— Не знаешь, — в тишине гостиной раздался Сашин голос, — есть у него еще кто? Ну певичка эта, рыжая его…
— Я знаю не больше, чем ты, — не поднимая глаз от экрана, отрезала Майя.
— А про скольких знаешь ты?
Вместо ответа Майя поджала губы, всем видом показывая, что говорить не хочет.
— Я могу насчитать минимум шестерых, — не унималась Саша. — Включая тебя, — из губ, одновременно не моих и моих, вырвался смешок. — Но Яна и та его телка уже в прошлом. От Аси он сам бегает. Остаются только эти две. Не так много, да?
— Вряд ли это весь список, — буркнула Майя. — И кстати, ты забыла посчитать себя!
Досада заметно усилилась, царапая изнутри, доставая даже меня, невесомого и призрачного. Даже хорошо, что я не знал, что Саша думала в этот момент — вряд ли бы эти мысли мне понравились.
— И ты после этого еще трахаешься с ним без резинки? — выдала она.
— Какая тебе разница? — огрызнулась Майя.
В правом виске внезапно начало постукивать.
— Интересно, — палец надавил и стал массировать, — эта Алла тоже без резинки?
— Эта может куда угодно и как угодно, — проворчала Майя.
Палец замер. Боль в виске заколотила еще сильнее, требуя выплеснуться наружу.
— Слушай… — снова заговорила Саша.
Майя на другом конце дивана поморщилась.
— Что тебе опять от меня надо?
— А у тебя номер этой Аллы есть?
Что-то щелкнув на экране, Майя молча протянула ей свой смартфон и ткнула в один из контактов, который обращал на себя внимание и так: “Шлюха”. Саша торопливо перебила номер себе, правда, сохранив его как “Алла”. Распахнув чат, пальцы решительно забарабанили по клавишам, с каждым словом уменьшая боль в виске.
“Мой парень случайно не у тебя?”
Ноготь нетерпеливо застучал по экрану, словно подгоняя ответ. Даже мне было невыносимо это промедление. Меньше чем через минуту в окошке вспыхнул новый бабл:
Алла: “Возможно. А ты вообще кто?”
Что-то резануло внутри, как острым листом по коже — но вслух вырвался лишь привычный, такой знакомый смешок. А я и не думал, что за ее смешками могут скрываться такие эмоции. Пальцы вновь заколотили по клавиатуре.
“Тогда передай ему, если случайно у тебя, что его дома ждут. На тройничок”.
Ноготь застучал так, будто хотел пробить экран.
Алла: “А, этот парень… Этому я отсосала, и он дальше пошел. Спроси у кого-нибудь еще”.
— Вот сучка! — смартфон резко отлетел в сторону.
Досада скрутила, стирая мою гостиную до черной полосы. Перед глазами все яростно поплыло, и на бешеной скорости меня вытолкнуло куда-то вверх. Вокруг опять были бордовые стены и заставленная деликатесами скатерть, три обнаженные ведьмы и мое собственное тело, принявшее меня без особой радости. Я глубоко вдохнул, пытаясь зачерпнуть ртом побольше воздуха, которого вновь стало мучительно не хватать.
— Понравилось, — улыбнулась на другом конце стола Виви. — Правда жизни, она горькая…
Из груди вырывались глухие хрипы. Я все еще задыхался, как рыба, которую выбросили на берег. Казалось, спасение только одно: снова смочить горло. Дергаясь, почти не слушаясь, пальцы подхватили бокал. Однако за хрустальными стенками было пусто — ни единой капли. Когда успел? Я же только пригубил…
— Может, еще вина? — хмыкнула Волчица и, зачерпнув мутной красноты из их котла, услужливо подлила мне.
Понимая умом, что этого делать не стоит, я стиснул бокал и залпом влил его в себя, пытаясь унять эту нечеловеческую, ненормальную сухость. В тот же миг меня захлестнуло и куда-то грубо потащило, вновь вырывая из собственного тела. Взявшись из ниоткуда, в уши ударил шум двигателя, а за тонированным окном замелькал вечерний город. Пальцы — снова не мои — сжали горящий экран с той же перепиской, которую я только что читал — только отправитель теперь оказался получателем. Как пушинку, меня забросило в голову Алгон, и теперь я видел мир ее глазами, чувствуя то же, что и она. И эти чувства были горькими.
— Кобель! — смартфон отлетел на уже знакомую обивку лимузина. — Две бабы в доме, совсем охренел!
— А тебя не приглашал? — рядом раздался Лерин голос.
Казалось, все вокруг немного потемнело, как под полупрозрачной вуалью. Горечь стала еще мучительнее. Я снова порадовался, что не слышу мысли.
— Можно подумать, — сухо отозвалась Алгон, — я пойду.
— А что? Иди! Где две, там и три. Тем более ты такая лапочка, уделаешь этих сук…
Рука коснулась щеки и шутливо ее потрепала — это прикосновение внезапно обожгло, словно телу до боли не хватало тепла. Легонько шлепнув, Алгон отбросила ее ладонь в сторону.
— А можем поговорить о чем-нибудь еще? Ты же позвала меня расслабиться!
— Тогда держи, — бокал шампанского ткнулся в руку.
Хрустальные стенки сверкнули перед глазами, и капли торопливо коснулись губ — она будто пыталась залить одну горечь другой. Как в забытьи, взгляд скользнул по салону и замер на использованной упаковке от презика на полу.
— Это что? — нога с досадой толкнула надорванный пластик.
— А, это… — немного растерялась Лера, вертя свой бокал в руке. — Ну это… — в ее зрачках я увидел хмурое лицо Алгон. — Мы вчера с ним это… ну, праздновали…
Горечь взорвалась как фейерверк, став самым настоящим раздражением.
— А убирать за собой не пробовали? — нога сердито затолкала упаковку под сидение.
— Так ты что, — Лера не сводила с нее глаз, — правда влюбилась?..
Внутри обожгло и согрело одновременно — настолько сильно, что даже задело меня. Это было еще хуже, чем тайком читать чужой дневник. За эту эмоцию, волной расходящуюся по телу, мне даже стало стыдно — за ее искренность и глубину. Я еще не настолько хорошо знал ее, чтобы мог ответить ей тем же.
— Я не влюбилась, — отрезала Алгон.
— Ну так переезжай к нему, — Лера всматривалась в нее еще внимательнее, словно тоже увидев за ответом что-то другое. — Ты всяко лучше этой девки Лилит! Сначала ее выставишь, потом со второй разберешься… Куда им до тебя!..
Теплая волна внутри вмиг сменилась другой — обжигающе холодной. Следом все вокруг стало еще серее, будто одна за другой стирались краски.
— Хватит об этом! — Алгон слегка повысила голос. — Мы же решили провести вечер вдвоем! Без мужиков! Без всего вот этого!..
Лера невозмутимо прижала бокал к губам.
— Трахаться нельзя, — сделав глоток, вновь заговорила она, — ну и что? Можно подумать, больше не за что любить…
Лимузин ехал спокойно, но казалось, что он ходил ходуном — так сильно все вокруг качалось. Я даже предположить не мог, что за всеми ее играми и масками Алгон, обычно дерзкая и ироничная, реально чувствует так — нестабильно и безумно неуверенно, словно вот-вот потеряет опору. И единственный способ удержаться на плаву — ударить хоть по кому-то, кто казался достаточно для этого виноват.
Пальцы подхватили смартфон и нашли контакт, который сам бросался в глаза: “Дрянь”. Рывками — одно за другим — адресату ушли сразу два сообщения.
“Буду благодарна, если не будешь раздавать мой номер направо и налево!”
“Интересно, где он — спроси сама!”
Но этот до невозможности горький серый мир все равно качался. Написанного казалось недостаточно.
“Или ты там на правах наложницы? Самое то для фамильяра Лилит…”
В следующий миг лимузин будто въехал в стену — все резко почернело и исчезло. Словно вынырнув из пучины, я выдохнул среди бордовых стен, остро чувствуя, как жжет и печет в груди. Вернувшись в собственное тело, я по-прежнему не мог дышать. В горле царапало и сохло — до одури, до боли. За хрустальными стенками опять было пусто, и лишь несколько красных, как кровь, капель впитались в скатерть.
— Пьянит, правда? — с улыбочкой заметила Ида, подливая мне вновь.
Она еще не успела наполнить бокал, а я уже знал, что выпью его — все, до последней капли. Рот был безнадежно отравлен — казалось, я всю жизнь буду чувствовать эту терпкую горечь. Я ее больше не хотел, не желал — но без нее я сейчас не мог дышать.
— Ревность — та же зависть, — сказала Виви, явно наслаждаясь своим вином, — только еще вкуснее… К любви примешивается ненависть, и тот, кто поддается ревности, в моей власти. Люди готовы на странные вещи и легко ломают то, что дорого…
Бокал ткнулся мне в руки, и я жадно опрокинул его в себя, пытаясь напиться. Меня снова стремительно потащило вниз. С каждой выпитой каплей я, как на лифте, опускался куда-то глубоко — туда, где ни разу не был и где вряд ли бы хотел побывать.
Шлюха: “Или ты там на правах наложницы? Самое то для фамильяра Лилит…”
От душной волны перехватило дыхание. Наскакивая друг на друга, буквы до боли резали глаза. Не видя ничего, кроме горящего экрана, я уже знал, что снова очутился в собственной гостиной, и знал, в чью голову меня забросило на этот раз. Но даже не мог понять, что это за чувство — одновременно мучительное и страшное, как будто по коже, слегка царапая, водят острой иголкой, и ты не знаешь, в какой момент она вопьется глубоко и окончательно.
— А ты еще с кем-нибудь, — как сквозь толщу пробился Сашин голос, — кроме него трахаешься?
Нервы дернулись как от укола, следом дернулись руки, и смартфон яростно полетел на диван.
— Да вы все издеваетесь?! — вскрикнула Майя. — Я не трахаюсь просто так!..
Крик, казалось, еще пару секунд летал по гостиной. Саша, сидящая на другом конце дивана, примиряюще взмахнула руками.
— Ну вот и отлично. Все выяснили. Тогда я тоже с сегодняшнего дня буду без резинок!
— Залететь хочешь, — буркнула Майя, — и меня выставить?
Только сейчас удалось понять, почему нервы колотило так сильно, а по коже словно бил озноб. Эти эмоции я узнал не сразу, потому что никогда не испытывал их так остро и так тесно. Сливаясь и переплетаясь, ее тело раз за разом сжимали тревога и злость.
— Да я уже давно на таблетках, — немного беспечно отозвалась Саша. — Мало ли, порвался бы в какой-нибудь подсобке…