Эллен обратила внимание на подвеску с буквой «Э», которую Леся теребила в руках.
– Что это?
– Это? Безвкусица, которой свет не видывал, – фыркнула девушка. – Блок. Он заряжен на поглощение энергии. Мы их носим, чтобы выброс энергии не был замечен приборами, которые улавливают сигналы по всей стране. После двадцати одного-двух можно без них. Мне девятнадцать, приходится тягать это уродство постоянно. И татушка, мне кажется, совершенно неинтересная, – с досадой поделилась она и продемонстрировала элитовский знак суммы за ухом.
«Как тавро», – подумала Эллен.
«Элита» – это стадо, которое бездумно шагает туда, куда ему велят. Хотя нет, скорее всего, стая. Стая шакалов во главе с медведем-гризли.
Когда двустворчатые двери распахнулись, Леся вскочила с места.
– Доброе утро, Виктор Рома…
– Свободна, – гаркнул дядя, и Леся заткнулась на полуслове.
Она чуть ли не бегом вынеслась из помещения. Эллен позавидовала такой возможности.
Виктор, не глядя на нее, снял пиджак и повесил его на спинку. Движения дяди были резкими, на лице вырисовывался гнев, поэтому Эллен замерла, боясь пошевелиться.
Он приказал подавать завтрак. Официанты засуетились.
Эллен испугалась больше прежнего. Неужели мамы не будет? Какой бы холодной она ни была, но с ней Эллен чувствовала себя под защитой.
Виктор бросил на нее колкий взгляд, и она покрылась мурашками.
– Уже слышала, что твой друг сбежал?
Эллен глубоко вдохнула.
– Разве это имеет значение? Ты бы все равно его отпустил. Ведь так? – дрожа от страха, спросила она.
Виктор усмехнулся. «Конечно, нет», – читалось в его безмолвном ответе.
– Я догадываюсь, кто приложил к этому руку, – со злостью сказал Виктор.
Эллен невольно сглотнула слюну. Тон дяди явно говорил о том, что организатор побега останется без этой самой руки, а то и головы.
Чтобы не злить Виктора еще больше, Эллен приступила к завтраку.
Вскоре двери распахнулись, и в помещение вошла мама. Вздох облегчения вырвался самовольно.
– Доброе утро. Простите за опоздание, – сказала она, поправив воротник на белой блузке.
Стук каблуков эхом разлетелся по ресторану. Широкие легкие брюки небесного цвета колыхались при каждом шаге. Мама шла уверенно, выпрямив спину.
– Где ты была? – грубо спросил Виктор.
– Пришлось выезжать в город. У меня укладка по утрам, ты же знаешь. – Мама коснулась волос. – А что за суета в институте? Я что-то пропустила?
– Ты пропустила заговор. Кто-то помог выйти за ворота дружку Эллен. Артур выясняет, кто это был.
– К чему расследование? Это я отпустила мальчика.
Эллен не сдержала улыбку. Да! Да! Она знала, что мама на ее стороне.
«Значит, вчера, пока я орала и ненавидела ее, мама помогала Тимуру!»
Виктор замер с вилкой у рта, а потом перевел на сестру взгляд, от которого Эллен бросило в дрожь. Джиллиан и сама застыла, предчувствуя бурю.
– Что ты сделала? – процедил Виктор сквозь зубы. Ноздри его раздулись. Брови сошлись вместе, на лбу залегли морщины.
– Дай мне объяснить.
В голосе мамы отчетливо звучал страх. Он напугал Эллен еще больше, чем ярость дяди. Уж если она его боится…
– Ты в своем уме, Джиллиан?!
– Вить, я все…
– Объясняй! – Он стукнул кулаком по столу. Мама вздрогнула.
– Ты всегда рубишь с плеча, я действую тоньше. Его смерть ничего бы не принесла, кроме удовлетворения твоим прихвостням. Я отпустила его, чтобы он привел нас к остальным.
Сердце Эллен чуть не вырвалось из груди. Ее парализовало от осознания своей никчемной наивности. «Мама на моей стороне… ну да, как же! Она всего лишь расчетливая, бездушная женщина. Чужая. Отвратительная».
Слезы мгновенно столпились в глазах, и Эллен украдкой смахнула их.
– Думаешь, я не думал об этом? Это не сработает. Он не глупый парень и поймет, что за ним слежка. Он не пойдет домой.
– Да, скорее всего не пойдет. Но знаешь, как много человек может рассказать, когда думает, что ты на его стороне и рискуешь головой только бы помочь ему? – самодовольно спросила Джиллиан.
Виктор широко улыбнулся. На щеках появились ямочки – семейное достояние, не унаследовала которое только Эллен.
– И что же такого важного он тебе открыл? – Он сделал глоток кофе.
– О, дорогой братец, эта информация многое упрощает.
– Ну же, Джил, говори.
Мама рассмеялась. Эллен еле держалась, чтобы не разреветься. Она так мечтала услышать мамин смех снова, и вот теперь он звенит так четко, так близко, так по-настоящему, но смеется мама над нею и ее друзьями.
– Ты никогда не любил Александра, говорил, что он не Туманов, но в нем всегда преобладала наша кровь, ты просто не хотел это признавать. Он еще ребенком был похож на тебя внешне, словно назло пошел в дядю…
Эллен вздохнула. Она избегала этой противной мысли, но теперь мама ее озвучила. Эллен приписывала брату сходство с ней, пока не увидела дядю. Алекс был его копией: высокий статный красавец с пронзительным взглядом.
– И уж не знаю, каким он вырос, но еще кое-что общее у вас точно есть, – Джиллиан сделала глоток кофе и продолжила: – Приоритеты: сильнейшая любовь к младшим сестрам.
Мерзкая улыбка дяди распаляла в Эллен все больше ненависти.
– Он придет за ней, – уверенно заявил Виктор. – Не сможет не прийти. Я не смог.
– Надеюсь, я родила не полную бестолочь, и он не решит, что забрать ее отсюда возможно. Он придет к ней. К ней, а не за ней.
Виктор взял сестру за руку и поцеловал, не переставая светить ямочками на щеках.
Слезы бежали по щекам, но Эллен сидела с гордо поднятой головой. Пусть радуются. Пусть заливаются смехом. Она посмотрит, как им будет весело, когда начнется ее игра.
Впрочем, долго ждать этой минуты не пришлось.
– Тебе стоит лучше поесть, Эллен. Очищение длится долго, нужно набраться сил.
Эллен посмотрела Виктору в глаза.
– Думаешь, после всего, что я услышала, я пройду это ваше идиотское очищение? – смело выдала она. Дядя нахмурился, мать перестала есть. – Я лучше сдохну от собственного поглощения, чем подчинюсь вам!
– В чем дело, Эллен? Твой друг за воротами, в безопасности.
– А откуда мне знать, что это правда? Может, вы разыграли этот спектакль, чтобы я так думала? И ты не собирался его отпускать, ты соврал мне, – все сильнее заводилась Эллен. – А она отпустила его, чтобы использовать! Ваши слова ничего не значат! Ничего! Можете убить меня, меньше проблем будет.
– Эллен, поверь, лучше не злить меня, – пригрозил Виктор.
– Наплевать!
В ней бурлила злость, а в таком состоянии она не боялась никого и ничего!
– Вить, почему тебе так важно ее очищение? У Эллен и так нет выбора. Ей просто нужно время, чтобы все переосмыслить и принять.
– Пошли вы, я ничего принимать не собираюсь.
– Попридержи язык! – рявкнула на нее мать. – Чего ты упрямишься? Куда ты рвешься? Ты дома! Выкинь всю дурь из головы и приведи мысли в порядок. Теперь это твоя жизнь!
Эллен мгновенно утихла. Как мама может на нее орать? Она никогда не повышала на нее голос. Никогда!
– Видит Бог, я буду бороться с вами до последнего! – Эллен в каждую букву вложила всю ненависть к этим людям, всю мужественность, которая в ней еще осталась, и всю любовь к тем, кто ждал ее за воротами.
– Что ж, – усмехнулся Виктор, – раз это твое решение…
– Вить, не надо, дай ей время, – вступилась Джиллиан.
Виктор не стал ее слушать. Он окликнул Лесю и парней, которые стояли за дверьми. Два стража и фиалковая барышня мгновенно предстали в зале.
– Проводите ее в комнату. Леся, блокировка только наружная, никаких посещений. Полная изоляция на неделю. Будет так, раз мы не милы Эллен, – со злостью закончил дядя.
– Вить, пожалуйста, она всего лишь ребенок, – взмолилась Джиллиан, – глупый, упрямый ребенок. Нужно больше времени…
– Замолчи, Джил, – велел он. – Приступайте!
Парни двинулись навстречу, но Эллен не испугалась. Черт с ними со всеми! Она поднялась со стула и присела в изящном реверансе перед дядей, одарила его широчайшей улыбкой, а потом, выставив руки вперед, словно на нее должны надеть наручники, двинулась к элитовцам.
В лифте Леся не удержалась и высказала свое мнение:
– Ты сама себе яму роешь. Язык твой – враг твой. Это точно про тебя. Даже Артур не смеет перечить Виктору Романовичу.
Эллен промолчала.
Парни заняли места по разным сторонам двери, Леся зашла с Эллен в комнату. Она открыла ключом ванную.
– Воду наверняка тебе отключат. Мне правда жаль, что так вышло. Я говорила, что тебя сломают. Лучше бы ты сразу согласилась, а теперь… что ж, увидимся через неделю.
Леся закрыла дверь, бросив печальный и, похоже, искренний взгляд на пленницу.
– День первый, – хмыкнула Эллен.
***
Она убеждала себя, что просидеть неделю в одиночестве – раз плюнуть. В конце концов, практически такой и была ее прежняя жизнь. Небольшая поправка: папа дома по вечерам, но можно представить, что он уехал в командировку. Подумаешь, неделя…
Не учла Эллен степень жестокости дяди. Полная изоляция, как показал первый день – это ни еды, ни воды. Если без первого Эллен могла хоть как-то прожить, то без второго уже к вечеру она начала сходить с ума. Сенсер без воды – это поистине издевательство, а сенсер, умирающий от поглощения, – вдвойне.
Но Эллен гордая, она промолчала. Первый день.
На второй ее выдержка пошатнулась:
– Хотя бы воды дайте. Я же сенсер, черт возьми! За дверью люди вообще есть? Или только бессердечные монстры?
Бесполезно, ни звука. Хоть пей из унитаза. Вот только он, предатель, смывал автоматически, воды в бачке не накапливал за неимением таковой детали.
Живот за сутки без еды начинал безумствовать, голова кружиться. Поглощение стало гневаться все чаще и чаще. Эллен не знала, куда себя деть. Она бродила по комнате, переставляла вещи с места на место. Даже одежду перемерила от скуки. Поспала, чтобы быстрее прошло время.