Прочь!
Все правильно. Чем меньше я буду попадаться Дэниелу на глаза, тем лучше. Он просил меня об этом с самого начала. Первое правило хорошей куклы — доволен хозяин, довольна и ты.
Ты здесь не кукла, — внезапно оживает внутренний голос, чьи холодные и строгие интонации напоминают Дэниела.
— Не кукла… А кто тогда? — тихо произношу я.
Процесс уборки отключает от реальности. Кажется, проходит несколько минут, но темнота за окном подсказывает, что не меньше нескольких часов. За работой время всегда идет быстрее. Я любила работать на кухне в пансионе. Мыть посуду, раскладывать тарелки…
Воспоминания о прошлом все еще очень явные, но чем дольше я здесь, тем тусклее они становятся, являясь во всех красках только по ночам. Неужели когда-нибудь удастся все забыть? Очиститься?
— Что ты делаешь?
Сжимаю руку с мокрой тряпкой, собираясь кинуть ее в лицо человеку за спиной, но вовремя останавливаюсь. Мысли о пансионе заставили вспомнить старые привычки. Всегда нужно быть наготове. Напасть или защититься. Третьего не дано. Не было дано.
— Я… — сглатываю, разворачиваясь к Дэниелу. — Я нашла в ванной средства для уборки и решила…
— Ты не должна это делать. Завтра я вызову специальную службу, они закончат. Вставай.
Продолжаю сидеть на полу, не понимая, что снова не так. Я ведь не делаю ничего дурного, наоборот, хочу, как лучше.
— Ты здесь не прислуга, Ви, — говорит Дэниел и делает шаг вперед, протягивая руку.
— Мне нетрудно.
— Я знаю.
Он наклоняется. Смотрю на ладонь, предлагающую помощь. Длинные аккуратные пальцы, светлая гладкая кожа. Перевожу взгляд на темные разводы на своем запястье и самостоятельно встаю на ноги. Дэниел выпрямляет спину, поджимая губы. Сейчас он не кажется мне монстром. Даже чужаком не кажется. В его взгляде изнеможение и обнаженная грусть.
В мыслях эхом прокатывается шепот подсознания: «Мне бы хотелось стереть эти печальные эмоции, ведь одной из причин их появления являюсь я сама».
Если бы не было меня, то ему было бы лучше.
Если бы не было меня…
— Я ведь могу вернуться в комнату Милли? — спрашиваю я, отводя взгляд в сторону.
— Конечно.
Сижу на полу возле двери, зарывшись пальцами в мягкий ворс пушистого ковра, и слушаю тихий шум воды, доносящийся из ванной комнаты. После недолгой тишины раздается хлопок соседней двери и приглушенные шаги. Они все ближе и четче. Внутренне напрягаюсь и понимаю, что Дэниел останавливается у спальни Милли. Секунды тянутся, распаляя воображение. Он что-то хочет мне сказать? Сделать? На место привычного страха приходит предвкушение.
Я хочу, чтобы он вошел.
Хочу услышать его: «Спокойной ночи, Ви».
Но он уходит, так и не заглянув. Медленно выдыхаю, опустошая легкие. Не могу словить собственные чувства, они будто чужие. Я всегда хотела, чтобы меня оставили в покое. Чтобы не трогали и не говорили, а теперь наоборот. Это нормально? Я не знаю… Не знаю…
Подождав для верности еще пару минут, выбираюсь из комнаты и крадусь в ванную. В этом нет особого смысла, но почему-то не хочется обозначать свое присутствие.
Закрываю дверь на замок и снимаю одежду. Теплая вода расслабляет. Приходится повозиться, чтобы смыть муку с волос и очистить ногти от грязи, но я только рада времени, которое посвящаю себе и своему телу. Сейчас я могу рассмотреть его полностью. Познакомиться с родинками на бедрах, погладить шрамы, полученные в борьбе за свободу.
И вроде бы все изменилось. Меня никто не держит силой, но и уйти я не могу. Самого главного я так и не получила и не знаю, возможно ли это. Я все еще дергаюсь и подскакиваю на месте от резких звуков, оценивая уровень опасности. Меня можно было забрать из пансиона, но получится ли вытащить пансион из меня? Иногда кажется, что да, а иногда…
Подставляю лицо под тугие струи, провожу руками по шее и груди. Почему это так приятно? Почему раньше я такого не чувствовала? Из-за взглядов, что всегда наблюдали? Из-за тихих всхлипов девочек, которые думали, что вода скроет их слезы?
Выхожу из душа и обтираюсь мягким полотенцем. Сжимаю пушистую ткань в руке, и в глазах появляются слезы. Неужели кто-то жил так всегда? С самого детства. Горячая вода, чистая одежда, уютный дом, мягкая мебель… Почему им всегда мало? Почему в них столько жестокости и равнодушия?
Надеваю пижаму, которую купила для меня Холли. Это трудно назвать одеждой: короткие шорты с разрезами по бокам и майка на тонких бретелях из лент, завязанных бантами. Скользкая прохладная ткань молочного цвета едва ли ощущается. Смотрю на себя в зеркало, и с ресниц срывается еще пара слезинок.
Кожа после душа не такая бледная, на щеках проглядывает румянец, и все равно… Глаза выдают. Может быть кто-то и не заметил бы, но я вижу, как глупо выгляжу в этих наверняка дорогих тряпках. Вспоминаю о девочках в пансионе. Как они там? Как я могу спокойно жить и радоваться, что со мной еще ничего не случилось, если знаю, что они засыпают и просыпаются в страхе? Что их могут продать в любой момент, кому-нибудь вроде отца Джейка.
Кладбище сломанных кукол…
Эта мысль бьет током, холод бежит по плечам. Что я могу сделать?! Как это изменить?! Размышления сводят с ума. Беспомощность и бессилие режут по живому.
Отворачиваюсь от своего отражения, сердце в панике бьется в груди. Ночь будет бессонной, мысли не позволят укрыться в спасительной темноте. Вспоминаю о полках с книгами в гостиной. Думаю, Дэниел не будет против, если я возьму парочку. Хоть на несколько часов вырваться в другую реальность. Убежать из этой, ненавистной и ломающей судьбы. Там меня точно никто не поймает.
Босыми ногами спускаюсь по холодным ступенькам. Свет не горит. Двигаюсь медленно, позволяя глазам привыкнуть к темноте. Добираюсь до стеллажа и вожу пальцем по корешкам. Нет ни названий, ни авторов.
— Любовные романы на верхней полке.
Резко оборачиваюсь, выпуская книгу из рук. Прикладываю ладонь к груди, успокаивая взволнованное сердце. Дэниел сидит на диване с бокалом в руке и смотрит на меня, склонив голову:
— Извини. Не хотел тебя напугать. Думаю, девочке твоего возраста понравятся романы. Они на полке выше.
— Почему у книг такие пустые обложки?
— Потому что сейчас это элемент декора. Никто их не читает.
— А что же тогда читают?
— Модные журналы, интернет-статьи и прочее дерьмо.
— А что читаешь ты?
— Медицинскую литературу.
Диалог выходит странным, и дело не в словах. В атмосфере, в искорках света, которые высекают из воздуха наши дыхания. Дэниел рассматривает меня, его взгляд обжигает. Хочется прикрыться, но я не делаю этого. Сама не знаю почему. Возможно, не чувствую опасности. Он смотрел на меня и раньше, но… Не так.
— На этой полке? — вытягиваю руку вверх.
— Нет. Выше.
Дэниел встает и подходит ближе. Оказываемся с лицом к лицу. Мурашки пронзают обнаженную кожу и что-то тяжелое оседает на дно живота. Дэниел касается моей руки, опуская ее, и камень напряженности растворяется, не оставив и следа.
Смотрю сквозь полумрак в светлые глаза. Что сейчас будет? Почему он остановился?
— Ви… — выдыхает Дэниел, наклоняя голову.
Его вторая рука ложится мне на талию. Ощущаю тепло пальцев сквозь тонкую ткань. Сердце взрывается пулеметной очередью ударов.
— Я не хочу пугать тебя.
— Ты не пугаешь, — мгновенно отвечаю я.
Дэниел прижимает меня к груди, медленно проводит кончиками пальцев от запястья к плечу. Обхватывает шею и поднимается выше, зарываясь во влажные волосы на затылке.
Ловлю каждое его движение и пытаюсь разобраться в ощущениях. Все, что угодно, но только не страх. Не представляю, куда исчезают инстинкты борца, но их нет. Они здесь и не нужны. Мне не нужно бороться.
Теплое дыхание ударяет в губы, сердце трепещет, бьется, как птица в клетке. Оно просит свободы. И ее сможет подарить всего одно касание. Несколько миллиметров до цели, но я не могу их преодолеть, зато могу позволить…
Я никогда не представляла свой первый поцелуй. Не думала об этом, ведь была уверена, что ничего хорошего со мной не случится, но… Случилось. Передо мной мужчина, а не хозяин. Он сильный и добрый… И он нуждается в ласке и тепле. Также, как и я.
— Хочу поцеловать тебя, — произносит Дэниел, легонько оттягивая волосы, чтобы поймать мой взгляд. — Но не хочу, чтобы ты думала о том, что я представляю на твоем месте кого-то еще.
— Я так не думаю.
Губы от предвкушения покалывают. Медлительность похожа на пытку, но такую сладкую, что ее можно было бы терпеть вечно. Первое прикосновение губ разрубает мир пополам. Нежное, мимолетное. Дэниел проводит носом по моей щеке, шумно выдыхая, и я цепляюсь за его плечи, чтобы не взлететь.
Еще… Хочу еще…
— Дэниел, — шепчу я, не понимая, что пытаюсь сказать или скорее попросить.
Стыд и робость пекут в горле, но все исчезает, потому что Дэниел снова прижимается к моим губам. На этот раз страстно, порывисто. Проводит языком по нижней губе и вторгается в рот. Чувствую вкус и тонкий запах сладкого алкоголя. Голова идет кругом.
Приятно. Поверить не могу, что это действительно приятно.
Дэниел то замедляется, то ускоряется. То крепко сжимает меня в объятиях, выпивая дыхание до последней капли, то нежно гладит спину и плечи, играя языком.
Пол исчезает из под ног. Не понимаю, стою я или плыву, отдаваясь течению. Жар стекает по бедрам вниз. Осмелев, прикасаюсь к лицу Дэниела. Глажу скулы и шею. Обхватив затылок, забираю часть контроля, и прилив сил наполняет тело и душу. Дэниел сжимает в ладонях мое лицо и отстраняется:
— Ты живая, Ви. Слышишь? Живая. Не смей больше сомневаться в этом.
В комнате недостаточно света, но он и не нужен, чтобы увидеть чудо. Улыбка. Широкая и чистая. Яркая и кричащая о настоящей радости.
— Ты мне веришь? — спрашивает Дэниел.
— Да, — отвечаю зачарованно.
— Я покажу тебе жизнь. Настоящую. Если ты позволишь. Если перестанешь прятаться в пластиковую скорлупу.