер Грей обратил нескольких из них на путь истинный, но это сизифов труд, а потому он и миссис Грей очень расстраиваются. Я стараюсь делать все, чтобы подбодрить и воодушевить его, но и я часто бываю грустна по причине, о которой ты можешь догадаться, мой дорогой Мэтью. Увы, разлука — суровое испытание для любящих сердец. Твое последнее письмо, где ты опять признаешься в любви и клянешься в верности, сильно подбодрило меня. Мое верное и преданное сердце всегда будет принадлежать тебе, дорогой Мэтью, и я остаюсь любящей тебя
Бэтти Мартин.
P.S. Как и обычно, я посылаю это письмо в конверте, адресованном на имя нашего общего друга Матильды Могилс. Надеюсь, что Бог простит меня за эту маленькую ложь».
Эдвард присвистнул:
— Миссионер в юбке! Так вот с кем у дядюшки Мэтью был роман. Хотел бы я знать, почему они так и не поженились?
— Похоже, она объехала весь свет, — сказала Чармиан, просматривая письма. — Маврикий... и так далее, и тому подобное. Скорее всего, умерла от желтой лихорадки или чего-то вроде этого.
Раздавшийся сдержанный смешок заставил их вздрогнуть. Мисс Марпл что-то явно развлекло.
— Ну и ну, — произнесла она. — Только представьте себе!
Она читала рецепт жареной дичи. Заметив их вопрошающие взгляды, она зачитала:
— «Жареная дичь. Возьмите подходящую утку, начините яблоками и посыпьте коричневым сахаром. Запеките в духовке на медленном огне, подавайте, полив постным маслом». Ну, как вам это?
— Думаю, даже звучит мерзко, — ответил Эдвард.
— Нет, нет, на самом деле это будет, пожалуй, очень хорошо, но что вы думаете обо всем этом в целом?
Внезапно лицо Эдварда просияло внутренним светом.
— Вы думаете, это шифр, своего рода криптограмма? — Он выхватил листок. — Послушай, Чармиан, а ведь и вправду, все может быть! Иначе какой смысл хранить кулинарный рецепт в тайнике?!
— Именно, — подтвердила мисс Марпл. — Это о многом, очень многом говорит.
— Я знаю, — вмешалась Чармиан, — в чем тут может быть дело: невидимые чернила! Давайте нагреем. Включайте электрокамин.
Эдвард поспешил выполнить ее распоряжение, но никаких признаков тайнописи при воздействии тепла не проявилось.
Миссис Марпл покашляла.
— Мне все-таки кажется, что вы, пожалуй, чересчур усложняете. Этот рецепт всего лишь намек, если можно так выразиться, а вот письма действительно очень важны.
— Письма?
— И в особенности, — проговорила мисс Марпл, — подпись.
Но Эдвард вряд ли услышал ее слова.
— Чармиан! Гляди! — закричал он в крайнем возбуждении. — Она права. Смотри, конверты старые, все точно, а сами письма были написаны гораздо позже.
— Вот именно, — вставила мисс Марпл.
— Они старые понарошку! Спорю на что угодно, дядюшка сам их подделал...
— Точно, — подтвердила мисс Марпл.
— Все это в целом сплошное надувательство. Никогда не было никакой миссионерши. Это наверняка некий шифр.
— Милые, дорогие дети, ну для чего, зачем вы все так усложняете. Ведь на самом деле ваш дядюшка был человек очень даже незамысловатый. Ему захотелось слегка пошутить, вот и все.
Впервые Эдвард и Чармиан слушали то,что им говорит мисс Марпл, с полным вниманием.
— Но что конкретно вы хотите этим сказать? — спросила Чармиан.
— Я хочу сказать, дорогая, что сейчас вы фактически держите деньги в руках.
Чармиан посмотрела на письма.
— Подпись, дорогая. Она все объясняет. Рецепт лишь подсказка. Уберите яблоки, сахар и все прочее, тогда что остается на самом деле? Ну конечно, утка, то есть чушь на постном масле. Понимаете — ерунда, вздор! Поэтому ясно, что следует обратить внимание именно на письма. А кроме того, вспомните и учтите, что сделал дядюшка перед самой смертью. Вы говорите, он подмигнул. Вот и пожалуйста, это и дает в руки ключ к разгадке, все понятно.
— Кто сходит с ума, мы или вы? — проговорила Чармиан.
— Думаю, дорогая, вам приходилось слышать английскую поговорку, означающую несоответствие истинному положению вещей, или она у нынешней молодежи совсем вышла из обихода? «Все это мой глаз да Бэтти Мартин», что значит: «Все это одна видимость».
Эдвард от удивления приоткрыл рот, и его взгляд остановился на письме, которое он держал в руках.
— Бэтти Мартин...
— Разумеется, мистер Росситер. Как вы совершенно верно заметили, такой нет и никогда не существовало. Письма написаны вашим дядей, и, осмелюсь предположить, он хорошо повеселился, когда их сочинял! Как вы уже упомянули, надписи на конвертах гораздо старше, и конверты, разумеется, взяты от других писем, об этом вы можете судить хотя бы по тому, что на том конверте, что у вас в руках, наклеена марка 1851 года.
Здесь мисс Марпл выдержала паузу. Она постаралась сделать ее достаточно выразительной.
— Тысяча восемьсот пятьдесят первый. По-моему, это все объясняет.
— Кому угодно, только не мне, — возразил Эдвард.
— И не удивительно, — проговорила мисс Марпл, — признаюсь, я бы тоже не поняла; слава богу, меня в свое время просветил мой внучатый племянник Лайонел. Прелестный парнишка и страстный собиратель марок, знает о них все. Он-то и рассказал мне о редких и дорогих марках и о том, что на аукционе появилась удивительная находка. Я хорошо запомнила, как он упоминал одну марку, голубую двухцентовую тысяча восемьсот пятьдесят первого года. Кажется, она стоила что-то порядка двадцати пяти тысяч долларов. Вообразите! Полагаю, другие марки должны быть такими же редкими и дорогими. Не сомневаюсь, ваш дядюшка купил их через агентов и тщательно «замел следы», как пишут в детективных рассказах.
Эдвард издал стон. Затем сел и закрыл руками лицо.
— Что такое? — встревожилась Чармиан.
— Ничего. Я лишь вдруг ужаснулся мысли, что если бы не мисс Марпл, мы вполне могли бы сжечь эти письма как неприличные, да еще уважать себя за благородный поступок!
— О да, — согласилась мисс Марпл, — как раз этого и не понимают старые джентльмены, обожающие свои шуточки. Помнится, дядя Генри послал своей любимой племяннице на Рождество пятифунтовую банкноту. Положил ее в рождественскую открытку, заклеил края, а сверху надписал: «С любовью и наилучшими пожеланиями. Боюсь, это все, что я в этом году могу себе позволить». Бедная девочка расстроилась, в душе обозвала его подлецом и бросила открытку в огонь, так что потом ему пришлось подарить ей то же самое еще раз.
Чувства Эдварда к дяде Генри преобразились внезапно и полностью.
— Мисс Марпл, — произнес он торжественным тоном, — я сейчас принесу бутылку шампанского. И мы выпьем за здоровье дяди Генри.
МЕРКА СМЕРТИ
Мисс Политт взялась за большое железное кольцо — из тех, что в Англии украшают парадную дверь, одновременно служа колотушкой и чем-то вроде дверного звонка, — и вежливо постучалась. Немного подождав, она постучалась опять. При этом сверток, придерживаемый левой рукой, выскользнул, и она поправила его. В нем находилась обнова для миссис Спенлоу — зеленое зимнее платье, готовое для примерки. На левой руке у мисс Политт висела также черная шелковая сумочка, в которой лежали портновский метр, подушечка для булавок и удобные большие ножницы.
Мисс Политт была высокой, худощавой и остроносой особою с вечно поджатыми губами и редкими седыми, со стальным отливом волосами.
Прежде чем постучать в дверь кольцом в третий раз, пришедшая помедлила. Обернувшись, она посмотрела вдоль домов и увидала, что по улице кто-то быстро идет в ее сторону.
— Добрый день, мисс Политт, — громко прозвучал низковатый женский голос, и к ней подошла мисс Хартнелл, добродушная, но словно траченная молью дама лет пятидесяти.
— Добрый день, мисс Хартнелл, — отозвалась портниха. Говорила она тонюсеньким голоском и слова выговаривала, жеманничая. Когда-то в молодости ей довелось побывать в горничных у великосветской дамы. — Извините, пожалуйста, — продолжила она, — не знаете ли вы случайно, может ли оказаться так, что хозяйки, миссис Спенлоу, в данный момент нет дома?
— Понятия не имею, — ответила мисс Хартнелл.
— Получилось неловко. Сегодня миссис Спенлоу должна примерять новое платье. Она сама назначила мне на три тридцать.
Мисс Хартнелл сверила время по наручным часам.
— Уже чуть больше половины, — согласилась она.
— Ну да, я уже стучалась три раза, но никто не откликается, так что я начала опасаться, что вдруг миссис Спенлоу забыла или куда-нибудь ушла. Она не забывает обычно, когда назначает кому-то время, а платье нужно ей к послезавтрашнему дню.
Мисс Хартнелл прошла за ворота и направилась к мисс Политт, стоявшей на крыльце виллы Лабурнум.
— Почему это Глэдис не подходит к двери? — заинтересовалась она. — Ах, ну конечно же, сегодня четверг, у Глэдис нынче выходной. Думаю, миссис Спенлоу просто заснула. Боюсь, вы слишком тихо стучите этой штуковиной.
Ухватившись за кольцо, она принялась оглушительно барабанить им в дверь, то и дело нанося дополнительные удары свободной рукой. При этом она зычно взывала: «Эй, там, отзовитесь!»
Никто не отвечал.
— Право же, не стоит беспокоиться, — пробормотала мисс Политт, — должно быть, миссис Спенлоу забыла и ушла, я зайду в другой раз. — И она стала пробираться к воротам краем дорожки.
— Чепуха, — властно заявила мисс Хартнелл. — Никуда она не могла уйти. Я бы ее заметила. Заглянем-ка лучше в окошко и посмотрим, есть ли тут кто живой.
И она засмеялась обычным своим добродушным смехом, давая понять, что пошутила, и, не слишком вглядываясь, посмотрела в ближнее окно — не слишком вглядываясь, потому что прекрасно знала, что в парадную гостиную, окна которой выходили на улицу, редко кто заходит — мистер и миссис Спенлоу предпочитали проводить время в маленькой гостиной на задней стороне дома.