— Мэгги фыркнула.— Да, заслуживает,— повторила Гвин.— И я уверена, что Алек согласится со мной.
Ответный взгляд экономки был так холоден, что Гвин поежилась.
—Не рассчитывай на это,— сказала Мэгги и стремительно вышла из кухни.
Хоть Алек слушал то, что рассказывала Гвин вполуха, но вполне уловил суть. Кэботы, которые на днях останавливались в гостинице, предложили за нее очень большую сумму. И дали Поппи время на размышление до Нового года. А Поппи серьезно подумывает о том, чтобы купить небольшую квартирку в Лаконии, а остальные деньги вложить так, чтобы Гвин и Алек — которые оба фигурируют в его завещании — получили неплохое наследство.
От всего этого Алеку стало не по себе.
—Ты можешь в это поверить?— Гвин поерзала на пассажирском сиденье «блейзера» и прижала к груди свою большую кожаную сумку.— Он столько лет упорно цеплялся за Лейквуд…— Алек не отрывал глаз от дороги. Честно говоря, ситуация не вызывала у него энтузиазма.— Это ведь замечательная новость, правда?
—Не знаю.
—Что значит — не знаешь?
—Послушай, я только что услышал об этом. Лейквуд значит для меня очень много. И для Поппи. Мысль о том, что он больше не будет здесь жить, что гостиница перестанет быть частью моей жизни, жизни всех нас… Мне просто надо хорошенько обдумать все это.— Он вывел машину на шоссе, ведущее в город.— Но внутреннее чувство подсказывает мне, что это неправильно.
—Неправильно для кого? Я думала, что могу рассчитывать на тебя. Что ты на моей стороне.
—Я ни на чьей стороне, Сверчок. Я просто хочу, чтобы все было хорошо и правильно.
—Тогда подумай об этом логически. Поппи осталось жить еще лет десять или чуть больше. Он наконец понял, что не может управляться с гостиницей, и собрался отойти от дел. Хочет пожить простой спокойной жизнью.
Алек вдруг понял, что больше всего беспокоит его в этом деле.
—Ха! Поппи не протянет долго, если его жизнь станет простой и спокойной. Он с ума сойдет, если ему нечего будет делать. Он всегда жил, преодолевая трудности, и не может без этого.
—Он изменился. Ты не разговаривал с ним вчера, а я разговаривала. Говорю тебе, он устал и хочет уйти на покой.
Алек понял, что Гвин продолжает спорить, чтобы не потерять лицо. Ее голос дрожал, и ее убежденность наверняка тоже дрогнула. Но признавать поражение было не в ее характере.
После долгого молчания Алек тихо сказал:
—За последние два года я провел с ним гораздо больше времени, чем ты. Меня не проведешь.
—Спасибо за напоминание, что ты более заботливый внук.— Дрожь в ее голосе усилилась.
—Я не это имел в виду.
—Вот как? Тогда что же? Что лучше знаешь мысли и настроение Поппи, хотя не присутствовал вчера при разговоре? Только потому, что ты все время торчал здесь, а у меня хватило смелости уехать и начать свою жизнь?
—Мы отклонились от темы, Гвин,— спокойно сказал Алек.
Вспыльчивость была такой же неотъемлемой чертой Гвин, как и ее огромные карие глаза. В конце концов, она внучка своего деда.
—Иди к черту, Алек Уэйнрайт! Когда же ты наконец перестанешь быть таким рассудительным!
—Кто-то ведь должен сохранять благоразумие.
—Зачем? Кому это нужно? Почему бы хоть на время иногда не забывать о благоразумии?
Они въехали на школьную автостоянку. Отлично. Через десять минут у них беседа с директором, а учительница, которую он нашел на замену, пребывает в истерике.
—Гвин, дорогая, успокойся.
—Не хочу успокаиваться. Я хочу злиться. Кстати, если ты не знаешь, это полезно для здоровья.
—В таком случае, у тебя, наверное, отменное здоровье.
—Стараюсь.
Алек повернулся к ней и взял за руку.
—Гвин, посмотри на меня.— Она с нарочито громким вздохом слегка повернула голову в его сторону.— На случай, если ты не помнишь: мы только что провели двадцать четыре часа, совершенно забыв о благоразумии. Чтобы быть с тобой, я отбросил всю свою логику и всю рассудительность.
Глаза Гвин холодно блеснули.
—Ну что же, Алек Уэйнрайт, спасибо, что оказал мне любезность, занявшись со мной любовью. Я и не предполагала, что это потребовало таких огромных жертв с твоей стороны.
Она выдернула руку, вышла из машины и хлопнула дверцей с такой силой, что у Алека еще целых пять минут звенело в ушах.
Она бы с удовольствием кинула Алека в ближайший сугроб и забыла об этом. Он опять ведет себя с ней, как взрослый с неразумным ребенком, думала Гвин, устремляясь к дверям школы.
Впрочем, сама она тоже виновата. Как обычно, уклонилась от темы. Как обычно, позволила эмоциям взять верх. Эмоциям, которые еще не улеглись, после стычки с Мэгги. И как обычно, умудрилась сделать то, что поклялась не делать: позволила Алеку думать, что их интимные отношения для нее значат больше, чем для него.
В нормальной ситуации она бы просто ускользнула куда-нибудь, чтобы в одиночестве зализать свои раны. Но ситуация была ненормальной. Она не знала, что ей следует делать, куда идти и какие уроки стоят в ее расписании. Поэтому в вестибюле школы ей пришлось остановиться и подождать, пока Алек догонит ее. Когда он открыл входную дверь, она отвела глаза.
—Мы поговорим позже,— холодно сказал он ей, попутно кивая кому-то, кто вошел следом.— Идем. Надо оформить бумаги.
Тронув ее за локоть, он повел ее в дирекцию. Но, не дойдя до дверей кабинета, Гвин остановилась и схватила его за рукав.
—Подожди.— Он остановился, глядя куда-то в пространство.
—Ладно, я потеряла контроль над собой,— тихо сказала она.— И сожалею об этом. Но пойми, именно это,— она указала на кабинет директора,— заставляет меня нервничать.
Алек наконец-то посмотрел на нее, но его взгляд говорил о том, что он ей не верит. Или, во всяком случае, верит не до конца. Она нервничала не только из-за школы.
—Идем, нам пора,— коротко сказал он и ввел ее в кабинет.
Полчаса спустя Гвин уже стояла за учительским столом перед двадцатью учениками. На всех девочках было больше косметики и украшений, чем на ней, а многие мальчики были выше ее ростом. Она напомнила себе, что, по крайней мере, она старше их. Не помогло.
—Доброе утро,— с усилием проговорила она.— Меня зовут мисс Робертс.
—Мисс Робертс? Кто она такая?— пробежал по классу шепоток.
—Я буду вести у вас уроки драмы в течение следующих двух недель.
Девочка со смутно знакомым лицом подняла руку.
—Да?— откашлявшись, сказала Гвин.
—Вы, конечно, не помните меня, мисс Робертс, но я Сэнди Макинтош, сестра Глории Макинтош. Моя сестра играла…
—Я помню твою сестру,— сказала Гвин.— Она играла мою мать, то есть мать Эмили, когда мы ставили в школе «Наш город».
Сэнди кивнула, ее длинные светлые волосы блеснули в свете флуоресцентных ламп.
—Я видела тот спектакль,— сказала девочка.— Мне тогда было десять лет, и я помню, как вы замечательно играли.
Эта похвала доставила Гвин неожиданное удовольствие. Тепло прилило к ее щекам. Она снова откашлялась и перестала теребить руками край свитера.
—Спасибо. Как поживает Глория?
—В прошлом году она вышла замуж. Недавно у нее родился малыш,— с гордостью ответила Сэнди.
На долю секунды Гвин испытала укол зависти.
—Это чудесно. Передай ей привет от меня, хорошо?
Поднялись еще несколько рук. Оказалось, что кто-то тоже видел спектакли с участием Гвин либо слышал о ней от старших братьев и сестер. Через несколько минут Гвин почувствовала себя достаточно свободно, чтобы подойти к первой парте.
—А вы долго здесь будете?— спросил долговязый парень с заднего ряда.
Его лицо тоже казалось знакомым. Зовут Майкл, фамилию она не расслышала.
—До Рождества,— ответила она.
На угловатом лице мальчишки расплылась улыбка, и Гвин вспомнила, что в выпускном классе встречалась с его старшим братом. Как его звали? Брант? Брент? По счастью, там не о чем было рассказывать Алеку. Иногда запоздалое созревание имеет свои преимущества.
Парень отбросил назад прядь темных волос, падающую на выразительные синие глаза, и кивнул.
—Классно.
Может быть, все будет не так уж плохо, подумала Гвин.
—Ну что же, тогда…— Она взяла со стола план урока, составленный Марианной, просмотрела его, поморщилась и отложила в сторону.— Давайте-ка сдвинем парты назад и займемся импровизацией!
Ванесса Филипс соглашалась отвечать устно, только если Алек выслушивал ее наедине. Иначе она едва не падала в обморок. Поэтому после четвертого урока Алек не пошел обедать, а остался в классе, чтобы выслушать доклад Ванессы. Или попытаться выслушать. Сегодня ему с трудом удавалось сосредоточиться. Что не удивительно после этих безумных выходных. И дурацкой ссоры с Гвин…
Ванесса закончила говорить и теперь смотрела на него темными испуганными глазами. Листы с записями шелестели в ее дрожащих руках.
—Отлично, Ванесса,— с улыбкой сказал Алек.
—Спасибо,— пробормотала она, опуская глаза.
—Твой доклад очень интересен, и я бы хотел, чтобы его послушал весь класс.
Лицо девочки побелело.
—Я не смогу…
—Тебе достаточно лишь повторить то, что ты рассказала сейчас,— спокойно сказал Алек. Увидев слезы на глазах Ванессы, он добавил: — Просто подумай об этом. Я уверен, что всем ребятам будет интересно послушать.
Она молча кивнула и засунула листочки в тетрадь.
Алек никак не мог понять, почему у столь общительных родителей такая болезненно застенчивая дочь. При отличных успехах в учебе и миловидной наружности она должна была бы излучать уверенность.
—Можно я останусь в классе и почитаю?— спросила Ванесса, доставая из сумки свой завтрак.
По правилам учащимся не разрешалось есть в классе, за исключением тех случаев, когда устраивалась вечеринка. Но Алек понимал, что отправить девочку в столовую с опозданием значит повергнуть ее в еще большее смущение. К тому же он уже давно понял, что большинство правил содержат мало смысла.
—Конечно, оставайся.
Ванесса вспыхнула благодарной улыбкой и села на заднюю парту у окна.