го бункера и узнаем полевого жандарма по жестяному знаку, который висит на цепи на его шее. Эти жандармы внушают страх обывателям. Мы их называем «кулачными героями». Их задача — повсюду добиваться соблюдения порядка. Однако местный жандарм боится даже голову высунуть из бункера. Мы останавливаемся, чтобы узнать, как пробиться к причалу. Я спрашиваю жандарма, стараясь перекричать рев бортовой пушки: «Где самый короткий путь к посадке на корабль?» Жандарм объясняет, как туда проехать, и сразу же скрывается в своем бункере. Теперь, однако, для нас нет ничего более важного, чтобы убраться отсюда! На следующем углу, как он сказал, я смогу увидеть в ста метрах этот причал! Сделано! Повозка катится к цели, слышу, как сердце бьется у меня в груди. Теперь все хорошо видно. Я притормаживаю повозку и медленно въезжаю на причал, туда, где обычно ездят верхом. Но не вижу никого вокруг. Нескольких вояк, которые, как я наблюдал, катили по деревянным брусьям бочки и отдыхали на причале, сидя на балке, здесь теперь уже нет. Ах, они наверху! Безмолвно смотрят на нашу повозку, но затем продолжают свое дело. «Вы что, с ума сошли? Иваны здесь просматривают все! Сейчас нас накроет огнем!» Я мог понять их страх, но и мне необходимо спуститься с козел и сгрузить с повозки солдата с ранением в живот. Я стал действовать очень энергично! Наконец они поняли нашу ситуацию. Руки солдат спускают меня вниз. Потом берут бедного раненого. Он еще жив! Они кладут его осторожно на брусья. Затем распрягают лошадей, садятся на них верхом и уезжают. Я не знаю, что с ними позже случилось. Но меня они крепко подвели. Мой «хиви» прячется с одним солдатом за брусья. Я охотно пожелал бы ему всех благ, так как он был тем, который помог мне в Бальге пересесть на его повозку и довез досюда. Больше я его не видел. Я сижу на причале со своей длинной затянутой в бинты ногой. Появляются солдаты из дивизии «Герман Геринг», которые ждут здесь парохода. Все они снабжены необходимыми документами, все имеют какое-либо специальное образование, или же это танкисты без танков. Они думают, что корабль уже скоро прибудет. Как только снаряд взрывается на причале, все быстро исчезают за парапетом набережной. Из Розенберга прибывают отдельные раненые. Некоторые прихрамывают или даже ползут! Наконец я вижу, как к набережной подходит маленький корабль, раскачиваясь на высокой прибрежной волне, и наезжает почти на причал. Быстро спрыгивают несколько матросов, нахлестывают причальный канат на тумбу и затем кричат: «Быстро! Быстро! На корабль!» Матросы помогают мне взобраться на палубу. Вносят также солдата с ранением в живот. Он стонет, так как его поспешно тащат на палубу, не думая о деликатности. Затем матросы сгружают ящики с боеприпасами и лекарствами и кричат приближающимся солдатам: «Быстро! Быстро! В темпе! На корабль!» Всех раненых, которым удалось попасть на пристань, также приводят на корабль. Затем отдают швартовы! Моторы начинают работать на полную мощность! Судно вздрагивает. Описывая длинную дугу, корабль на большой скорости отходит от гавани на широкую воду. Русские мины поднимаются почти вертикально и устремляются к нашему судну. Отработанные гильзы зенитного орудия тоже падают в воду около нас, но не причиняют судну никакого вреда. Нос корабля высоко поднимается над волнами, а затем опускается корма. Матрос называет мне тип нашего корабля, именуемого «Ратас», которого я раньше никогда не видел. Это «Корабль Зибеля» — специальное судно инженера-конструктора Зибеля. На судне имеется зенитное орудие 3,7-см, которое защищает «Ратас» неплохим прицельным огнем. Так быстро, как только возможно для этого типа судна, корабль идет, отдалившись от побережья, в направлении Пиллау. Теперь я уже вижу приближающуюся к нам гавань в середине набережной и восточнопрусскую землю, там, где 4-я армия пришла к своему закату. Это случилось у немецкого Бахнау правее от русского блокадного кольца невдалеке от Розенберга у набережной залива и на востоке от Бальги со старой церковью, откуда я начал свою поездку, — вероятно, у Волиттника, правее другого крыла залива, отделенного косой. Существует ли сейчас еще Райхсштрассе — я не знаю. В книге Рейнхарда Хаушильда «Плюс минус нуль?» под заголовком «Горящий залив» — издательство Шнееклют — в 1952 году описаны все страдания и конец 4-й армии в котле Восточной Пруссии 29 марта 1945 года, как раз в то время, когда я там находился. Я верю, «котел» даже не занимал площадь в три километра! В этом полукруге всюду стояли страшный чад и облака дыма, которые возникали после разрывов ракет из орудий «катюша», снарядов «черной свиньи», выстрелов и осколков танковых и противотанковых пушек. Сверх этого, сюда, на морской берег, долетали снаряды собственных батарей. В трех местах я видел места запусков аэростатов с тросами, там, где замыкалось кольцо блокады у залива. Об этом периоде атаки русских говорили облачка взрывов зенитного орудия. Передо мной встают, как на сцене, шум, гром, грохот, треск и дым на почти безоблачном ясном небе и светлом солнце марта! Примерно на сто метров в высоту поднимался дым от горящих домов, транспортных средств и танков. Куда же делись люди? Пулеметы тарахтят, слышны отдельные ружейные выстрелы. Это те, кто еще способен обороняться, последние смельчаки, которые пытаются сдержать натиск врага, несмотря на его значительный перевес, на территории, отрезанной от 65 до 75 км от немецкого Восточного фронта. Он протянулся где-то в районе Данцига. Теперь я уже избежал непосредственной опасности в районе боевых действий — но как бы русские не подошли к Пиллау? Если совсем немного времени осталось теперь до полной ликвидации армии, то зачем нужны были эти тяжелые и убийственные сражения?
Потери с 15 января 1945 г. по 29 марта 1945 г.:
14 586 воинов — из них 390 офицеров.
Убитые / раненые — здесь не имеет значения.
Только с 13 марта 1945 г. по 29 марта 1945 г.:
5653 воинов — из них 120 офицеров.
Убитые / раненые — здесь не имеет значения.
И Бог молчал?
В заливе несколько маленьких пароходов и лодок проезжают между Пиллау, косой и причаливают к берегу, где замыкается котел вокруг 4-й армии. Это маленькая, тесная территория. Мы выходим в Пиллау без дальнейших инцидентов. В гавани разгрузка идет очень быстро, так как все опасаются воздушных налетов. Меня со многими другими ранеными отправляют в барак на территории порта. Уезжая, я вижу два грузовых судна, приставших к набережной, к которым идут длинные очереди эвакуированных. Это преимущественно жители Восточной Пруссии, которые вынуждены оставлять здесь свои повозки, нагруженные различным добром. В бараке каждый ищет для себя подходящее место, чтобы устроиться на ночлег. Фельдфебель записывает наши имена, фамилии, звания и номера полевой почты. Таким образом, мы регистрируемся. Он обещает нам снабжение продовольствием. Мы теперь находимся в ожидании. Надо надеяться, что не будет налета авиации. Мы, совершенно беззащитные, лежим в деревянном бараке. Внезапно к нам приходят несколько матросов причалившего к пристани корабля и спрашивают: «Кто желает выехать в Швецию? Мы приведем вас к кораблю, но только раненых». Я не медлю ни минуты.
20 марта 1945 г. До Пиллау из Бальга и Розенберга я добрался сравнительно удачно. Куда мне предстоит направиться дальше? Я нахожу, что сейчас представляется хороший шанс выбраться из Пиллау по морю в нейтральную страну Швецию. Я представляюсь. Два матроса берут меня под руки, и таким образом я оказываюсь на набережной около корабля. Это французское грузовое судно в десять тысяч тонн водоизмещением. Затем нас поднимают наверх краном на плоскую палубу размером 4×4 м. Она обычно предназначается только для штучных товаров. Наверх поднимают тех, кто предположительно может идти самостоятельно. Далее по широкой лестнице надо спускаться в трюм. Я, имея в виду опасность подвергнуться удару торпеды, предпочитаю оставаться наверху на палубе. Все, кто мог, направились в трюм. Я так туда и не стал спускаться. Корабль сильно перегружен. Я осмотрелся на палубе и нашел защищенный от ветра угол. Там внутрь корабля ведет широкий плоский трап, укрытый колосниковыми решетками. Теплый спертый воздух. В марте погода здесь еще холодная с сильными ветрами. В течение ближайшего часа корабль сильно качает, машины «беззвучно поют», пока корабль выбирается из гавани. Темное судно без всякого освещения ночью выплывает на акваторию Балтийского моря. Я лежу в своем углу на подогретой решетке и размышляю: «Будет ли удачной моя поездка? Как долго станет плыть корабль? Удастся ли нам пройти беспрепятственно, минуя русские подводные лодки и самолеты?» Мы еще не ушли далеко в море. Я вижу впереди прерывистые огоньки — это какой-то корабль передает сигналы по азбуке Морзе. Матросы чем-то взволнованны. Они бегают туда-сюда и что-то горячо обсуждают. Что там случилось? Наш корабль идет медленнее, останавливая машины. Это загадочно. Матросы с моей стороны опускают леера. Через несколько минут к борту подходит баркас, и из него поднимаются люди. Начинается громкое и возбужденное обсуждение! Я слышу энергичный голос, требующий изменить курс. Предлагают следовать по хорошо известному нам пути в Данцигский залив. Там составляют конвой, который пойдет на Свинемюнде. «И вы должны идти с нами!» — «Путь в могилу», — думаю я. «Ведь вы не хотите, чтобы ваш корабль шел без разрешения в Швецию? Там вы будете интернированы». Итак, мы едем под «новым руководством» к Данцигскому заливу. Машины стучат равномерно, больше не останавливаясь. Ночью я все время переворачиваюсь, греясь то одним боком, то другим горячим отработанным воздухом. Все же морской ветер еще очень холоден! К утру мы приплываем в Данцигский залив. Я вижу там много судов, в большинстве грузовых, стоящих на якорях. К ним беспрерывно подходят маленькие лодки, которые подвозят беглецов и, пожалуй, также раненых. Я не знал, что русские уже продвинулись так далеко на запад! Однако заметил, что они обстреливают с суши корабли, которые спокойно стоят на якорях, снарядами больших калибров. Правда, на каждом корабле здесь, в Данциге, есть четырехствольные минометы и зенитные орудия на башнях, но они все равно представляют собой мишени в заливе, медленно поворачиваясь на якорных цепях. Русским удалось подбить несколько судов! Один грузовой корабль уже горит. Над ним поднимаются чад и дым. Около нашего судна взрывается снаряд, разбрызгивая воду. Почему корабли остаются здесь, стоя на якорях? Русским нетрудно оставить в их корпусах широкие пробоины. Вновь и вновь маленькие лодки прибывают с суши к судам. «Займут ли русские также и Данциг? Сможем ли мы задержать их здесь?» Я вижу, как несколько солдат из трюмов поднимаются на палубу. Они, конечно, хотят вдохнуть хоть раз свежего воздуха и выяснить обстановку.