– Я покажу вам вашу комнату. Спокойной ночи, – сказал Чарли всем. Он ушел вместе с ее братом. По пути он ему что-то говорил.
– Пойдем, Полин, – сказал я.
– Да, милый.
– Наверное, тебе лучше ночевать у меня.
– Да, – сказала она.
Мы оставили Билла укладывать кирпичи. Это были арбузные кирпичи, сделанные из черного беззвучного сахара. Когда он их клал, они не издавали звуков. Кирпичи навсегда спрячут забытые вещи.
Мы с Полин вошли ко мне в комнату. Мы разделись и легли в постель. Она раздевалась первая, а я смотрел.
– Ты не будешь тушить фонарь? – спросила она, приподнявшись на локте, когда я ложился в кровать.
Ее грудь ничего не закрывало. Соски были напряжены. Почти такого же цвета, как ее губы. Они казались очень красивыми в свете фонаря. Глаза у нее были красными от слез. Она выглядела усталой.
– Нет, – сказал я.
Полин опустила голову на подушку и слабо улыбнулась. Улыбка была такого же цвета, как соски.
– Нет, – сказал я.
Через некоторое время Полин спала, а я, как обычно, не мог уснуть. Она лежала рядом со мной – теплая и сладко пахла. Ее тело призывало меня заснуть так, словно это был духовой оркестр. Я долго лежал рядом с ней, потом встал и отправился на одну из своих ночных прогулок.
Я стоял одетый и смотрел на спящую Полин. Странно, как крепко спала Полин с тех пор, как мы стали близки друг другу, – потому что Полин была той девушкой, что гуляла по ночам с фонарем. Полин была девушкой, о которой я всегда думал, когда бродил по дорогам, останавливаясь у мостов, рек и деревьев в сосновом лесу.
У нее были светлые волосы, и теперь она спала.
После того, как мы стали близки, она перестала гулять по ночам, а я нет. Мне очень нужны эти долгие ночные прогулки.
Я вошел в форельный питомник и долго стоял, глядя на холодное некрасивое тело, которым теперь стала Маргарет. Она лежала на кушетке, а вокруг горели фонари. Форели трудно было уснуть.
В садке, у края которого, освещая лицо Маргарет, горели фонари, крутилось несколько мелких рыбешек. Я долго, наверное несколько часов, смотрел на рыбешек, пока они все не уснули. Теперь они стали похожи на Маргарет.
Мы проснулись примерно за час до восхода солнца, собираясь пораньше позавтракать. Когда солнце поднимется над краем нашего мира, тьма продолжится и исчезнут звуки. У всех пропадут голоса. Если уронить что-то на пол, оно упадет беззвучно. Затихнут реки.
– Сегодня будет длинный день, – сказала Полин, натягивая на себя платье и поправляя вырез на длинной тонкой шее.
На завтрак были ветчина, яйца, жареная картошка и тосты. Полин готовила, и я предложил ей помочь.
– Давай буду что-нибудь делать, – сказал я.
– Не надо, – сказала она, – я справлюсь сама, но все равно спасибо.
– Пожалуйста.
Мы завтракали все вместе, включая брата Маргарет. Он сидел рядом с Чарли.
– Вкусная ветчина, – сказал Фред.
– Похороны будут утром, – сказал Чарли. – Все знают, кто что должен делать, а если произойдет что-нибудь непредвиденное, будем писать записки. У нас осталось еще несколько минут звука.
– Гмммм – ветчина вкусная, – сказал Фред.
Мы с Полин были в кухне и разговаривали, когда взошло солнце. Она мыла посуду, я вытирал. Я вытирал сковородку, а она мыла кофейные чашки.
– Сегодня мне немного лучше, – сказала она.
– Это хорошо, – сказал я.
– Как ты спал?
– Как обычно.
– Мне приснился плохой сон. Надеюсь, я тебя не разбудила.
– Нет.
– Вчерашний шок был ужасный. Я не знаю. Я представить не могла, что все так обернется, но так вышло, и мы ничего уже не можем сделать.
– Да, – сказал я. – Придется смириться.
Полин обернулась ко мне и сказала:
– Я думаю, похороны бу…
Маргарет одели в саван, сделанный из арбузного сахара и украшенный светящимся бисером, чтобы свет всегда поднимался из ее гробницы ночами и в темные беззвучные дни. Как этот.
Все было готово. Мы бродили по Смертидее среди фонарей и тишины, дожидаясь, пока придут люди из города.
Они пришли. Тридцать или сорок человек, включая редактора газеты. Газета выходит раз в год. Школьный учитель и док Эдвардс тоже были здесь, и мы начали похороны.
Маргарет несли на щите, сделанном из соснового дерева и выложенном стеклышками и мелкими далекими камнями; мы всегда носим на нем мертвых.
Освещая дорогу фонарями и факелами, мы вынесли ее тело из форельного питомника, пронесли по гостиной, через дверь, на крыльцо и вниз по ступеням Смертидеи.
В полной тишине процесия медленно двигалась по дороге к новой гробнице, которая будет теперь принадлежать Маргарет; я только вчера смотрел, как устанавливают эту гробницу, как выравнивают последние штрихи – для Маргарет. Солнце поднималось выше, становилось теплее. Не слышно было ничего, даже шагов.
Похоронная Команда уже ждала. Шахта была готова, и, увидев нас, они включили насос.
Мы передали Похоронной Команде тело, и они стали медленно опускать его в гробницу. У них был большой опыт в таких делах. Они пронесли тело по шахте и положили в гробницу. Потом закрыли стеклянную дверь и начали ее запечатывать.
Полин, Чарли, Фред, Старый Чак и я стояли маленькой группой и наблюдали за работой. Полин держала меня за руку. Подошел брат Маргарет и встал рядом.
Похоронная команда запечатала дверь, потом выключила насос и открутила шланги от шахты.
Затем они хлестнули лошадей канатами, свисавшими с похожей на виселицу рамы, на которой держалась шахта. Такие же канаты крепились на этой раме-виселице, чтобы удерживать саму шахту.
С их помошью шахту вытаскивали из воды.
Лошади дернули, шахту вытолкнуло со дна реки, подтянуло к берегу, и теперь она наполовину плавала, наполовину висела на раме-виселице.
Похоронная команда и лошади выглядели усталыми. Все делалось в полной тишине. Ни лошади, ни рабочие, ни шахта, ни река, ни наблюдатели не издали ни звука.
Мы смотрели на свет, которым светилась Маргарет, – свет, поднимающийся от мерцающей вышивки ее савана. Мы стали бросать в воду цветы, и они поплыли над гробницей.
Над светом, который шел от Маргарет, проплывали цветы: розы, нарциссы, маки и колокольчики.
У нас есть обычай: после похорон в форельном питомнике устраивается бал. Собираются все, играет оркестр, и люди танцуют. Больше всего мы любим вальс.
После похорон мы вернулись в Смертидею и стали готовиться к балу. Форельный питомник празднично украсили, и осталось время, чтобы отдохнуть перед балом.
Все делалось в тишине. Чарли надел новый комбинезон. Фред потратил полчаса на то, чтобы уложить волосы, Полин достала туфли на высоких каблуках.
Нельзя было начинать бал, пока не появились звуки, пока оркестр не мог играть, а мы под музыку – танцевать вальс.
Обед Полин и Эл готовили вместе, чтобы мы могли поесть пораньше. Погода стояла очень жаркая, поэтому они решили приготовить что-нибудь легкое. На обед был картофельный салат, в котором почему-то оказалось много морковки.
Примерно за полчаса до заката на бал стали приходить люди из города. Мы забирали у них плащи, шляпы и вели гостей в форельный питомник.
Все были в хорошем расположении духа. Музыканты достали инструменты и ждали захода солнца.
Осталось несколько минут. Все терпеливо ждали. Зал сиял в свете фонарей. Форель плавала в своих садках и прудах. Танцевать мы будем вокруг нее.
Полин была прекрасна. Чарли очень шел новый комбинезон. Не знаю почему, но волосы Фреда выглядели так, будто он их вообще не причесывал.
Музыканты подняли инструменты. Все было готово. Осталось несколько секунд, написал я.
Этот роман начат 13 мая 1964 года в доме, в городе Болинас, Калифорния, и закончен 19 июля 1964 года в прихожей дома номер 123 на Бивер-стрит, Сан-Франциско, Калифорния.
Роман посвящается Дону Аллену, Джоан Кайджер и Майклу МакКлару.
Рыбалка в Америке
Некоторые соблазны должны находиться
в Смитсоновском Институте
рядом с «Духом Сент-Луиса»
На обложке «Рыбалки в Америке» напечатана вечерняя фотография: памятник Бенджамину Франклину на площади Вашингтона в Сан-Франциско.
Родился в 1706 – умер в 1790 году; Бенджамин Франклин стоит на пьедестале, напоминающем дом с каменной мебелью. В одной руке он держит бумаги, в другой шляпу.
Памятник разговаривает мраморным голосом:
ДАР
Х. Д. КОГСУЭЛЛА
ДЕТЯМ,
КОТОРЫЕ
ПРИДУТ НАМ НА СМЕНУ
И ПРОДОЛЖАТ
НАШИ ДЕЛА
В основании памятника к четырем сторонам света обращены четыре слова: востоку ПРИВЕТ, западу ПРИВЕТ, северу ПРИВЕТ и югу ПРИВЕТ. За памятником видны три тополя – почти голых, листва только на верхушках. Памятник стоит точно напротив среднего дерева. Трава вокруг мокрая после февральского дождя.
На заднем плане возвышается кипарис, темный, как комната. Под ним в 1956 году выступал Эдлай Стивенсон[1] – перед сорокатысячной толпой.
Через дорогу стоит церковь с крестами, колокольнями и внушительной дверью, похожей на огромную мышиную нору – наверное, из мультфильма про Тома и Джерри; над дверью надпись: «Per L’Universo».
Каждый день, когда на моей обложке для «Рыбалки в Америке» наступает пять часов, в парке напротив церкви собираются голодные люди.
Время сэндвичей для бедняков.