чески невозможно. Сам город находился на приморской низине, местность вокруг него была болотистой, мест для нормальных аэродромов было раз-два и обчелся, строить в утопающих в грязи низинах бетонные укрепления, даже просто отрыть траншеи полного профиля было пустой тратой времени: ведь они будут постоянно залиты грунтовыми водами! В общем, задачка у Монти была та еще. Но этот худощавый, надменный генерал умел навести порядок в гарнизоне, посбивав с колониальных офицеров изрядную порцию спеси. Теперь войска укрепляли высоты у города, превращая оборону в систему бетонированных фортов, каждый с достаточным количеством артиллерии и системой ходов, позволяющих оперативно маневрировать огнем.
Эскадра адмирала Томаса Спенсера Вогана Филлипса вышла из гавани Сингапура в пять часов утра, оставив в порту два эсминца «Электра» и «Экспресс», а также обе канонерские лодки и три сторожевых корабля, приписанные к системе обороны базы. Адмирал был маленького роста, морские офицеры, щедрые на острое словцо, утверждали, что он «чуть ниже адмирала Нельсона», для тех, кто не понял тонкого английского юмора добавляли: «и чуточку глупее». Но чего нельзя было отнять у адмирала, так это цепкости и волевых качеств, в соединении с амбициозностью и презрением к смерти и окружающим. Построившись в четыре колонны, эскадра пошла наперерез японскому десанту. Первая колонна – два линкора, вторая – четыре крейсера, третья – три эсминца, в отдалении от них шла пара авианосцев, с которых периодически взлетали самолеты-разведчики, отправляющиеся на поиск кораблей противника. В авангарде соединения находился быстроходный легкий крейсер «Эдинбург» и самый шустрый из всех эсминцев Сингапура «Энкаутер». Они также нужны были для разведки, на одни только самолеты Филлипс не полагался.
В два часа дня пропал один из разведчиков, в это квадрат направился «Энкаутер», а «Эдинбург» перекрывал еще одно направление, которое казалось адмиралу наиболее вероятным для появления флота противника. Без четверти четыре от самолета-разведчика пришла информация о том, что тот наблюдает пять авианосцев противника, которые набирают ход, чуть позже разведчик сообщил, что видит суету на палубах кораблей, что там полным ходом идёт подготовка к вылету, а сам разведчик вынужден пытаться оторваться от истребителей джапов, которые его заметили. Судя по координатам, эсминец авангарда должен был вот-вот выйти наперерез этому соединению. Разведчик так и не вернулся, а «Энкаутер» резко развернулся и пошел на соединение с кораблями эскадры. Еще через 10 минут «Эдинбург» сообщил, что видит множество кораблей, точно – два линкора и два тяжелых крейсера, множество транспортных судов, но точнее сказать не может. Крейсер совершил довольно резкий поворот, предлагая самолету-разведчику уточнить состояние приближающегося соединения, а сам пошел на сближение с основными силами соединения.
Получив координаты двух соединений флота противника, адмирал Филлипс вместе со своим заместителем, который выполнял роль начальника штаба всего соединения, склонились над картой, высчитывая варианты ведения боя. Адмирал был настроен дать бой, тем более, что у него было преимущество в артиллерийских кораблях, правда, не было уверенности, что в битве авианосцев британцы смогут победить, но он был готов рискнуть, с его уст уже готов был сорваться очевидный для самого командующего приказ: авиаматкам разогнаться и начать выпускать самолеты, жаль, что они не седлали разгон хотя бы три четверти часа назад, можно было бы застать япошек со спущенными штанами, а артиллерийским кораблям ввязаться в собачью свалку, уничтожая транспорты с десантом. Но вмешался этот проклятый капитан Клеменс, напомнивший адмиралу, что при обнаружении противника он обязан вскрыть красный пакет. Адмирал хмыкнул, он мог начхать на приказ, но сначала надо все-таки вскрыть пакет, чтобы никто ничего, а вот потом… Увы, приказ в пакете был простым и однозначным: при встрече с превосходящей по численности группой авианосцев врага немедленно отступать в Индию, где соединится с остальными силами флота. Приказ был настолько строгим и не допускающим иных толкований, что даже и пытаться как-то ослушаться… адмиралов казнили и за меньшие проступки[63]. Благодаря своевременному маневру почти все корабли группы смогли избежать атаки вражеских самолетов, не повезло «Энкаутеру», словившему две бомбы и затонувшему и «Эдинбургу», который получил подарок с японского торпедоносца. Корабль выбросился на мель неподалеку от Паханга.
Отдав приказ к повороту, адмирал Филлипс заперся у себя в каюте и методично уничтожал свой излюбленный бурбон – порцию за порцией. Примерно через час в его каюту зашел капитан Клеменс. Адъютант адмирала услышал приглушенный звук, похожий на выстрел и падение тела, впрочем, даже не сделал попытку выяснить, что произошло. Как и так называемый «капитан Клеменс», «лейтенант Черч» представляли на флоте интересы государства. Вскоре было объявлено, что адмирал Томас Спенсер Воган Филлипс застрелился из-за собственной трусости, отказавшись выполнить приказ Первого лорда Адмиралтейства. В красном конверте содержалось указание атаковать вражеский флот и не допустить высадки десанта любой ценой. Офицер японского Генштаба Ямаси Такэда узнал бы в «капитане Клеменсе» того самого «независимого голландского специалиста», который дал несколько хороших советов по поводу атаки на «Пёрл-Харбор». А в документах советской разведки «капитан Клеменс» фигурировал как агент «Стратег», в иной реальности он был раскрыт почти сразу после вербовки, сотрудники Коминтерна, которые завербовали этого ценного специалиста, работали порой на удивление топорно. Но в своё время Виноградов взял эту вербовку под личный контроль. И она оказалась на удивление успешной. Особенно, когда подполковнику Гарту разрешили создать при своем аналитическом отделе маленький такой подраздельчик, который занимался весьма секретными и грязными операциями. И лейтенант королевских ВМФ, Джереми Уильям Клеменс (он же «Стратег») пришелся ему ко двору, также, как и лейтенант Александер Эбинер Черч.
Форт «Гёзипек»[64]
20 сентября 1942 года
Этот форт возвели недавно. Стратегического значения это укрепление не имело, скорее, форт задумывался как база-склад, основной пункт снабжения турецких вооруженных сил в южных средиземноморских вилайетах. Он располагался недалеко от города Османие, на высоком прибрежном морском участке, удобном для контроля моря и порта. 2 сентября в форт вошли отряды мятежников, которые всё ещё подчинялись правительству младотурок. Они считали, что крепость и припасы, сосредоточенные в ней, станут основой для контрпереворота, смогут снабжать повстанческую армию боеприпасами и продовольствием достаточно долгое время. Не сложилось. В первую очередь из-за того, что весь флот перешел на сторону нового султана и его правительства. Базы повстанцев, расположенные в прибрежных укреплениях на Средиземном море, подверглись обстрелу с кораблей, и последующему штурму десанта, и только форт Гёзипек попытался сопротивляться, правда недолго и совершенно неэффективно.
На плацу находилась довольно большая группа военных. В ней выделялся невысокий молодой человек, носивший роскошные густые усы, вытянутый овал лица, крупный нос, массивные надбровные дуги – любой мог увидеть в его облике фамильные черты Вахидеддинов. Он был в форме полковника турецкой армии, его окружали так же военные в майорских и полковничьих чинах. В Стамбуле осталось несколько старых генералов, которые были истинными организаторами переворота, осуществленного при помощи немецких друзей. Сейчас они увлеченно делили власть и казну в самом Стамбуле. В свите султана выделялся один человек с европейскими чертами лица, носивший также полковничьи погоны. Фактически, это был официальный куратор военного переворота от имени немецких друзей. Отто Фишер получил в Турции имя Мехмеда Осула, и официальный пост военного советника султана Селима Четвёртого. Сейчас он с отвращением смотрел, как группу заговорщиков готовят к казни. Все офицеры оказавшего сопротивления отряда были приговорены к показательной мучительной смерти и сейчас подготовка к исполнению приговора подходила к финалу. Их смерть должна была быть долгой и мучительной, поэтому все приготовленные колья имели перекладины, так, чтобы осужденный имел что-то вроде опоры, и были тщательно затуплены. В качестве особого унижения, палачи (христиане) смазывали их свиным жиром, гарантировавшим изменникам отсутствие пропуска в мусульманский рай. Никаких пиров и гурий! Не заслужили! Отдельно молились бывший комендант форта и три его офицера, позволившие восставшим захватить это укрепление. Они ждали, когда их милостиво задушат шелковыми шнурками по распоряжению самого султана. Майор Фишер понимал, что вспыхнувшее восстание надо решительно подавить, но вот эта средневековая жестокость ему претила. Неужели нельзя было их повесить или расстрелять? Зачем эти древние издевательства, дремучее варварство, зачем? Да, на призраке гражданской войны надо было поставить крест (или полумесяц), как и на младотюркизме, идеологии измены и пораженчества, из-за которой была потеряна та энергия, с которой османы создавали одну из величайших империй, эти торгаши, дорвавшиеся к власти не способны были даже четко выбрать, с кем им идти! Ну что же, сейчас будет сделан первый шаг! Вот на плац вышел сводный отряд, подавивший восстание: моряки и пехотинцы, преданные новому султану. Они правильно решили, что речь султана должна предварять казнь, тем более, такая важная речь!
Надо сказать, что Селим оправдал надежды майора (полковника) Фишера. Он говорил не слишком громко, но тишина стояла на плацу гробовая и слова султана доносились до каждого его уголка. Султан провозгласил воссоздание Османской империи, наградил отличившихся в подавлении бунта черни, обвинив в восстании британскую агентуру. После этого он официально объявил войну Великобритании и начало освободительного похода в Египет. Проложенный по османским землям канал должен приносить доходы самим османам!