Даже когда он уже садился в служебный электромобиль вместе с Олегом, чтобы отвезти начальника в ресторан «Adam», то печать задумчивости не сходила с его лица. На автомате открыв дверь для Дамира, державшего на руках Цезаря, Герман безразличным взглядом пробежался по ничего не выражавшему лицу своего начальника: оно было спокойно и чуть-чуть высокомерно, как и всегда, будто простая жизнь вокруг магната совершенно не тревожила.
Захлопнув дверь, Герман сел за руль, заводя двигатель. Электромобиль выехал с парковочного места возле главного входа в небоскреб «Осе» и влился в поток машин, спешивших по магистрали. Олег был непривычно молчалив: он только безучастно пялился в окно, постукивая пальцами по коленке. Герман его не трогал. У самого хватало проблем и тягостных дум, так что взваливать на себя еще и чужие совсем не хотелось. Но через десять минут тишины в салоне Олег неожиданно сам спросил напарника:
— У тебя было когда-нибудь так, что долго к чему-то стремишься, достигаешь, а потом раз, и находит какое-то опустошение?
Герман внутренне усмехнулся. Он догадывался, что рано или поздно такое произойдет с Олегом.
— Бывало, — ответил боксер. — Я же все-таки бывший спортсмен. Там такое сплошь и рядом. Тренируешься месяцами, готовишься к одному-единственному бою, из кожи вон лезешь, чтобы превзойти себя. Потом побеждаешь и все. Накатывает апатия. Ну, победил ты и что? Доказал силу себе, тренеру и противнику. А дальше-то что делать?
Олег оживился, почувствовав, что собеседник его понял.
— Вот-вот! — подтвердил он. — Что делать дальше? Понимаешь, ты ведь помнишь, я так хотел этой должности телохранителя у Дамира Игнатьевича добиться, работал, не покладая рук, настраивал себя на правильный путь. И вот раз, и моя мечта исполнилась. Вот он я! На вершине мира стою, возле самого влиятельного человека во всей Новой Москве. Да только что толку?
Парень откинулся на сиденье, глухо стукнувшись затылком о подголовник. Несколько секунд он молчал, а потом опять заговорил:
— В первое время я был счастлив, как никогда. Сколько бы еще лет я добивался своей цели? Наверное, уйму. А тут должность свалилась ко мне в руки буквально сама.
— Ну, да. Явно потратил бы еще пару-тройку лет.
— И все ведь здесь отлично, как я и думал. Хорошая зарплата, адекватные люди, условия класс, постоянно крутимся в каких-то роскошных местах. Тачка, опять же, огонь…
— Чего тебе тогда не хватает? — спросил Герман.
— А вот я и не знаю. — Олег понурил голову. — Понимаешь, моя цель достигнута. Я попал туда, где всегда хотел оказаться. И дальше мне расти некуда.
— Почему же некуда? Ты можешь спустя время перевестись в телохранители к кому-нибудь еще более видному человеку. Или открыть свое агентство по обеспечению безопасности.
— Я все это знаю. Но это просто движение вбок, понимаешь? А цель-то, цель уже достигнута! Я поднимался по лестнице на самый верх. И когда образный лифт мне помог туда добраться, то оказалось, что идти дальше некуда. Да, я на пике своих мечтаний, но теперь мне остается либо стоять там вечно, либо опять спускаться вниз. А вниз я не хочу.
— Значит, у тебя должна родиться новая цель, выстроиться новая лестница к очередной вершине, еще выше, чем та, которой ты уже достиг. Или же выбери иное направление, пусть чуть ниже, но доступнее.
Герман говорил все это, а сам думал над тем, а достиг ли он целей, которые когда-то ставил для себя. Раньше он горел лишь боксом, желая добиться в нем определенных успехов, но предательство тренера и один-единственный проигрыш на ринге смели все его надежды, отбросив к самому подножию лестницы. И теперь он, потерянный в жизни и ее проблемах, не знал, стоило ли ему еще раз пытаться карабкаться на очередную верхушку.
Он многое мог пожелать. Возвращения в профессиональный спорт, либо же хорошо оплачиваемую работу в Москве, серьезных отношений с Викторией или наступления мира в ассоциации вампов. Но ничего этого он не хотел по-настоящему сильно.
— Иногда лучше жить без цели, чем стремиться к чему-то низменному или доступному, — произнес Олег. — Это как размениваться по мелочам. А нужно хранить себя для великой мечты, до тех пор, пока она не появится. Даже если это никогда не произойдет.
Герман кивнул. То ли своим собственным мыслям, то ли словам напарника.
Электромобиль легко скользил по дороге в плотном потоке машин. До ресторана «Adam» оставалось не больше десяти минут езды, но боксер, ощущая внутреннюю тревогу, сжимавшую грудь кольцом, будто намеренно замедлял скорость, чтобы отдалить этот момент. Предстоявшая встреча Дамира Игнатьевича и депутата для Альберта была исключительно важным событием. Он явно если не знал, то предполагал, что содержалось в тексте подготовленного законопроекта, который владелец «Осе» надеялся незаметно протолкнуть на голосование в Госдуму, где инициативу единогласно бы одобрили подкупленные чиновники.
Это могло касаться вампов напрямую, а могло касаться лишь одного Альберта, который явно долго и кропотливо подбирался к Дамиру. И именно сегодня должен был состояться захват. Герман не был дураком и понимал, что в подслушанном им разговоре между Викторией и главой ассоциации мельком был упомянут именно захват Дамира. Это означало, что встреча в ресторане «Adam» должна была стать роковой для всех действующих лиц этой трагикомедии.
Слишком сильно отвлекшись на свои размышления о ставшем за пару дней ненавистным Альберте, Герман не заметил, как медленно машина перекочевала на боковую полосу и уже заехала одним колесом за дорожную разметку, разделявшую ее и выделенную полосу для самоходных платформ и транспортеров.
— Герман! — резко воскликнул Олег, первым это заметив.
Но было уже слишком поздно. Герман вздрогнул, возвращаясь в реальность, и крутанул руль в сторону, пытаясь увести машину с полосы. Одна из транспортировочных платформ, под завязку заполненная тяжелыми бетонными блоками, толкнула электромобиль в бок, разворачивая его и придавая ускорение. Пронзительно завизжали шины, и машина закрутилась на месте, потеряв направление. Олег кричал что-то невразумительное, упершись обеими руками в панель, а Герман, вцепившись пальцами в руль до посинения, старался как-то остановить кручение, вдавив педаль тормоза до упора.
И в этот самый момент откуда-то сзади на полной скорости в багажник въехал массивный черный электромобиль, водитель которого то ли не успел затормозить, то ли совершенно не смотрел на дорогу. Машину жестко тряхнуло от удара, послышался звон стекла и звук сминаемого металла. Из руля выстрелила подушка безопасности, со всей силы ударив Германа по лицу и заставив отключиться на несколько долгих секунд.
Когда он пришел в себя, то вокруг все было в молочном дыме, пахло гарью и свежей кровью. Как оказалось, кровь была его — подушка безопасности разбила нос, но зато металлический вкус мгновенно взбодрил Германа, приведя в чувство. Он с трудом отстегнул ремень, который прочертил через все его туловище болезненную алую полосу, впившись в кожу при резком торможении.
Повернув голову в сторону, Герман не сразу понял, почему Олега не было на соседнем сиденье. Лобовое стекло было разбито, а его молодой напарник вылетел на капот машины при столкновении. Он не был пристегнут и умер почти мгновенно, судя по огромных размеров луже крови, которая все еще продолжала сочиться из разбитой головы и множественных порезов от осколков.
«Как же так вышло?..»
Он отвернулся, чтобы не смотреть в удивленно распахнутые и безжизненные глаза Олега. С трудом открыв покореженную дверь, Герман буквально вывалился из машины на асфальт. Вокруг уже начинали собираться люди: случайные зрители, водители. В воздухе кружили полицейские дроны, пытавшиеся оценить образовавшийся на дороге затор с помощью своих датчиков и сенсоров.
Герман с усилием поднялся на ноги, стерев кровь с лица рукавом пиджака. Кто-то указывал на боксера пальцем, другие пытались о чем-то спросить, но он, все еще оглушенный и соображавший лишь частично, только отмахнулся от чужих рук, стремясь скорее добраться до двери, ведущей в салон электромобиля.
Металлическая дверь была смята, стекло разбилось, и мужчине пришлось приложить всю свою силу, чтобы распахнуть ее. В лицо сразу же ударил тяжелый смрад крови, алкоголя и боли.
Внутри салона все было перевернуто вверх ногами. Стойка с алкоголем опрокинулась во время столкновения, алкоголь был разлит по полу, и всюду были разбросаны осколки. А один из них, достаточно крупный и толстый, торчал прямо из ключицы Дамира Игнатьевича, валявшегося на полу в луже собственной крови. Владелец «Осе» был еще жив и даже соображал: он что-то нашептывал себе под нос, не обратив внимания даже на Германа, выломавшего дверь.
— Прости меня, прости меня… — как обезумевший тихо бормотал Дамир одни и те же слова.
Не сразу боксер смог разглядеть, что его начальник лежал рядом с Цезарем. У бигля был сломан позвоночник. Его ноги были вывернуты совсем в другую сторону от верхней части туловища, но пес не скулил от боли и не выл. Он просто молча лежал в кольце рук своего хозяина, безучастно моргая и разглядывая заплаканное лицо Дамира.
— Пожалуйста, прости меня. Я забыл… Забыл о своей заветной цели, заигравшись в бога…
Этот могущественный человек, глава солидной компании, успешный бизнесмен и непреклонный управленец, плакал, как ребенок, дрожащей рукой поглаживая бигля по голове, стараясь не задевать его своими медвежьими когтями. И он не замечал, что пес уже полминуты как скончался, бока его перестали вздыматься, а глаза застыли. Дамир по-прежнему пальцами скользил по шерсти и нашептывал извинения.
И хоть Герману тоже было жалко Цезаря, но куда больше боксера волновала широкая лужа крови, растекавшаяся из-под Дамира. Стекло перерезало ему артерию под ключицей, и владелец «Осе» стремительно терял жизнь. Кожа его была белой, как снег, и силы уходили с каждой секундой.
«Я ничем не смогу ему помочь», — неожиданно ясно осознал Герман.