— Согласна! — рвано выдохнула она. — Три года и шесть месяцев!
По студии пронесся громкий выдох разочарования. Кто-то даже крикнул “Нет! Это нечестно!” Еле сдержав смешок, я неторопливо обвел глазами всклокоченные ряды скамеек.
— Ну не могу же я оставить без внимания таких красивых девушек… Давайте сделаем так: я дам шанс всем, — я сделал небольшую паузу, и студию в который раз накрыло тишиной. — Предлагайте ваши цены. Карина может перебить любую ставку, но если она не станет перебивать, то та, кто предложит самую низкую цену, выиграла.
Всего миг — и понеслось. Со всех сторон, как бомбы, взрывались крики.
— Три года три месяца!
— Три года два месяца!
— Три года ровно! — подскочила рядом Карина, чей голос, усиленный петличкой микрофона, было слышнее всех.
— Два и одиннадцать месяцев! — раздался надсадный вопль с одного из средних рядов.
— Два и десять!.. — следом кто-то перешел на визг.
Их было много и все были привлекательны, поэтому, чтобы выбрать, я провел аукцион — причем на понижение: кто согласится на меньшую цену, тот и выиграл. Однако я даже не ожидал, что согласны будут все. В такой ситуации устроитель аукциона окажется в максимальном выигрыше, получив желаемое подешевле. Но тут и были одни дешевки, что они сейчас все раз за разом и подтверждали — с прямо-таки пугающим энтузиазмом.
— Два года и пять месяцев!..
— Два и три! — стоя в центр сцены, кричала Карина, уже споря с толпой.
— Два и два! — сразу же перебивали ее.
Наблюдая, я расслабленно откинулся в кресле. В каком-то смысле идею, что человек может быть товаром, мне показал рай. Но, в отличие от них, мне даже делать ничего не пришлось. Дамы вокруг все делали сами — этой алчной толпе не был нужен распорядитель.
— Два года! — взвился над студией голос Карины. — Это мои деньги!
— Год и девять месяцев! — обваливая ставки, крикнула девчонка с первого ряда.
Выиграть и остаться в плюсе у Карины М не было никакого шанса. Этот аукцион изначально был для нее невыгодным: каждую секунду среди ее последовательниц находились те, кто были готовы предложить цену ниже. В условиях такой конкуренции ей приходилось снижать и свою, что было в общем-то не так уж и сложно, потому что ее цена была завышена. Продавая себя, она упустила главное: те, кто хоть чего-то стоят, ценников на себя не ставят.
Камеры операторов отчаянно вертелись во все стороны, снимая то размахивающую руками Карину в центре сцены, то возбужденную толпу. Больше не пытаясь вмешиваться, ведущий с интересом ждал, чем все закончится. Цена, до которой дошли торги, уже была меньше года и стремительно снижалась.
— Десять месяцев!
— Восемь!
— Семь!
— Четыре!
— Два!
Финал был предсказуем и неизбежен.
— Да просто оплати мои долги! — Карина резко повернулась ко мне, перебивая гул голосов. — И я тебе дам!
Ниже падать было уже некуда.
— Только долги? — уточнил я.
— Да, только они! — хрипло выдала она и, отступив, упала в свое кресло.
Я махнул рукой, требуя тишины, и зал поразительно послушно замолчал — сегодня эта была практически моя передача. Что интересно: дать мне тут были готовы все, но при этом даже не спросили мое имя.
— Аукцион закончен, — подытожил я. — Ставок ниже уже нет. Выиграла Карина М, которую я покупаю за ноль рублей плюс компенсация долгов!
В студии раздались жидкие рассеянные аплодисменты — девушки с кислыми минами хлопали скорее по привычке. Подъехав совсем близко, камера выхватила крупным планом триумфальное лицо Карины, уделавшей своих фанаток и еще не понявшей, что она оказалось дешевле их всех. Победно улыбаясь, она слегка наклонилась, чтобы слышал только я.
— Если накинешь сверху, разрешу засунуть куда угодно…
Я аж выпал. Надо же, какая практичность — на разные места, получается, разный прайс. Интересно, а куда дороже всего? Эта девица реально использовала любую удобную возможность, чтобы повыгоднее себя продать.
— Вот и отлично, — я снова махнул рукой, и аплодисменты смолки. — Однако знаешь-ка что, — я поднес микрофон поближе, чтобы наверняка слышали все, — я тут подумал и решил: пожалуй, я пас. Ты какая-то для меня невыгодная.
Ее лицо вытянулось от неожиданности, мгновенно растеряв весь триумф. По студии пронесся рокот недоумения. Ведущий уже чуть ли не ноги положил на стол, с удовольствием наблюдая — такого выпуска у этого шоу точно еще не было. Может, я ему даже рейтинги поднял.
— Что?.. — выдохнула Карина.
— Ну смотри, — охотно отозвался я, — десять минут назад я спросил, согласна ли ты продаться за мою первоначальную стоимость. Ты отказалась. Всего за десять минут мне удалось сбросить твою цену до нуля рублей. Ты согласилась продаться за ноль рублей. Ты слишком дешевая, — терпеливо пояснил я. — Ниже не предложил никто. Даже в этом зале ты оказалась самой дешевой…
Говоря, я обращался в первую очередь не к ней, а к ее фанаткам, сидящим сейчас в студии и наблюдающим у экранов, чтобы переписать один образ их кумира на другой. Чтобы они наконец поняли ее цену и цену всей ее философии. Может, хоть тогда перестанут ее слушать, ей верить и подражать. А еще бы лучше перестали считать, что в их жизнях такое правильно.
— Ты как уцененный товар. Хотя нет: даже у него есть цена. Ты же как бесплатный пробник. А зачем мне платить за бесплатный пробник? Зачем покупать то, что ничего не стоит?
— Ты купил меня за мои долги! — она зло сверкнула глазами.
— Твои долги, — я постучал по лежащим рядом уже смявшимся бумажкам, — это то, за что тебя уже купили другие. Ничего твоего в них нет. А свою цену ты назвала: ноль рублей. За такую цену тебя может купить кто угодно.
Ведущий корректно хмыкнул в кулак. Покраснев, Карина впилась ногтями в мягкую ручку кресла.
— Подумай, что в тебе есть по-настоящему ценного, — я поднялся с места, — и мы еще поговорим. А пока сделка отменяется.
В абсолютной тишине я развернулся и, не торопясь, направился к выходу из студии.
— Ты!.. — прошипела мне в спину Карина, от откровенной ругани ее, видимо, удержали только наведенные на нее камеры. — Ты что себе позволяешь?!
— Хорошо, — обернувшись, я столкнулся с ее пылающим взглядом. — Даю тридцать секунд. Скажи, за что тебя по-настоящему можно купить, и я закрою сделку. Без дураков. Деньги будут твои. И… время пошло.
В воздухе был слышен только скрип тележек операторов, всех разом повернувшихся к Карине. Камеры взяли крупным планом ее лицо — застывшее, будто окаменевшее, похожее на маску, бездушно красивую и от того в сущности уродливую.
— Убеди всех, что чего-то стоишь, — добавил я. — Я сам хочу в это поверить.
Тишина казалась дрожащей. Вся студия с напряжением ждала ее ответа — кроме меня. Я знал, что ей нечего сказать.
И судя по всему, она тоже это знала и, корябая ногтями кресло, не находила того, что можно придумать. Ярость в ее глазах потухла, сменившись мутной пеленой. Следом по ее щеке проскользила слеза — но это не было достойным ответом. Для некоторых людей некоторые уроки должны быть горькими, иначе они не поймут, в чем не правы.
— Время, — я качнул головой. — Думаю, ты и сама все поняла. Твоя реальная стоимость — ноль. Дешевле, чем твоя книга. И ты обманываешь всех, ставя ценник выше. Не продавай в следующий раз то, чего у тебя нет. Это нечестно.
В следующий миг кресло под Кариной протяжно скрипнуло. Словно опомнившись, она вскочила с места.
— Да ты! Ты! — не находя других слов, гневно повторяла она. — Ты!..
— Если хочешь это обсудить, — спокойно отозвался я, — то я не против, но давай потом.
Зажмурившись, она рухнула обратно в кресло, а я направился к выходу. На табло, наверное, по инерции загорелось “аплодисменты”. Уже не понимая, как реагировать, зрительницы в студии, притихшие и растерянные, начали автоматически хлопать. Мне оставалась всего пара шагов до двери, когда под одеждой вдруг полыхнул медальон — жарко и жгуче, будто как-то даже немного болезненно — словно заставляя обернуться. Я с невольным любопытством повернул голову. В глаза сразу бросились длинные фиолетовые волосы сидевшей в первом ряду девушки, которая с легкой усмешкой разглядывала меня. Странно, до этого я ее не видел — хотя такую эффектную вряд ли бы пропустил.
Внезапно мне перегородили дорогу.
— Э… — немного ошалело протянул парень из команды шоу. — Микрофон…
Только в эту секунду я сообразил, что все еще держу в руке микрофон. Отдав его, я снова повернул голову, чтобы получше рассмотреть яркую незнакомку. Однако ее сидение уже было пустым, будто она растворилась прямо в воздухе.
— Отлично, — ведущий вернулся к работе. — Думаю, более наглядной презентации книги Карины мы бы и не получили. А теперь…
Не став дослушивать, я толкнул дверь и, не остановленный никем, вышел в студийный коридор.
Ep. 12. Секс-аукцион (VI)
Некоторое время я бродил по коридорам телецентра в каком-то странном, туманном состоянии. Я словно оставил все эмоции в студии и, выйдя из нее, полностью обнулился, напоминая теперь разряженный смартфон. Энергии осталось только на бессмысленную ходьбу. Мысли хаотично скакали в голове, а глаза периодически цеплялись за часы, фиксируя смену цифр. Примерно в это же время вчера я бросил вызов раю, а значит, отведенные мне сутки закончатся с минуты на минуты. Я сделал все, что зависело от меня — теперь оставалось только ждать.
Надеясь хоть на какую-то подсказку, я косился на значок. Удалось ли мне выиграть в этом споре с раем? Что теперь будет? Анимешный чертик привычно ухмылялся, не давая ответов. Как я узнаю результат? Распахнутся небеса и под фанфары огласят вердикт? Сомневаюсь, что ради меня будут тратиться на такие спецэффекты. Скорее пол разверзнется под ногами и меня утащит вниз. Рядом мелькнул автомат со снеками и газировкой, и я остановился, вдруг ощутив, как пересохло горло. Что бы ни было, лучше попить заранее — слышал, там жарко.