Медленно закрыв за собой дверь, Герман опустил Цезаря на пол и подошел к столу Дамира Игнатьевича. Камер в кабинете не было — только датчики пожарной сигнализации, так что можно было минуту и осмотреться. Стол блистал чистотой и порядком: все документы убраны, ящики закрыты на замок, а компьютер выключен и запаролен. С досадой цокнув языком, Герман побарабанил пальцами по деревянной поверхности.
В скором времени Альберт непременно потребовал бы отчет у боксера обо всем, что ему удалось узнать. А Герману особо даже нечего было рассказать. Дамир Реутов был обыкновенным высокомерным бизнесменом, единственной слабостью которого оставался лишь клонированный пес, беспомощный, как щенок.
На глазах у Германа Цезарь справил под себя нужду, испачкав лапы в моче, и медленно побрел в сторону своей лежанки в углу кабинета, оставляя мокрые следы. Практически сразу же со стороны двери раздалось едва слышное попискивание. Со своей станции выехал плоский робот-уборщик, который деловито подъехал к луже, вытер ее и после убрал все остальные пятна.
— Герман! Ты отнес Цезаря? Прием, — раздался голос Эдика в наушнике.
От неожиданности боксер даже встрепенулся, взял свою рацию в руки и зажал тугую кнопку.
— Пес на месте. Где вы сейчас? Прием.
— Семьдесят второй этаж. После лифта налево. Прием.
— Сейчас буду, — бросил Герман, спешно покидая кабинет, где совершенно нечего было искать.
Он спустился на лифте в сектор лабораторий, впервые оказавшись на этих уровнях небоскреба. Дамир Игнатьевич со всей своей свитой отыскался в узком ярко освещенном коридоре, где они сквозь одностороннее зеркальное стекло наблюдали за тем, как несколько лаборантов с помощью медицинского пистолета обследовали запертую в клетке макаку.
— …Помимо основной деятельности компании по косметическим модификациям, мы также участвуем в разработках генной инженерии, направленных на получение новых наследственных свойств организмов между видами, ранее казавшимися несовместимыми, — вещал Дамир.
Лениво опираясь на трость, Чарльз о чем-то спросил.
— Это достигается путем внесения изменений в ДНК и РНК.
Махнув увенчанной когтями рукой в сторону лаборатории, Дамир продолжил:
— Мы ведем достаточно много проектов одновременно, но ценность каждого из них для науки и общества неоспорима. Позвольте показать вам на примере, мистер Ричардс. В этом отделе ведутся исследования по внедрению более сильного гена регенерации подопытным, искусственно воссозданным макакам категории Б. Ген, позаимствованный у аксолотля мексиканской амбистомы, отвечает за рекордно быстрый уровень восстановления тканей. Благодаря ему становится возможно исцеление поврежденного спинного мозга, регенерация внутренних органов и даже целых конечностей…
Только после этих слов своего начальника Герман обратил внимание на то, что все макаки, сидевшие в клетках белой стерильной комнаты лаборатории, не имели пальцев, а кто-то и целых лап. Перемотанные бинтами, обклеенные силиконовыми пластырями, безэмоциональные звери категории Б молча сносили все опыты, позволяя себя резать раз за разом.
— …Просто представьте себе потенциал данных испытаний? Ведь, если наши опыты окажутся успешными, то впоследствии подобные технологии уже можно будет применить и к человеку, не только в качестве медицинских экспериментальных методик, но и для тех же усовершенствований внешности, на которых специализируется «Осе». Восстановление после тяжелейших ран и операций благодаря встраиваемым чипам, отращивание утерянных конечностей поверх каркаса бионических протезов — все это станет возможным со временем. Изучая геном животных, мы не только заглядываем далеко в будущее, но и уже сейчас можем повлиять на процесс приживления пересаживаемой ткани. Благодаря нашим исследованиям, отторжение животного кожного покрова, например, свелось практически к минимуму за последние годы.
В этот момент за стеклом произошло что-то странное. Одна из подопытных макак, сидевшая в самом углу лаборатории, неожиданно завизжала, да так, что это было слышно даже в коридоре. Она пыталась сорвать с себя повязки и пластыри, клыками кусая свои запястья и в бешенном ритме мечась по клетке. Лаборанты бросились ее успокаивать, держа наготове медицинские пистолеты с ампулами, лекарство в которых почти мгновенно подавило всплеск активности у макаки, погрузив ее в какое-то наркотическое забытье.
Это не укрылось от взгляда Чарльза. Тот сразу же о чем-то спросил Дамира.
— Да, не буду отрицать, у нас в лабораториях действительно присутствуют, помимо прочего, животные категории А.
Иностранец вздернул брови и указал пальцем на макаку за стеклом, произнеся несколько слов.
— Международная конвенция, конечно, должна соблюдаться, но позвольте, Чарльз, если мы не будем проводить опыты на мыслящих животных, то никогда не сумеем достигнуть настоящих результатов. Я надеялся, что именно вам эта истина будет ясна, как никому другому… Удаленные лобные доли у экземпляров категории Б категорически мешают определять, насколько внедрение новых генов сказывается на эмоциональном состоянии животных, на их восприятии своего тела и в целом на всей структуре мозга.
Пару минут Дамир и Чарльз еще спорили по этому вопросу, не повышая, впрочем, голос. Пока в конце концов владелец «Осе» не привел свой самый убедительный аргумент:
— Так уж вышло, что люди тоже являются существами мыслящими. И, если мы не будем знать, как повлияют испытания на мозг и его основные функции хотя бы у животных для начала, то имеет ли смысл говорить о переходе к последующим этапам тестов?
Это заставило иностранца крепко задуматься, и всю дальнейшую часть экскурсии по лабораториям Чарльз лишь глубокомысленно молчал и кивал, видимо, всерьез переваривая заявление Дамира.
— …Конечно же, этим поле нашей деятельности не ограничивается. В мире тысячи видов воссозданных животных, птиц, рыб, насекомых и паразитов. У каждых свой генетический аппарат, на познание которого могут уйти десятилетия и века. Мы пока сконцентрированы лишь на самых ярких и редких способностях, недоступных человеку или же доступных в весьма ограниченной степени. В наших руках изменить это.
Мимо проплывали односторонние зеркальные стекла, где люди в белых халатах сновали между лабораторными столами, клетками, компьютерами и различной аппаратурой. Таких идентичных друг другу ячеек было множество на всех этажах, которые занимал исследовательский сектор. Где-то работу выполняли автоматизированные манипуляторы, где-то ученые, а в отдельных комнатах не было никого, кроме зверей всех видов и степеней сохранности.
Когда Дамир и его свита перешли в зону, где располагались отделения, ответственные за извлечение у животных образцов для последующей пересадки клиентам компании, то Герман уже с трудом мог смотреть через стекла. Но он заставлял себя. Заставлял держать глаза широко открытыми и все запоминать.
И он смотрел на лишенных кожи змей и лис, на облысевших птиц, бестолково сидевших на жердочках. Вырезанные из черепа рога, выдранные когти — все это было чистой воды живодерством, документально разрешенным, превращенным в бизнес и глубоко проросшим своими корнями внутрь общества. Пока у людей был спрос на части тел животных, компания «Осе» всегда была готова предоставить сотни образцов, уничтожить тысячи искусственно воссозданных зверей категории Б, рожденных без права на жизнь, созданных лишь для того, чтобы послужить кому-то аксессуаром, либо же стать жертвой экспериментов.
Глава одиннадцатаяЖестяная шкатулка с подарком
Удар. Еще один удар. Быстрая комбинация — мелькавшие кулаки в перчатках оставляли на груше одну вмятину за другой, раскачивая снаряд и оглашая пустой тренажерный зал хлесткими звуками. Герман сосредоточенно и упорно отрабатывал удары, не отвлекаясь, не отводя взгляд и лишь слушая собственное дыхание.
Тренировки всегда помогали ему привести разум в порядок, успокоить нервы и настроиться на нужный лад. Казалось, в такие моменты не существовало ничего вокруг, кроме гладкой поверхности груши и сталкивавшихся с ней кулаков, облаченных в броню перчатки, наполненных жгучей энергией. И Герман чувствовал, как высвобождает эту энергию через удары, как ему становится легче дышать, а в голове светлеет.
Тренажерный зал оказался в полном распоряжении Германа на пару выходных дней. Это место и так не пользовалось особенной популярностью у вампов, а последнее время там и вовсе никогда никого не было. Один только Герман частенько делал зарядку в полупустом помещении с несколькими снарядами. Из-за свалившейся на голову работы он забросил свои обыкновенные тренировки, но теперь, будто устыдившись собственного слабоволия, мужчина взял себя в руки. И это было верным решением, ведь первый же удар доставил ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Все тело будто ожило, охотно откликаясь на сигналы, повторяя привычные, уже вросшие в подкорку, действия.
А еще Герман надеялся именно за хорошей изматывающей тренировкой обдумать все то, что увидел в лабораториях и подслушал в беседах между Дамиром и мистером Ричардсом. Краткая экскурсия по исследовательскому сектору небоскреба «Осе» произвела на него неизгладимое впечатление: не столько количеством мучимых животных как категории Б, так и категории А, сколько неисчислимым количеством экспериментов, которые там ставили. В этих белых коридорах никто не думал о конвенции по защите прав животных, об этической стороне вопроса и о том, что скрещивание генов велось с одной-единственной целью — в скорейшем времени перенести все это на человека, создать мутанта с ранее недоступными Homo sapiens способностями, который вытеснил бы с мировой арены простых людей, как вид.
Этот бизнес косметических модификаций на самом деле был лишь выгодной инвестицией и прикрытием для того, чтобы проводить полузаконные генные исследования. В принципе, догадаться, чего добивался сам Дамир Игнатьевич, было нетрудно.
Вчера сразу после непродолжительной экскурсии Чарльз и Дамир еще несколько часов беседовали в офисе на восьмидесятом этаже. Как понял из обрывков разговора Герман, мистер Ричардс имел какое-то отношение не только к ООН и Реконструированному Совету Европы, но и сам владел компанией, занимавшейся исследованиями в области вирусологии. Он обладал огромным влиянием на видных иностранных министров и бизнесменов со всех концов света.