Один пакет сухого лимонада рассчитан на две четвертьгаллонные банки, напиток моего друга был жалкой тенью того, чем ему положено быть. И еще в каждую банку обычно добавляют полстакана сахара, но друг никогда не клал в свой лимонад сахар, потому что сахара у него никогда не было.
Мой друг сотворил себе собственную лимонадную реальность и жил озаренный ею.
А это маленькая поваренная книжка для Рыбалки в Америке – на случай, если бы Рыбалка в Америке стал богатым гурманом, подружкой у него была Мария Каллас[4] и они ужинали бы при свечах за мраморным столом.
Компот из яблок
Возьмите дюжину золотых пеппинок, очистите кожуру и аккуратно удалите сердцевины перочинным ножом; погрузите яблоки в воду и как следует прокипятите; в малом количестве воды разведите сахар, добавьте туда несколько яблок, их можно порезать дольками, и кипятите, пока не получите сироп; залейте им остальные пеппинки, добавьте по вкусу сушеной вишни и мелко нарезанной цедры лимона. Следите внимательно, чтобы пеппинки не разварились.
Они бы ели яблоки, и Мария Каллас пела бы Рыбалке в Америке песни.
Твердая корочка для больших пирогов
Возьмите пек[5] муки; шесть фунтов масла вскипятите в галлоне воды, снимите пенку с минимальным количеством жидкости и залейте ею муку. Перемешайте в однородную массу и, не дав остыть, разделите на куски. После чего придайте им нужную форму.
Пудинг «Столовая ложка»
Возьмите столовую ложку муки, столовую ложку молока или сливок, одно яйцо, небольшой мускатный орех, имбирь и соль. Смешайте все это вместе и варите полчаса в небольшой деревянной миске. По вкусу можно добавить немного смородины.
И Рыбалка в Америке сказал бы:
– Взошла луна.
И Мария Каллас ответила бы:
– Да.
Еще один способ приготовления орехового кетчупа
Возьмите зеленые грецкие орехи с еще несформировавшейся скорлупой, перемелите в мельнице или растолките мраморной ступкой. Выдавите через марлю сок и на каждый галлон сока добавьте по фунту анчоусов, столько же лавровых листьев, четыре унции ямайского перца, два длинных и два коротких черных перца, шелуху мускатного ореха, гвоздику, имбирь – каждого по унции, и палочку хрена. Варите все вместе до тех пор, пока объем жидкости не уменьшится вдвое, затем перелейте в приготовленную посуду. Когда остынет, разлейте по бутылкам, и через три месяца кетчуп будет готов.
Потом Рыбалка в Америке и Мария Каллас лили бы ореховый кетчуп на свои гамбургеры.
Мурсвилл, Индиана – город, где родился Джон Диллинджер[6], там даже открыли музей Джона Диллинджера. Можете зайти и посмотреть.
Есть города, которые называют себя персиковой столицей Америки, или вишневой столицей, или устричной – в них проходят фестивали и висят фотографии симпатичных девушек в купальниках.
Мурсвилл, Индиана – джондиллинджеровая столица Америки.
Не так давно один человек, поселившись в городе вместе с женой, спустился в подвал и обнаружил там сотни крыс. Они были огромны, медлительны и смотрели на него детскими глазами.
Когда жена уехала на пару дней навестить родственников, человек купил револьвер 38-го калибра и ящик патронов. Он спустился в подвал к крысам и начал стрелять. Крыс это нисколько не потревожило. Они решили, что попали в кинотеатр, и принялись есть своих мертвых подружек вместо попкорна.
Человек подошел к крысе, которая как раз доедала свою приятельницу, и приставил дуло к ее голове. Крыса не сдвинулась с места и продолжала есть. Барабан щелкнул, крыса перестала жевать и скосила глаз. Сначала на револьвер, потом на человека. Она смотрела очень дружелюбно, словно хотела сказать: «Когда моя мама была молодой, она пела, как Дина Дурбин»[7].
Человек спустил курок.
У него не было чувства юмора.
Такие одноактные, двуактные и вечные представления разыгрываются время от времени в Великом Театре Мурсвилла – джондиллинджеровой столицы Америки.
Я слышал, что там хорошая рыбалка и чистая вода – в других ручьях она мутная из-за ползущего с Мраморных гор талого снега.
Еще я слышал, что если подняться высоко в горы, то в запрудах бобровых плотин можно поймать восточного гольца.
Один человек, водитель школьного автобуса, нарисовал мне план Картографического ручья и показал место, где всегда хорошая рыбалка. Он рисовал его, сидя на крыльце стилхедской ночлежки. Было очень жарко. Наверное, не меньше ста градусов[8].
Чтобы добраться до того места на Картографическом ручье, где всегда хорошая рыбалка, нужна машина, а у меня ее не было. Но план получился красивый. Человек рисовал его толстой шариковой ручкой на обрывке бумажного пакета. Небольшой квадрат изображал лесопилку.
Зрелище кобровой лилии, охотящейся за насекомыми, – это балет для Рыбалки в Америке, тот самый балет, что танцуют в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса.
Цветок стоит сейчас рядом со мной на заднем крыльце дома.
Я купил его в Уолворте, но он прожил всего неделю, потом завял. Это было несколько месяцев назад во время президентских выборов тысяча девятьсот шестидесятого года.
Я посадил цветок в пустую банку от «Метрикала».
Сбоку на банке написано: «Метрикал – продукт для похудания», и чуть ниже: «Ингредиенты: обезжиренное сухое молоко, соевая мука, нормальное сухое молоко, сахароза, крахмал, кукурузное масло, кокосовое масло, дрожжи, искусственный ванилин» – теперь банка превратилась в могилу для кобровой лилии, сухой, темно-коричневой и покрытой черными крапинами.
И словно кладбищенский венок, из горшка торчит красно-бело-синяя табличка «Я голосую за Никсона».
Балет питается энергией, которую излучает описание кобровой лилии. Этот текст хорошо бы смотрелся на коврике, лежащем у парадного крыльца ада, или как партитура для оркестра гробовщиков с ледяными трубами, еще можно превратить его в атомного почтальона, заплутавшего среди сосен – сосен, в которых никогда не бывает солнца.
«Природа наделила кобровую лилию способностью самой добывать себе пропитание. Раздвоенный язычок снабжен медовыми железами, привлекающими насекомых, которые и являются ее пищей. Внутренность капюшона усыпана волосками, чье назначение – задерживать насекомых, не позволяя им выбраться наружу. В стебле цветка обнаружен переваривающий раствор.
Предположение, что кобровую лилию следует ежедневно кормить гамбургерами или мухами, является ошибочным».
Надеюсь, артисты хорошо знают свое дело, и в ногах, что танцуют в Лос-Анджелесе для Рыбалки в Америке, хранится теперь наше воображение.
Осень, словно американские горки на язычке плотоядного цветка, подхватила их и унесла за собой – бутылки портвейна и тех, кто пил это темное сладкое вино, – тех, кого уже давно нет – всех, кроме меня.
Прячась от полиции, мы выбирали самое безопасное место в городе – парк напротив церкви.
Там росло три тополя и стоял памятник Бенджамину Франклину – как раз перед деревьями. Там мы садились на землю и открывали портвейн.
Дома меня ждала беременная жена.
После работы я звонил ей и говорил:
– Я приду позже. Хочу выпить с друзьями.
Втроем мы, болтая на ходу, заваливались в парк. Друзья были непризнанными художниками из Нового Орлеана; там на Аллее Пиратов они рисовали туристов.
Теперь на холодном осеннем ветру Сан-Франциско они решили, что будущее предоставляет им только две возможности: открывать блошиный цирк или отправляться в психушку.
Об этом они и говорили, попивая вино.
Они говорили о том, что можно прицепить блохам на спину кусочки цветной бумаги – получатся маленькие костюмы.
Они сказали, что лучший способ дрессировки блох – это кормить их по специальной системе. Обязательно давать им пить твою кровь в строго определенное время.
Они говорили о том, как построят маленькие блошиные тележки, столики для бильярда и велосипеды.
Билеты на свои блошиные представления они будут продавать по пятьдесят центов. Цирк определенно ждет большое будущее. Может даже Эд Салливан[10] покажет их в своем шоу.
Естественно, блох у них пока не было, но этих тварей легко наловить в шерсти белого кота.
Потом они решили, что у сиамских котов блохи должны быть умнее, чем у обыкновенных уличных. Вполне разумное предположение: блохи, пьющие интеллигентную кровь, сами обретают интеллигентность.
Тема иссякла, мы сходили за пятой бутылкой портвейна, потом вернулись к деревьям и Бенджамину Франклину.
Близился закат, в полном соответствии с законами вечности земля остывала, и с Монтгомери-стрит, словно стая пингвинов, возвращались офисные девушки. Они бросали на нас мимолетные взгляды и ставили отметку: пьяницы.
Художники заговорили о том, что неплохо бы отправиться на зиму в психушку. Они сказали, что там тепло, телевизоры, чистые простыни, мягкие кровати, картофельное пюре с мясной подливкой, раз в неделю танцы с поварихами, сухая одежда, безопасные бритвы и симпатичные сестрички-практикантки.
Да-да, психушку определенно ждет большое будущее. Зиму, проведенную в ней, ни в коем случае нельзя считать потерянным временем.
Однажды утром я шел из Стилхеда вдоль реки Кламат – большой, мрачной и тупой, как динозавр. Ручей Тома Мартина – холодный чистый проток – вытекает из расселины и впадает сначала в дренажную трубу под автотрассой, потом в Кламат.